И не под дверь дома, а оставили коляску на гранитных ступеньках хорошо известного питерцам Большого дома на Литейном, 4. Наверное, это событие и определило всю дальнейшую судьбу Артура Князева. Ранним утром обнаружил коляску генерал из Комитета государственной безопасности. Сделав нагоняй постовому милиционеру, дежурившему на улице Каляева, генерал самолично вкатил коляску в лифт, а потом в свой кабинет, обитый дубовыми панелями. Может, генерала поразило, что светловолосый мальчуган не плакал, лишь таращил на него большие голубоватые глазенки и показывал в улыбке беззубые розовые десны. Он даже не обмочился, когда его извлекли из коляски и положили на черный диван в кабинете генерала, а когда тот нагнулся над ним, ребенок ухватился за его большой палец и, курлыкая, как голубь, долго не отпускал. Наверняка генерал любил детей, иначе с какой бы стати ему катить коляску в свой кабинет? Да и палец, цепко зажатый в розовом кулачке мальчика, он не сразу высвободил... Короче говоря, в тот летний день была небольшая суматоха в Большом доме: появилась женщина-врач, помощник разыскал по телефону детское учреждение, которое принимало подкидышей и сирот. Сделал ли генерал пометку в своем настольном календаре или нет, неизвестно, тем не менее он несколько лет интересовался судьбой подкидыша. И перед отъездом в Москву - генерала перевели туда с повышением - он на черной "Волге" с антеннами заехал в детдом попрощаться с пятилетним и очень серьезным мальчиком, которого назвали Артуром Князевым. Русоволосый глазастый мальчик с тонкими чертами лица спросил его:
- Ты мой папа? И у меня есть мама?
- Тебя здесь не обижают? - поинтересовался генерал.
- Нам воспитательница читает книжки: у всех мальчиков и девочек есть папы и мамы, даже у разных зверюшек, а у нас здесь, в детдоме, ни у кого нет папы и мамы. Почему так?
Что мог ответить суровый, прошедший Великую Отечественную войну генерал? Он повидал на своем веку немало сирот, беспризорников, в их полку на фронте любимцем всех солдат и офицеров был чем-то похожий на Артура десятилетний пацан, ставший сыном полка, мальчишка был награжден орденом Красной Звезды и несколькими медалями... Сейчас он в звании подполковника преподавал в Ленинградском суворовском училище, что на Садовой улице. И именно туда из закрытого детдома направился на "Волге" генерал. Он рассказал бывшему сыну полка о мальчике в детдоме, попросил хотя бы изредка навещать его, а когда дорастет до младшей группы - принять в суворовское училище, которое Артур Князев с Почетной грамотой и закончил. А потом Академия КГБ, спорт, работа в управлении, женитьба на Ирине, рождение дочери, переход к полковнику Селезневу...
А не наткнись генерал в 1962 году на гранитных ступеньках управления на коляску с подкидышем, возможно, судьба мальчишки и сложилась бы совсем по-другому. Уж не ощущал ли генерал вину? Не могло быть случайностью, что коляску с сиротой оставили именно у Большого дома. Не приложили ли руку его сотрудники тех далеких лет, воспитанные на жестоких традициях Дзержинского и Лаврентия Берии, к устранению родителей большеглазого мальчика? Тогда ведь это еще нередко случалось... А фамилию, имя и отчество он получил от заведующего специальным детским домом, почему-то уверовавшего, что попавший к нему по высокому распоряжению генерала мальчик был благородного происхождения. Да это и по его лицу, осанке было заметно. Порода-то, она всегда видна.
С генералом Артур Князев еще не раз встречался в Москве, когда учился в Академии КГБ, которую в те годы тот возглавлял. Был и на его похоронах в столице.
- И ты никогда не сожалел... - после долгой паузы произнесла Кристина, но он перебил:
- Только в раннем детстве я переживал, что у меня нет родителей, а потом - нет. Никогда. Может, потому, что насмотрелся, как живут многие семьи: скандалы, пьянство, побои... Уж лучше жить в детдоме, чем с родителями - пьяницами, наркоманами, хулиганами. Это неправда, что все воспитанные без родителей дети - несчастные сиротки! Ко мне всегда относились в детдоме, в суворовском училище, в академии как к личности, самостоятельному человеку. И я сам формировал себя, вырабатывал характер. И перед моими глазами никогда не было дурных примеров... Было время, когда я думал, что генерал - мой отец или, по крайней мере, знает, кто были мои родители...
- Были? - удивленно округлила глаза Кристина.
- Иначе бы с какой стати я оказался в коляске на ступеньках Большого дома? В те времена многие, попавшие туда, уже не возвращались...
- Наши судьбы, Артур, в чем-то схожи,- стала рассказывать Кристина. - Я и при живых родителях росла сиротой... Мои родители, сколько я себя помню, жили как...
- Как кошка с собакой, - подсказал Артур.
Она какое-то время смотрела на него, но лицо Князева тоже скрывал сумрак.
- И все-таки в тебе, дорогой, живет обида, - произнесла она. - А теперь больше не перебивай меня, ладно? Да, они жили плохо, это я стала понимать, когда пошла в школу. Отец мой ученый, занимался в научно-исследовательском институте разработкой наших первых ЭВМ.
- Надо же, ты пошла по стопам отца! - не удержался и перебил ее Артур.
- В таком случае твой отец, наверное, был военным?
- Я молчу, извини, - покаянно сказал он.
- Мама преподавала в военном училище русский язык и литературу. Разошлись они, когда я поступила в Политехнический институт. Я думаю, они специально дотянули до этого момента. Буквально через год папа женился на аспирантке, а мама вышла замуж за преподавателя училища. Училище закрыли в девяностых годах, и мама уехала с мужем в Киев, теперь присылает на праздники поздравительные открытки. Муж у нее - украинский националист, пролез в сейм или там в какую-то Раду. Выступает против союза Украины с Россией. С отцом тоже редко вижусь - у него семья, дочери-близнецы. Как-то признался, что с ужасом вспоминает жизнь с моей мамой, а теперь вполне счастлив. Я рада за него, но хожу к ним в гости редко, тем более что отец не разделял взгляды моего мужа: поверил демократам, голосовал за них...
- А сейчас? - подал голос Артур.
- Посыпает голову пеплом и кричит, что нас всех самым подлым образом обманули жулики и проходимцы!
- Все делает ЭВМ?
- Преподает в частном колледже, там учатся и обе его дочери.
Артур встал, включил свет, задернул на окнах шторы. Проходя мимо, качнул кресло-качалку, и ноги Кристины оказались на уровне его груди. Он подхватил ее и понес к тахте, но Кристина сказала:
- Мне что-то захотелось выпить! Отпусти меня, я уже приготовила фарш и сейчас сделаю котлеты, поджаристые, какие ты любишь.
- А потом? - опустил он ее на ковер.
- Господи, я уже живу у тебя почти неделю и ни разу дома не была! - сказала она. - Вдруг ограбили?
- А ты что, не поставила квартиру на охрану?
- Поставила, но...
- Кристинка, я тебе надоел? - заглянул он ей в глаза.
- Мы и днем с тобой, и ночью...
- И утром, - эхом откликнулся он.
- Все, прервемся на несколько дней, - решительно заявила Кристина. - А то у меня уже появились голубые круги под глазами. Иван Иванович уже как-то намекал насчет моего внешнего вида...
- И мой начальник Селезнев посоветовал поменьше времени проводить с тобой, - в тон ей ответил Артур.
- Это который хотел меня сделать шпионкой? - сдвинула брови Кристина. - Познакомь меня с ним!
- Он опять тебя уговорит...
- Ну уж дудки, дорогой! - воскликнула она, направляясь на кухню. - Вы меня опозорили в "Радии", и я больше в эти игры не играю!
За окном что-то грохнуло, послышался скрежет металла.
- Никак, стреляют? - замерла посредине кухни Кристина.
- Это выхлоп из глушителя машины, - спокойно заметил Артур, открывая дверцу холодильника. - Крис, я с голоду умираю! Где твои котлеты?
- Поставь в холодильник водку и пиво.
Глаза ее светились голубым светом, золотистые волосы спускались на плечи. Он выпрямился, шагнул к ней и стал целовать в губы, щеки, нос. И чувствовал себя совсем счастливым семейным человеком. И еще он подумал о том, что его счастье синего цвета. Точь-в-точь как глаза любимой женщины.
Глава шестнадцатая
"ДЕТИ АДА" ЗА РАБОТОЙ
Это была двухэтажная дача с кованой железной оградой выше человеческого роста, гаражом, мастерской, парниками со стеклянными рамами. На одной длинной грядке еще не были убраны бело-зеленые кочаны капусты. На верху огромной сосны виднелось тележное колесо, но аисты не поселились здесь - колесо просвечивало насквозь серыми спицами. Дача стояла на берегу небольшого лесного озера, в километре от нее виднелись с десяток деревенских домов с убранными огородами, спускающимися к озеру. Небольшие почерневшие бани с приткнувшимися к ним поленницами дров стояли совсем близко к воде. Легкий ветер рябил темную воду в озере, у берегов колыхались разноцветные опавшие листья. Несколько черных лодок до половины укрылись в серых камышах.