- Водяной сказал, чтобы ты кончал поскорее и - ко мне. Если бы пневмомолоток, враз бы управился. А так пару дней еще провалтузишься, а может, и больше.
Значит, эту работу я должен закончить… Я надел рукавицы и снова взялся за лом.
- Ладно, кончай вкалывать. - Хонин ввинтил окурок в фундамент. - Уже все ребята поехали в контору получать зарплату. Сегодня на стройку деньги не привезут.
До конца работы оставалось еще минут сорок.
- Ну так как, пошли, что ли? - Он встал.
- Рано еще…
- Так ведь зарплата.
Больше убеждать меня не пришлось. Я полмесяца ждал того дня, когда принесу маме первую зарплату.
В контору действительно уже приехал кое-кто из наших. Возле кассы крановщик Спиридонов, отделив от зарплаты "основу", слюнявя пальцы, пересчитал остальные деньги. А против него стоял его друг сварщик Копейкин и ждал…
Я понял, что первыми, не дождавшись конца рабочего дня, сюда прибыли любители "сброситься". И мы оказались среди них.
Дали мне сорок пять рублей. Я даже не сразу поверил, что все эти деньги - мои. Дважды пересчитал их возле кассы. Не потому, что не доверял кассиру, а чтобы убедить себя, что мне это не снится. Дело в том, что некоторые заходили в котельную, сочувственно смотрели, как я звякаю ломом и говорили: "Водяной за это больше четвертака не выпишет". И вдруг сорок пять рублей!
Я забыл обо всем на свете и ринулся домой, чтобы поскорее порадовать маму. Но меня остановила сильная рука.
- Куда бежишь-то? - с усмешкой спросил Хонин.
- Как куда? Домой.
- Так не положено. Первую зарплату надо обмыть.
Я растерянно уставился на него.
- Ну, что смотришь?
- Я не пью, - ответил я наконец.
- Это неважно. Надо! Понимаешь? Чтобы не думали, что ты жмот.
Я почувствовал, что краснею. Мне не хотелось приобретать с первой зарплаты репутацию жмота. Но в то же время мне очень хотелось полностью - до единой копейки - принести маме первую зарплату. Я не раз уже рисовал в своем воображении, как это будет; мама, наверно, не удержится от слез…
- Меня дома ждут. Мама, сестренка…
- Идем, идем, - мягче сказал Хонин. Он, видно, понял меня. - Подумаешь, каких-нибудь пару рублей потратишь. Дома и не узнают. Проверять, что ли, будут? Пошли… - Он обнял меня за плечи, повел.
Мы взяли по бутылке пива и отошли за магазин. Здесь уже стояло несколько человек. Говорили о бочковом пиве, делили таранку. И нам досталось по рыбешке.
- Так вот всегда, - сказал Хонин. - Присесть негде. Культура обслуживания у нас пока еще отстает, это точно.
И опять я не понял, всерьез он говорит или нет. Как сам он оставался неясен, так же неясен был смысл того, о чем бы он ни говорил, неясно было также, зло он говорит или добродушно. Надо ему, однако, отдать должное - в магазине он отказался от вина, сказал: "Пару пива и хватит". Мне даже неловко стало, что я вначале дурно о нем подумал…
Придерживаясь за стену, с пустой массивной бутылкой к нам подошел крановщик Спиридонов. Он, видно, услышал, что Хонин сказал про обслуживание, и пробирался на разговор. Спиридонов был странно острижен - клочьями, как будто выборочно.
- Правильно говоришь! - от него сильно несло вином. - Начальству что - оно выпьет, потом морду смочит одеколоном "Букет Абхазии", запах перешибить чтобы, и будь здоров! А с тебя пол-литра. - сказал он мне. - Пивом, что ли, хочешь откупиться?.. Не-ет…
Я растерянно посмотрел на Хонина. Тот неопределенно пожал плечами. И я пошел за водкой…
Утром проснулся оттого, что острый солнечный лучик, пробившись сквозь мелкую листву молодого тополя, полыхнул на никелированной спинке кровати.
Я вскочил было и тотчас упал обратно на подушку от нестерпимой головной боли. И ясного утра как не бывало. Я увидел свои забинтованные руки и вспомнил все, что было вчера.
Я снова вскочил, выбежал в коридор и поспешно сунул руку во внутренний карман висевшей на вешалке куртки. Получки не было…
Я сидел за столом перед мамой и Ольгой и не поднимал глаз от своей тарелки.
- Как же так? - тихо спросила мама.
Я с трудом проглотил кусок хлеба.
Больше за завтраком не было сказано в то утро ни единого слова.
Человеку, впервые попадающему на стройку, кажется, что его со всех сторон подстерегают опасности.
Ольга в моей серой рубашке и джинсах разыскивала Олега Ивановича. Она шла среди грохота бульдозеров, звона кранов и вспышек электросварки.
Заметив сварщика, работавшего иод самой крышей заводского корпуса, она остановилась: сварщик варил шов на десятиметровой высоте, сверху сыпались огненные брызги.
- Ты что тут околачиваешься? - услышала она над своим ухом и испуганно обернулась.
На нее хмуро смотрел Олег Иванович.
- Что смотришь? Не узнаешь? - продолжал прораб. Он был чем-то раздражен, а Ольга попала под горячую руку. - Ну-ка, пойдем! - Он подтолкнул ее в спину.
И Ольга, догадавшись, что это начальник стройки и что он принял ее за меня, решила разыграть Олега Ивановича.
Все это Оля рассказала мне позже, много позже…
А тогда меня вызвали к прорабу.
Я догадался, что предстоит втык, и нехотя поплелся к Олегу Ивановичу.
В прорабской за столом сидела… Ольга. А Олег Иванович ходил от стены к стене.
Они, как видно, разговаривали. О чем? Обо мне, конечно. О том, как меня воспитывать. Говорили, что я в сущности неплохой, но…
- С кем пил? - едва взглянув на меня и продолжая ходить по прорабской, спросил Олег Иванович.
- Сам пил.
Олег Иванович остановился:
- А знаешь, ты прикрываешь преступника.
Я испуганно посмотрел на него.
Он взял со стола какой-то листок и сухо прочел: "Доведение несовершеннолетнего до состояния опьянения лицом, в служебной зависимости от которого находится несовершеннолетний, наказывается лишением свободы на срок до одного года, или исправительными работами на тот же срок, или штрафом до 50 рублей". (Статья 210, часть I Уголовного кодекса РСФСР.)
Он бросил листок на стол.
- Так с кем же ты пил? Мне надо знать, с кем ты пил. Понимаешь?
- Сам, - ответил я и ушел.
На следующий день Водяной снова заглянул ко мне в котельную.
- Ну как? - спросил он простуженным шепотом. Было утро, а утром Водяной еще более безголос, чем днем.
- Пневматическим молотком, что ли, нельзя было этот бетон взять? - решительно сказал я. - На складе пневмомолотки лежат без толку…
Водяной, как слон, посмотрел на меня боком маленькими светло-голубыми глазами.
- Кто это про пневмомолотки надоумил?
- Мало ли кто. Факт - есть они. А я долблю, как дурак.
Водяной усмехнулся.
- Сказал это кто-то здорово умный. А ты дурак, стало быть? Ну, коли не нравится, иди учись на стропальщика. Для разнообразия. А насчет этого бетона - ты с ним справился. Молодец. И запомни: к пневмомолотку еще компрессор нужен. Стоило его сюда тащить? - Водяной взял у меня лом и одной рукой несколькими ударами разбил остатки бетонной глыбы на куски. - Вот так.
4
Работа стропальщика была не такой простой, как казалось со стороны.
Я узнал, что стальные канаты, которые устанавливаются на грузоподъемный кран, бывают односторонней и крестовой свивки, узнал, что канаты односторонней свивки гибче и меньше изнашиваются, но зато раскручиваются и сминаются под тяжестью блоков, узнал, что такое шаг свивки и как его определять…
Хонин объяснил мне все обстоятельно и толково. Начал он с того, что заставил меня смазывать канаты. Проверил, хорошо ли я очистил старую смазку… От этой работы я весь пропитался керосином. Заметив, что я соскабливаю кое-где грязь перочинным ножом, подошел, закрыл нож и положил его мне в карман:
- Не видишь, проволока оцинкована? Снимешь оцинковку, канат будет ржаветь.
Учил он всерьез - без издевок и подначек. И я старался вовсю.
Уже в первые дни работы с Хониным я заметил, что он здорово страхует себя от неприятностей.
Однажды он отказался цеплять емкость, наполненную бетоном, потому что заметил трещину в сварном шве. Крику было: ругался крановщик Спиридонов, ругались бетонщики, прибежал Водяной и безголосо стал орать, что бетон схватится.
Хонин и ухом не повел. Достал журнал осмотра тары и авторучку. И Водяной, плюнув, отцепился. Тут же приволокли "Беларусью" другую емкость.
Потом Хонин потихоньку сказал мне:
- В этом деле сам на себя надейся. Все стропы должны иметь клейма или бирки, а на них выбиты номер стропы, дата испытания и грузоподъемность. Если что, с тебя никакого спроса. А любители орать всегда найдутся. Водяной всегда берет криком да силой. А кран - это кран. Понял? И всякое может быть. Особо следи за исправностью петель на блоках и панелях. Вечно кто-нибудь стоит под грузом. Случись что - стрелочник виноват…
Крановщик Спиридонов, как только выдавалось свободное время, спускался с крана. Вот и теперь он присел возле моего ведра с керосином и завел разговор:
- Все троса смазываешь… Хорошее дело. Смазанный трос - это смазанный трос. А я вот на днях получил со склада новые валенки. - Он не спеша закурил и продолжал: - Как раз по ноге. Весной их и надо брать. Осенью все кинутся за валенками, и аккурат получишь разные. Так-то. Только у них подъем высокий. Хорошие валенки, видать, по начальству разошлись, а рабочему человеку - во! - Он показал кукиш. - Но я сразу смекнул, как увидел их, - он многозначительно подмигнул мне, - взял и наложил в перед и в зад войлоку. Зимой буду через каждый месяц того войлоку помаленьку убавлять…