– На домик Чехова не ведутся, а вот ресторан на набережной работает безотказно.
– Боюсь, сейчас не сработает.
– Тогда я тебе море и небо подарю. Море, конечно, мутноватое, зато небо чистое. Не веришь, посмотри в окно.
…Только сейчас она сообразила, что вляпалась в неловкую ситуацию, согласившись спросонья, чтобы Миха подвёз её на левый берег. Ведь не позвать его на борт "Адмирала Лунина" после такой любезности будет откровенной грубостью. А звать любопытного новичка на борт теплохода нельзя: она сама категорически была против, когда Рыжий предложил – ведь так много в кают-компании, где они проводили большую часть времени, карт местности, чертежей Сурб-Хача, планов инженерных коммуникаций, инструментов и других свидетельств её мечты. "Зачем провоцировать чужое любопытство?" – выговаривала она тогда Рыжему и Румын горячо её подержал. Но сейчас выйти из этого замкнутого круга не потеряв лица, можно было только через Таганрог. Тем более, в глубине души она была совсем не против и даже сама хотела этого…
Злата нажала кнопку стеклоподъёмника на своей дверце и затонированное стекло плавно поползло вниз. Ворвавшийся ветер разметал волосы, но не помешал ей найти взглядом полупрозрачные перья редкого облачка на горизонте и, чуть усмехнувшись, хмыкнуть:
– Не очень-то оно и чистое, твоё небо… Если ещё и с морем такая лажа выйдет, я тебе осеннюю лужу отдарю… Поехали, что смотришь? – засмеялась она.
И пока довольный Миха сворачивал от моста в сторону Таганрогского шоссе, со Златкиного телефона улетало сообщение: "Ромка, меня сегодня не ждите, у меня дела".
На полпути до Таганрога, они ненадолго заехали в Танаис. Миха признался, что ни разу не был на археологических раскопках, и Злата устроила ему экскурсию с подробным рассказом о том, как случайно была найдена в дельте Дона самая дальняя греческая колония III века до нашей эры и как за несколько десятилетий постоянных раскопок на этом краю Ойкумены, археологи нарыли целый музей под открытым небом.
Было очень жарко, поэтому в Таганроге они лишь прошлись по набережной и поехали купаться в Рожок, посёлок на берегу Азовского моря, ведь людей там много меньше, а Таганрогский залив чище и глубже. Машину оставили в посёлке. Спускаясь к морю, накупили самой разной – желтой, красной и чёрной – черешни на маленьком рынке, где местные тётки продавали отдыхающим всякую всячину со своих участков, и здесь же под колонкой помыли ягоды, чтобы можно было их сразу есть.
Внизу у моря народу было не очень много, поэтому они быстро нашли удобное местечко под старым навесом на песчаном пляже, что тянулся широкой полосой между морем и крутым глинистым берегом, побросали вещи и побежали купаться, ибо ни к чему другому такая жара не располагала.
Море было спокойным и гладким, лишь у самой песчаной кромки вскипала и тут же сходила на тихий шелест мелкая волна. Зайдя поглубже, Миха сделал показательный рывок энергичным кролем – зря, что ли занимался когда-то плаванием в бассейне – и быстро перешёл на спокойный брасс, искоса поглядывая на Златку. По тому, как легко она ныряла и больше плыла под водой, чем на поверхности, видно было, как много времени она проводит на реке, в отличие от Михи, жителя спального микрорайона.
– Красиво ныряешь! – не сдержавшись, крикнул он, когда она в очередной раз вынырнула далеко впереди.
– Что говоришь, не слышу? – Златка резко тряхнула головой, смахивая воду с волос и, улыбаясь, повернулась к нему.
– Красивая ты, говорю! – снова крикнул он.
А Златка то ли не слышала, то ли делала вид, что не слышит, и снова ныряла, легко уплывая от него.
Так беззаботно они и провели день. На берегу Миха сидел, скрестив по-турецки ноги, в тени под навесом, побаиваясь падкого на белокожих южного солнца. Златка больше лежала рядом на горячем песке и ела черешню из пакета. Миха губами наигрывал ей какие-то новые аранжировки, отшлёпывая ладонями ритм на коленях, а она, смеясь, кидалась в него косточками, если ей что-то не нравилось. А когда она, наконец, похвалила его, он признался, что уже почти переложил на свой кармический "Korg" весь репертуар "Архиблэка", и совсем скоро все ахнут.
– Ага, – весело хохотала Златка, – мало ему, что Румын на него косо смотрит, так он ещё и Сашкины барабаны в свой компьютер засунуть хочет. Вот уж, кто ахнет, так ахнет!
– Ну я же для всех стараюсь, – невозмутимо отвечал Миха, – тем более, я у вас новичок, мне сейчас положняк за всех впахивать…
И он продолжал наигрывать ей свою музыку, а она продолжала бессовестно кидаться косточками. Надо сказать, что со стороны это было довольно милое зрелище, ведь, когда молодые люди видят только друг друга, это всегда радует глаз…
– Есть хочу, – призналась Златка, пошарив рукой в пустом пакете, после того, как в очередной раз, нанырявшись, выбралась из воды. – Мишка, если ты меня сейчас не накормишь, то я умру! Хочу мяса, печёных овощей и красного вина. Всего сразу и много!
– До Чалтыря дотерпишь? – расхохотался он.
Весь понимающий в мясе Ростов ездил за шашлыками лишь в два места – в армянское село Чалтырь или на Левбердон. Но сейчас Чалтырь был ближе, и Златка готова была потерпеть.
Они возвращались по трассе в Ростов, до Чалтыря уже было рукой подать, когда Миха неожиданно спросил:
– Злат, а зачем тебе "Архиблэк"?
– В смысле? – не поняла она вопроса. – Ты о чём спрашиваешь?
– О музыке. Мне иногда кажется… В общем, я понять тебя не могу. Когда ты поёшь или когда мы на твой новый текст музыку пишем, то ты так переживаешь это, что кого угодно за собой уведёшь. Но потом ты словно рубильник выключаешь, словно музыка для тебя не смысл, а случайный приработок.
– Именно так, Миха, приработок и ничего больше. Мне нужны были деньги, их неоткуда было взять, потому что я поссорилась с отцом, а тут Рыжий с этой идеей. Вот случайно всё и получилось.
– Да брось кокетничать, случайных музыкантов на "Нашествие" не приглашают. Ты почему отказалась прошлым летом на их альтернативной сцене выступить?!
– Это тебе кто разболтал? – удивлённо повернулась к нему Златка.
– Это было несложно и самому узнать.
– Нет, я серьёзно спрашиваю, откуда знаешь? Даже Ромка с Сашкой не в курсе…
– С организаторами я связывался, хотел сюрприз тебе сделать… А тебя там, оказывается, хорошо знают и обижены, что ты даже не ответила на приглашение.
– Мишка, отстань, может я заболела и голос сорвала, петь не могла, вот и не поехала. А не ответила, потому как переживала сильно, – рассмеялась она. – Ты чего так завёлся-то?
– Так сильно переживала, что вместо "Нашествия" поехала на свои раскопки? И даже Румыну с Рыжим ничего не сказала про приглашение и такой шанс!
– Стоп, Миша, притормози-ка. Что значит, на свои раскопки, ты о чём сейчас? – внимательно смотрела она на него.
– Понятия не имею. Но точно знаю, что прошлым летом тебя видели наши археолухи из универа, что роются на Каланче и в Лютике. Оказывается, ты в авторитете у копателей, все тебя знают. Говорят, что ты на какой-то музей работаешь и всё прошлое лето по балкам вокруг Чалтыря лазила.
Златка так удивлённо уставилась на него, что Миха поспешил успокоить:
– Ты только плохого ничего не подумай, ты же знаменитость университетская, про тебя легко всё узнавать. Ну, просто интересно мне стало, на что ты музыку меняешь, вот и покопался чуток. Но так и не понял, в чём прикол: "Нашествие" разменять на овраги…
– Сашка с Ромкой в курсе уже? – бесцеремонно перебила она его.
– Да откуда мне было знать, что они не при делах… – виновато начал оправдываться Миха, видя, как разлетается в тартарары весь этот чудный день по его глупости.
– Когда ты им сказал? – снова перебила она.
– Вчера вечером. Но я же не знал…
– Не знал, что поссорил меня с пацанами? – тихо спросила она, не глядя на него. – Знал… Потому и явился сегодня утром… Я права?
Вчерашний Ромкин звонок с просьбой о срочной встрече, какая-то странная недоговорённость, что холодком витала в том разговоре… И это сегодняшнее море, весь день с Михой, и снова недоговорённость, но только совсем иная, обжигающая, волнующая, когда жесты, нечаянные прикосновения и осторожные взгляды говорят больше, чем любые слова… Всё вчерашнее становилось понятным, зато сегодняшнее – переворачивало всё с ног на голову… И к своему удивлению, она вдруг осознала, что не может сейчас поступить так, как привыкла, как сделала бы ещё утром – не сможет рубануть с плеча, избавляясь от того, кто доставляет столько хлопот…
– Я всё улажу, – пытался он спасти вечер.
– Всё, Миша, хватит, – растерянно сказала она, – мы уже приехали, я устала и хочу есть. Все разговоры потом… может быть…
Они молча ехали вдоль дымящихся мангалов по улице сплошь состоящей из кафешек и ресторанчиков.