Как? Почему? Зачем реанимация человеку, который сам пришел в больницу, пусть и с палкой? А страшное слово "ампутация"? Это же обычно грозит курильщикам и диабетикам. Но ее муж не курит уже лет сорок, да и диабета у него вроде нет… Сердце у нее рванулось к горлу, а в голове застучали на все лады молоточки.
– Пожалуйста, попытайтесь сохранить ему жизнь… Пусть без ноги… голова и руки… они важнее… нам этого достаточно… – молила она врача, лихорадочно заклиная себя: "Только не упади в обморок!".
Надо собрать себя "в кучку", взнуздав собственные недуги. Только бы выжил… остальное неважно. И не с такими увечьями живут… Сын нас поддержит… Как-нибудь справимся… Дома все приспособим и на даче что-нибудь придумаем… Но лучше пока не думать об этом. Сейчас главное – удержать его на этом свете. Своими мольбами, силой духа.
В церковь она ходила редко, как и многие, – по великим праздникам, да еще когда сильно прижмет. Маленькая старинная церковь недалеко от дома – уютная и не пафосная. Строгий Николай Чудотворец смотрел на нее с иконы сочувственно, слушая неловкий лепет вместо молитвы: "Поплачь, поплачь, – словно говорили его глаза, проникающие прямо в душу, – легче станет".
Телефон молчал, и это немного успокаивало. Все-таки неизвестность оставляет надежду. Утром в больнице ее уже поджидал сын – их с мужем надежда и опора. "Все вопросы – к реанимации", – сообщили в отделении. Томительное ожидание неизвестно чего. Дверь в реанимацию была приоткрыта, и они прокрались к палатам, пытаясь разглядеть среди опутанных трубками неподвижных тел свое, родное.
– Что вы здесь делаете?! Уходите немедленно!
– Мы хотели поддержать своего больного перед операцией…
– От вас ему будет только один вред! Приходите завтра! – рявкнул врач.
Раз он в реанимации, а не… в другом месте, значит есть надежда, и это уже хорошо. Завтра долго не наступало. Утром в отделении тишина: "Ждите, хирурги на операции". Она выбрала себе "наблюдательный пост" напротив кабинета заведующего, который будет сам оперировать. Казалось, время остановилось и все вокруг вместе с ней окаменело.
Врачи появились внезапно и торопливо прошли мимо. Она ринулась за ними и схватила за рукав палатного врача, такого же огромного, как и его шеф.
– Как? Что? – смотрела она на него собачьими глазами, не в силах вымолвить ни слова.
– Сделали невозможное, благодарите искусного хирурга, – кивнул он в сторону заведующего, удалявшегося в свой кабинет.
– А ногу?! Отняли?! – прохрипела она.
– Ну что вы! Кто вам сказал? За ногу мы еще поборемся! Его сейчас перевезли в реанимацию, и вы можете к нему заглянуть, если там пустят.
"Там" милостиво разрешили. В зеленом балахоне на завязках она двинулась на ватных ногах к палате. Осунувшийся муж, весь в трубках и повязках, полулежал на кровати и пытался справиться с больничным "обедом". Живой… "Как он исхудал за эти дни! Одни глаза остались!"
– Как ты? – спросила она дрожащим голосом, целуя его в сиреневые губы.
– Уже ничего. Скорее бы убраться из этой пыточной камеры. Что я тут пережил… Хотели ногу отнять… И тромб еле поймали… Врач сказал: "Жить хочешь?" Не дали даже тебе позвонить, посоветоваться… Кому нужен калека…
– Не бойся, все уже позади… И ты нам всем очень нужен… с ногами или без – неважно.
Потом была беседа с хирургом – короткая и беспощадная. Апеллировал он в основном к сыну, сочтя его в этой ситуации главным ответственным лицом.
Их всех ожидал долгий и нелегкий путь к некоему подобию того, что суровый хирург обозначил "качеством жизни". Пусть так! Все же главное слово – "жизнь"! И они постараются ее сохранить… Когда-то давно, в первые годы их супружества, ей приснился страшный сон: она рыдает над мертвым мужем, который тогда сильно заболел, и слышит чей-то голос: "Ты знаешь, что тебя ждет? Чего ты хочешь?" "Пусть будет, что будет. Лишь бы он был жив, со мной или без меня – это неважно. Я не хочу его отпускать… туда".
Вот и теперь, спустя сорок пять лет, она все еще не хочет его отпускать…
Москва, ноябрь 2016 г.
Примечания
1
Спустя десятилетия на этом месте появится станция канатной дороги "Мир".