– Куда же она могла деться?
– Вот с этого и начинается всё необъяснимое. Дело в том, что в наше отсутствие после австрийцев там побывали и петлюровцы, и деникинцы, и даже Пархоменко с красноармейцами. Так что, не знали на кого грешить.
– Неужели никаких следов?
– Никаких.
– Разве так бывает?
– А чего ж нет? Война… Короче, сгинула.
– А где её родственники?
– Поумирали. Мать – в гражданскую, а отец – так еще до революции…
– А дальние были?
– Не знал.
– А у самого Махно?
– У него был брат Савва. Но, когда сам Нестор ушёл за кордон, Михал Васильевич, извините, Фрунзе, Савву того пустил в расход, хотя тот был тыловым человеком. Вот так-то вот… А вроде все мы были против царя, против немцев, против генералов… А вы говорите: так не бывает. Ещё как бывает. И то ли ещё будет.
– Угу. М-м-м-да… Хорошо… Жаль, – следователь встал, энергично прошёлся по кабинету, возвратился за стол. Нажал на кнопку. Вошёл охранник. – Проводите товарища Зиньковского… в… камеру.
– А домой нельзя?
– Ну, вообще-то… тут вам будет безопаснее. Мало ли, что может случиться с вами там. А здешняя обстановка более всего способствует воспоминаниям.
Зиньковский переступил порог одиночной камеры. За его спиной со скрежетом затворилась дверь. Немного постояв, он приблизился к зарешёченному окну, за которым было слышно воркованье голубя. Затем обернулся к нарам. Шагнул к ним и опустился, растянувшись во весь рост на спине, закрыл глаза.
В просторном фойе управления фабрики Кернера играли новогодний утренник. Вокруг ёлки под руководством молодой барышни дети кружились в хороводе и пели:
Зелены твои иголки,
Ёлочка, ёлочка,
Мы танцуем вокруг ёлки
Полечку, полечку.
Раз, два, три, четыре,
Притопни ножками.
Держи круг пошире,
Хлопни ладошками.
Барышня остановила хоровод.
– Дети! А кого у нас нет на празднике?
– Деда Мороза! – влез в сценарий подвыпивший мужичок из толпы родителей.
– Снегурочки! – громко ответили малыши.
– Правильно! Так давайте позовём её хором! Сне-гу-ро-чка!
Дети дружно поддержали её. В зал въехал маленький возок, запряженный тремя мальчиками в лошадиных масках, с гривами и хвостами. В возке сидела маленькая Снегурочка с мальчуганом в красном гусарском доломане и шапке с красным верхом и белой опушкой, на которую были пришиты цифры из фольги "1898". Звеня бубенцами, тройка объехала ёлку. На следующем круге из-под ёлки выскочил Кот в сапогах, прицелился деревянным ружьецом, к которому была привязана хлопушка. С грохотом разлетелись конфетти. Гусар картинно вывалился из возка. Кот запрыгнул на его место. Набросил на Снегурочку черный бархатный мешок, крикнул:
– Н-н-н-н-о-о-о! – и угнал возок прочь.
– Дети! – напомнила о себе ведущая. – Кот маркиза Карабаса украл Снегурочку. Кто же спасёт наш праздник?
– Дед Мороз! – опять подал голос тот же мужичонка.
– Правильно, мальчик! – сказала барышня, и дети засмеялись. – Ребята, давайте все вместе позовём Дедушку Мороза. Дед Мороз, тебя мы ждём…
– С Новым годом и добром! – громко поддержали её дети.
– Иду! Иду! – появился Дед Мороз с песней под гармошку:
Я весёлый дед Мороз
И спешу к детишкам.
Им везу подарков воз
От зайчат и мишек!
Скрип, скрип… Ой-ёй-ёй,
Едут сами сани.
Ветры буйные со мной,
Вьюги и бураны!
– Здравствуйте, дети! А почему меня не встречает Снегурочка-внученька? Почему вы такие невесёлые? Что у вас стряслось?
– Кот-Васька украл Снегурку! – крикнул тот же пьяный мужичок.
Дети рассмеялись, но поправили:
– Кот маркиза Карабаса украл Снегурочку.
– Кот в сапогах украл Снегурочку? Эвон, каков разбойник! А ну-ка, вьюги и бураны, неситесь в лес и разыщите нашу Снегурочку с подарками.
Несколько девочек и мальчиков, расшитых блёстками и мишурой, образовали стайку и унеслись в распахнутую дверь. Тотчас послышался звон бубенцов. В зал въехала та же тройка со Снегурочкой, а за её спиной стоял мешок, из которого торчала голова кота в широкополой шляпе.
– Ага-а-а! Вот ты и попался, разбойник. А ну, поди, ко мне! – скомандовал Дед Мороз.
Кот вылез из мешка и подошёл к Деду Морозу.
– Ну, признавайся, – спросил Дед Мороз, – кто ты есть?
– Лёвка Задов! – опять влез пьяный мужичонка.
– А ты помалкивай, а то за родителями пойдёшь, – дети засмеялись, а Дед Мороз продолжил, – я спрашиваю по сказке, кто он? Дети, как мы его накажем?
– Пусть расскажет стишок! – хором ответили дети.
– Слыхал? Рассказывай! – приказал Дед Мороз.
Мальчишка глубоко вдохнул и выпалил:
Я кот маркиза Карабаса.
За ним хожу я – след во след.
Люблю сметану и колбасы,
Чего у нас на кухне нет.
– Ишь-ты! Настоящий кот-проныра. Ну, что простим его? – спросил Дед Мороз у детей.
– Простим! – ответили дети.
– Ну, конечно, простим. А скажи-ка мне, котик-воркотик, кем ты хочешь стать, когда вырастешь и станешь взрослым человеком? – обратился к нему Дед Мороз.
– Кучером, – ответил мальчуган.
– М-м-м. Кучером. Чужих невест увозить?
– Н-н-е-е-ет, – Лева понурил голову.
– Ну и ладно! Верю, верю всякому зверю, – Дед Мороз развязал мешок, запустил в него руку, порылся и извлёк из него варежки. – Вот тебе рукавички кучерские. Держи. А ты, Снегурочка-внученька, чем порадуешь деда?
Снегурочка запела:
Доченька, душенька, – мама поёт, -
Скоро в окно постучит Новый год.
Добрый и смелый, простой мальчуган
Будет в гусарский одет доломан.
Юноша станет и храбр, и велик.
Будет известен везде его лик.
А по прошествии множества зим
Он – генерал – будет мужем твоим.
– Ой, как хорошо поёт Снегурочка. А как тебя зовут, внученька?
– Настенька Васецкая.
– А, скажи-ка мне, Настёна, кем ты станешь?
– А-а-а-а! – Девочка махнула ладошкой, – ж-ж-жженой несчастной.
Взрослые рассмеялись. А Дед Мороз сказал:
– Ну, нет уж, нет уж. Ты, пожалуйста, будь счастливой, умненькой и здоровенькой. Хорошо?
– Хорошо.
– Обещаешь?
– Да.
– А что ты более всего любишь?
– Кошечек.
– Вот как… Ну, что ж, вот на-ка тебе… держи кошечку! – и Дед Мороз протянул ей мягкую игрушку. – С Новым годом тебя!
– Спасибо.
– На здоровье. А теперь пусть ко мне подойдёт гусар. Как тебя зовут?
– По-настоящему?
– Конечно, по-настоящему.
– Нестор Иванович Махно.
– Угу… А, петь умеет Нестор Иванович?
– Я стишок знаю. Здравствуй, Дедушка Мороз…
– Про меня? Хорошо! Давай, только погромче и с выражением.
– Шустрый, как мальчишка.
– Громче!
– Ты подарки нам принёс?
– Ещё громче!
– Пень и кочерыжка!!!
Все рассмеялись.
– М-м-м-да-а… Ловок. Очень смешно. Ладно, посмотрим, над кем сейчас народ смеяться будет. А ну-ка, ответь, кем ты будешь, когда вырастешь?
– Поваром.
– Что? Поваром? Ой! Держите меня! Повар должен быть во-о-о-о! И в-в-о-о-о! – Дед Мороз показал надутые щёки и выпятил живот. – А ты маленький, как прюнзик, и худой, как чепыжка.
– Прюнзик, – засмеялись дети. – Чепыжка.
– Ну ладно, ладно, – утешил его Дед Мороз. – Не унывай. Давай поступим так. Вот сейчас я вытащу что-то из мешка, то и будет предметом твоих занятий. Согласен?
– Да.
Дед Мороз запустил руку в мешок и вытащил сабельку.
– О! Сабелька! Значит, будешь атаманом. Пляши, атаман Махно, а я подыграю.
1909 год. В зале Александровского уездного суда под охраной жандармов на скамье подсудимых сидела группа молодых людей. В помещении было полно народу. Одни смотрели на парней злобно и злорадно, другие же с тревожным ожиданием решения суда. Наконец, в судейской стороне зала отворилась служебная дверь, вошёл юный секретарь суда и звонко объявил:
– Встать! Суд идёт!
В зал вошли трое заседателей. Они расположились, стоя за столом под портретом Николая II. Председательствующий открыл папку:
– Оглашается приговор! – произнёс он и, переведя дух, продолжил, – именем его Императорского Величества! За преступные антигосударственные планы, разбойное, бандитское нападение на полицейский участок, незаконное владение оружием и убийство урядника банда анархистов приговаривается к смертной казни через повешение!
В зале воцарилось оживление.
– Боже, царя храни! Слава Богу! Бог шельму метит! – восклицали одни, неистово крестились и аплодировали.
– Это неправедный суд! Урядник – сволочь и подох через месяц! Тираны! Сатрапы! Вам отольются чужие слёзы! – старались перекричать другие.
Матери рыдали и падали в обморок. Среди общего шума одна девчонка лет пятнадцати стояла, словно вкопанная, молча, устремив свой взор в сторону осуждённых.
– Бандиту место на виселице! – продолжали восклицать обыватели. – Урядник тоже человек! У него служба! Он – отец семейства!
– Собаке собачья смерть! Погодите, придёт правда на нашу землю! – в унисон им отвечали сторонники осуждённых.
Под общий шум в зал вошёл дополнительный наряд жандармов, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками. За плотным окружением приговорённым надели кандалы и под усиленным конвоем вывели прочь.
Во внутреннем дворе их втолкнули в тюремную карету и под охраной казаков повезли на вокзал.