Вся утончённость этого метода была в том, что речь шла о несуществующем лабиринте: человеку только казалось, что он думает о чем-то более важном, чем собственная жизнь, испытывает душевные муки, на самом деле это было более отражением страданий физических. И ради избавления от мыслей о пустоте существования и страданий он должен был желать пожертвовать своим телом. Смысл обучения и заключался в том, что человек должен был сам прийти к Великому Заму и просить разрешения жить.
У Великого Зама было уже два выпуска, и все парни работали на секретных объектах отлично. А если начальство замечало, что жажда удовольствий, или сомнения, или воспоминания начинают мешать им служить, то ребята после одного разговора с Великим Замом легко и добровольно уходили из жизни, и совсем не потому, что думали - впереди их ждёт рай загробной жизни, или ради идеи, или покоряясь неизбежному, просто у них было чёткое ощущение, что они - в конце лабиринта, и пройти этот путь опять невозможно: здесь, в кабинете Великого Зама, он заканчивался.
Но этот новенький пришёл к нему слишком рано. Он сам вычислил длинный, всегда пустой коридор, по которому надо пройти в комнату Великого Зама.
Сначала всё шло как обычно: молодой человек оказался в полном одиночестве, никто не говорил с ним, и каждое вспоминаемое им слово он воспринимал с трепетом и странной бережностью, как будто боясь, что оно вдруг исчезнет из памяти и он останется в ещё большем одиночестве.
Когда Великому Заму передали, что новенький не приходит в мастерскую, где ему поручили однообразную лёгкую работу в пустой комнате, а предпочитает оставаться в домике, ссылаясь на болезнь, он удовлетворённо кивнул: однообразные движения уже заставили тело страдать, и тело начало бороться. Он только попросил, чтобы ему передавали слова, которые произносит новенький: по ним он определит, как идёт обучение.
Обычно новенькие приезжали с желанием подчинения, но, как говорил Великий Зам, - простого подчинения, автоматического, а это немногого стоит. Контроль над собой, желание послушания надо было быстро и естественно повернуть на прямо противоположное настроение, на желание борьбы с окружающим миром (смелый ход Великого Зама).
Для этого жизнь должна была мешать, унижать - и предлагалась однообразная работа, тишина, одиночество и ощущение замкнутого круга, внутри которого можно было ходить свободно, иронизировать, говорить о свободе. Вот в этом и было главное его открытие: человек сам строил себе тюрьму, круглую, крепкую, ярко освещённую тюрьму, и, оказавшись в ней, поначалу счастлив был, даже облегчение испытывал, что вот, посмотрите, построил всё-таки, вот чем моя борьба увенчалась - я крепость построил. Теперь могу расслабиться и поиронизировать.
Больше всего Великий Зам любил новеньких именно в таком состоянии - они независимо, отчуждено поглядывали на него, все приказы выполнялись медленно, с ленцой, плохо, уже и огонёк иронии в глазах поблёскивал, и он уже сам просил, не приказывал, ожидая.
Но они не понимали, что уже шли по лабиринту, ведь ирония была не для того, чтобы жить на этой пустой земле, а для того, чтобы выжить. Смейтесь, смейтесь, ходите по своей пустыне, огороженной металлическим забором, скоро ваша ирония обернётся против вас самих, так вы и до желания самоуничтожения доберётесь, осознав бессмысленность смеха в пустоте!
Но этого было ещё так ничтожно мало для Великого Зама, эта мысль молодого человека о самоуничтожении, ненависть к окружающему миру. Он ждал, когда сознание их дойдёт до одной простенькой мысли - до страха: сначала страха перед собой, ненавидящим, беснующимся, высмеивающим, а потом страха разоблачения своей ожесточившейся, даже омертвевшей души.
Это ведь третье главное слово, которое новенькие шепчут, после всех "слушаюсь", "бороться" они говорят "бояться".
К тому времени каждый забывает, что давно один: месяц, второй, третий работает, но один, и окружающие, с которыми он то борется, то влюбляется в них, то боится, - это только он сам.
И тут Великий Зам ему ещё один сюрприз преподносит, можно сказать, лично появляется в игре: вдруг всё в глазах новенького начинает тускнеть, комната, люди, буквально - мало света. Это физиологическое неудобство он переносит на своё сознание, думает, не потерял ли рассудок, и плохо натёртые металлические предметы, тусклые лампы для него вдруг - символы угасания.
Когда света ему не хватает, он начинает смешно так спасать себя: он говорит, что у него "кожа светится", он "живёт" (это следующее слово, часто им повторяемое); "свет", "жизнь" - он эти слова смакует даже, боясь потерять, забыть их. Чувство потери вообще так назойливо начинает преследовать его, что он неуловимо меняется: пожалуй, только пристально наблюдавший за ним будущий его властелин замечает, как он бережно, болезненно бережно относится к свету, тусклому в это время года солнцу, ночным звёздам, он бережёт свои движения и меньше ходит, перестаёт уже выходить из комнаты.
"И заметьте, сам, без какого-либо насилия меняется", - с гордостью говорит Великий Зам.
Однако ему ещё рано торжествовать: человек сломлен, пуст, но ещё не ищет ответа на свои "почему?", "что со мной случилось?", "зачем я живу?". Вот когда он встанет со своей смятой постели, сам найдёт вход в его очень светлый коридор, придёт к нему в поисках ответа и веры - тогда Великий Зам, считайте, и выиграл.
А этот новенький пришёл раньше: когда страх уже охватил его обручем, но ещё только страх самого себя, - он нашёл коридор и кабинет Великого Зама.
Длинный, худой, застенчиво и как-то вымученно улыбаясь, стараясь придать своему лицу энергичное выражение, стоял перед ним новенький. Он вдруг обнаружил, что не знает, о чем спрашивать Великого Зама - мужчину в дымчатых очках, спокойно рассматривающего его.
Великий Зам с неудовольствием думал, что надо теперь говорить по-другому, чем со всеми: этот человек должен пройти весь положенный правилами путь, иначе ничего не получится. Плохо было ещё то, что кабинет ярко освещён.
- Что же, садитесь, - сухо сказал Великий Зам. - Вы новенький? - И неожиданно скомандовал: - Говорите!
Измученный человек посмотрел на него удивлено и спросил:
- Что говорить?
- Ну, например, как вас зовут, - усмехнулся Великий Зам
- Александр, - послушно, но с усилием ответил человек.
- Говорите о себе. Чётко, последовательно, быстро, - приказал Великий Зам.
Новенький поднял голову, и лицо его, помимо воли, приняло просительное выражение. Великий Зам понял, что этот человек сейчас не в силах говорить о себе - страх перед собой, появившийся в последние месяцы, размывал собственный образ.
- Зеркало… в моей комнате нет зеркала, - быстро пожаловался новенький.
- Говорите, говорите о себе быстро и чётко, - как будто не слыша его, повторил Великий Зам.
Человек вздрогнул, покорно кивнул и, с трудом подбирая слова, прошептал:
- Я закончил училище по специальности авиамеханик…
- Очень медленно говорите, - прервал его Великий Зам. - Вошли осторожно и неуверенно, говорите медленно, испугано, как будто боитесь чего-то, а ведь завтра будет то же, что вчера. - Он засмеялся своей остроте, потом строго произнёс: - Теперь скажите, какого вы сами о себе мнения. Объективно. Не ошиблись ли мы, выбрав вас.
Страх новенького стал сильнее. Он сам не мог объяснить, почему так боится этого человека в дымчатых очках, почему ему кажется, что этот человек понимает его лучше, чем он сам. Желание доверить себя этому человеку появилось и сразу исчезло (он не прошёл весь лабиринт).
И, подчиняясь воле Великого Зама, он почувствовал себя беспомощным, ничтожным, плохим человеком.
"Мне страшно, - подумал новенький. - Что случилось со мной? Это, наверное, потому что я впервые понял себя".
Великий Зам, довольный, значительно посмотрел на него и углубился в бумаги. Чувства новенького были сложны: ему то хотелось довериться Великому Заму, то, сохраняя своё "я", он протестовал, ненавидел этого человека в дымчатых очках. Но именно то, что он уже перестал верить, будто всё в его жизни идёт правильно, смутило его, повергло в ужас. Он встал и выпрямился.
Великий Зам специально не смотрел на него. Новенькому стало жалко себя, он что-то прошептал и сразу сжал губы.
- Значит, так, - наконец произнёс Великий Зам. - Я предоставляю вам выбор - самому, слышите? Вы придёте позже, вы сами скажете всё о себе - на основе замечаний, анализа обстановки. У меня принцип - человек сам должен решить, на что он годен, зачем живёт. А потом вы придёте ко мне.
Он близко наклонил к новенькому лицо, он смеялся над ним.
Александр вышел в коридор. Уничтожающие себя мысли он повторял с удовольствием и смеялся, как сумасшедший, видя в окно широкую площадку. Ему казалось, что день шуршит, он как подушка с перьями.
Довольный собой, новенький вернулся в кабинет, чтобы чётко сказать, что он презирает робкого, глуповатого человека - самого себя.
Но Великий Зам прервал его первые слова:
- Да, я понимаю, я всё понимаю, идите к себе, испытательный срок ещё не закончен.
Когда новенький вышел на площадку, она была пуста. "Сколько света", - подумал он.
Александр не знал, что со следующего дня мир начнёт тускнеть и меркнуть, и он, пытаясь сохранить себя, исцарапает свою светящуюся кожу, будет дуть на неяркие свечи, и через месяц и пять дней сам придёт к…