Кстати, о друге. Он совсем сник в ожидании вердикта своего приятеля. Ладони его вспотели, руки мелко подрагивали, а как стучит сердце, было слышно даже в метре от него… Лео стало жаль товарища, похожего в эту минуту на мямлю и размазню. (Опять этот дед!) Вообще-то Марк – очень смелый и решительный. Однажды, когда они летали вместе наперегонки по ближней орбите планеты, у Лео вирусной атакой непонятого происхождения оказалась пробита броня. Он стал задыхаться. В глазах сначала помутилось, потом появились яркие цветные галлюцинации. Руки и ноги стали непослушными. На Лео вдруг накатило такое равнодушие, что он безвольно отдался течению космических волн, и утонул бы в них, если бы… Если бы не преданный друг Марк. Он сразу догадался, что случилась беда, о которой их предупреждали в школе на уроках безопасных перемещений в околопланетном пространстве. Он тут же подлетел к другу, подхватил его, слабеющего на глазах, на руки и, включив резервный ускоритель, понесся к базе. И вовремя. Еще бы чуть-чуть, и одним обитателем санатория, где жили подвергшиеся таким вирусным нападениям жители их планеты, стало больше.
– Знаешь, – пересиливая себя, как можно веселее, улыбаясь, произнес Иван, – я за тебя рад, дружище! – и для убедительности хлопнул Марка по плечу.
Тот с недоверием глянул на Леонарда: правда ли? Но Лео, призвав на помощь все свои артистические способности, постарался придать лицу выражение искренности самой высшей пробы, чтобы друг не заподозрил вдруг его в не совсем правде.
Марк наконец, первый раз за встречу, улыбнулся. Несмело, еще до конца не веря, что друг одобрил его выбор. Он воодушевленно произнес: – Она тебе понравится. Вио, она такая… такая…
Вид у приятеля стал еще более глупым, промелькнуло у Лео. Теперь к нему добавился еще и восторг при одном упоминании имени предмета своего обожания. – Только давай договоримся, Марк, – как можно мягче сказал Лео. – Ты говоришь про свою Рыжую… то есть Виолетту не чаще двух раз за час, – и посмотрел на совершенно счастливого друга: нет, столько он точно не выдержит. – Ладно, за полчаса…
Сказал, а сам подумал: как хорошо, что первым в любви к Вио признался Марк…
Только не это…
Подруги Марина и Наталья, женщины средних лет, сидят за столиком в кафе. Они уже пообедали и теперь наслаждаются кофе и разговором.
– Еду на днях в маршрутке, – это Марина рассказывает. – Девица одна, ну, ты знаешь этих, с куклобарбишной внешностью и такими же мозгами, громким, на весь салон, шепотом возмущается в трубку: "Да ты что? А он? А ты что сказала? А он что ответил? Честно? Не может быть! Какой ужас!"
Ну, мы, пассажиры, естественно, в свидетелях этого содержательного разговора о "глобальном". Деваться-то некуда.
Я, конечно, не прислушивалась, но вот это меня откровенно рассмешило: "Прямо так и сказал: ты бы хоть яичницу научилась готовить? Какой хам! И это после того, как ты отдала ему всю свою молодость и красоту?! Какой кошмар!"
– Да, действительно ужас и кошмар, – согласилась с улыбкой Наталья. – После такого надо сразу заявление в Страсбургский суд подавать, чтобы защитил поруганную честь и достоинство…
Марина тоже улыбнулась, но чуть грустновато. Чувствовалось: ее явно что-то тревожит.
– К слову о кошмарах и ужасах. Знаешь, Наташ, меня последнее время мучает один сон. Он повторяется снова и снова, в разных вариациях, но от этого не становится более веселым, – произнесла Марина.
– Я не разбираюсь в снах, Мариша, но все равно расскажи. Может, тебе станет легче.
– Хорошо. Я расскажу тебе о сегодняшнем. Он был таким реальным и… страшным в своей реальности. Меня, если честно, до сих пор потрясывает.
Марина ненадолго задумалась, словно эмоционально настраиваясь.
– Я вижу, как по дорожкам огромного парка бредет женщина. Странноватая: в синих шлепанцах на босу ногу, в каких-то жутких попугаечно-пестрых лосинах и в застегнутом на все пуговицы плаще непонятного цвета. У нее растрепанные волосы. А лицо… оно какое-то неестественно бледное, как будто никогда не видело солнца. Как у вампиров в фильмах. И глаза… огромные, черные… и словно прямо в душу твою смотрят. Жуткое зрелище! – Марина даже плечами передернула, будто увидела наяву ту, что описывала.
– Женщина эта погружена в себя… и идет как сомнамбула, словно она – одна на всей земле. Я слышу, как под ее ногами рассыпаются в прах листья. Красные, желтые, багряные… Вижу, что ее глаза машинально ищут среди них кленовые. Я откуда-то знаю, что они нравятся ей больше всего и что маленькой она собирала их для гербария… и упорно пришивала к альбомным страницам не по одному, как другие, а по несколько штук.
Но здесь их почему-то нет, и я чувствую, что ее это тревожит.
Вот женщина сворачивает в боковую аллею, еще немного проходит и, будто разом вдруг обессилев, присаживается на первую попавшуюся скамью. Кругом люди, но они не обращают на нее ровным счетом никакого внимания. Молодежь пробегает мимо с заткнутыми музыкой ушами. Мамаши и бабушки неторопливо гуляют по парку с детишками. Некоторые отдыхают на скамьях – их здесь много вдоль дорожек.
А день такой славный, теплый, умиротворяющий, всё вокруг мягким золотым светом окутано – такие случаются бабьим летом. Женщина подставляет солнцу лицо с закрытыми глазами. И я точно знаю, что она так же любила делать в детстве.
Кажется, она спокойно дремлет. Но так лишь кажется: даже сквозь закрытые глаза в ней ощущается мощная внутренняя жизнь. Ее веки нервно подергиваются, будто перед взором проносятся пугающие картины.
Наверное, что-то из увиденного показалось женщине особенно страшным. Она вздрагивает всем телом и резко открывает глаза. Почти черные из-за огромных зрачков, они с удивлением взирают на окружающие ее деревья, людей, на высотки зданий. Все ее существо – как один большой вопрос: ГДЕ Я?
В этот момент я понимаю, что со мной, помимо моей воли, происходит что-то непонятное… Я – больше не просто наблюдатель… Вдруг приходит понимание: я слышу ее мысли… И эти мысли – мои. Знаешь, во сне бывает такое: вроде бы тот, кого ты видишь как бы со стороны, совсем не похож на тебя, но ты понимаешь, что это – ты, твое второе "я", твоя сущность.
Так же было и здесь.
Женщина (или я?) силится и не может понять, как оказалась в этом месте. Она не помнит, как сюда пришла. Вглядывается и не узнает города, что шумит своей жизнью по ту сторону кованой ограды. Как ее сюда занесло? Этот вопрос мучительно бьется в голове, отдавая в виски. Она трет их, надеясь, что это нехитрое движение заглушит боль и рассеет зыбь неопределенности.
Не помогает.
Между тем трансформация со мной происходит дальше. Теперь уже я не только знаю, о чем думает эта странная женщина, я осознаю, что она – это я. Но всё, что я вижу, это как в современном кино три или сколько-то D. То есть и ощущения изнутри, и взгляд извне, и еще микс того и другого… В общем, такой вот мистический винегрет.
Некурящая Марина в волнении достает из лежащей на столике пачки подружкиных сигарет одну и неумело закуривает. Закашлявшись, гасит сигарету о пепельницу.
Чуть погодя продолжает. – В ее-моей голове полнейший сумбур. Обрывки мыслей, ни за одну из которых невозможно ухватиться… Обрывки расплывающихся картинок….
Вот я вижу себя на вокзале…. Покупаю билет на поезд. Куда? Зачем? Неизвестно… Потом я хожу с этим билетом в руках между пассажирами, тычусь, как слепой щенок, не понимая, что обычно делают дальше, купив его…
А теперь я иду по улице… Она мне незнакома. Как и город. Я вглядываюсь в окружающее, мучительно пытаясь найти хотя бы что-то знакомое, но тщетно. Дома выходят на улицу закрытыми кодом подъездами, а еще арками в проходные дворы. В одну из таких арок я решаюсь свернуть. Но стоило мне миновать первый двор, как я вдруг оказываюсь… на пустыре. Он завален зловонным мусором. Ветер носит клочья бумаги… Повсюду пластиковые бутылки… ломаная мебель… объедки, в которых роются собаки… Одна из них при виде меня оскаливается и угрожающе рычит… Из ее пасти течет слюна… Когда эта псина двинулась в мою сторону, я оцепенела, не могла сделать ни шага… Бешеная собака приближается ко мне… До нее остается всего несколько метров… пара шагов…И тут я, кажется, от ужаса теряю сознание…
В следующем кадре из ленты моего бреда я оказываюсь у дверей квартиры. Она как будто бы моя, но я не уверена в этом. Машинально лезу в карман за ключом. Открываю замок, вхожу. Странная квартира. Да и не квартира вовсе. Это просто комната. Точнее кабинет врача. И сам врач здесь, сидит за столом и что-то пишет. Потом поднимает голову и спрашивает: "Так-с, на что жалуемся, голубушка?" А я: "Наверное, я ошиблась". Выхожу. Читаю надпись на табличке: "Психиатр". И люди сидят в коридоре. Ждут своей очереди…
Я снова на улице, у входа в парк. Там красиво. Деревья, статуи, аллеи… Люди гуляют… Иду по дорожке. Под ногами листья разные. Шуршат. А я ищу кленовые. С детства их люблю. Но здесь их почему-то нет. Почему?
Сворачиваю в аллею слева. Иду. Вдруг чувствую, что сейчас упаду. Присаживаюсь на скамью. Отдыхаю… Солнышко, тепло, хорошо… Как в детстве… Кажется, задремала ненадолго…
– Наверное, надо позвонить кому-нибудь, чтобы мне помогли, вытащили отсюда, отвезли домой… – подумалось мне как-то лениво, вскользь.