Да-а… Заботливый начальник!
- Были, конечно, вокруг разговорчики. - Пека посуровел. - То да се, мол, оставайся в Москве. Но Кузьмин с ходу: "С твоим характером тебе лучше всего будет на руднике!"
Наверное, то же самое Николай Первый декабристам говорил.
Я вдруг почувствовал, что тут как-то душно.
Пека уловил мое настроение, вспылил.
- Не нравится, что ль?!
- Нет, хорошо. Но душно!
- А если думаешь, что все у нас г…о несусветное - иди гуляй!
Расщедрился.
- Нет, зачем же? Я остаюсь.
Сделал свой выбор. Это не трудно, когда выбора нет.
- А кто сказал, что будет легко? - повторил Пека свою любимую фразу, от которой я вздрагивал потом не раз. - Не бздо! - Он явно наращивал свою силу, черпая ее из недоступного мне источника. - Когда я в спецвойсках служил - не в такие заварухи попадали. И делали всех!
Вот этого не надо! Мы только что уже "делали всех". Единственное мое достоинство - быстро трезвею.
- Ну и кого вы там делали, в этих войсках? - Я решил отвлечь его разговором (в сценарий это вряд ли войдет).
- Всех!
Все-таки целеустремленность его разгоняет уныние.
- Закидывали нас в тыл…
- В чей?
Работа летописца предполагает терпение.
- По-разному, - небрежно ответил он. - И надо выжить. А документов ноль! Или наоборот - выдадут фальшивые, чтобы ломали нас!
Программа эта явно его влечет… но меня не устраивает.
- И нипочем нельзя выдать, что ты свой.
Что свой - я бы выдал.
- Так вас и к нам закидывали? - уточнил я.
- А то! В самые горячие точки. Но с документами, сам понимаешь, липовыми. Нигде так не ломают, как у нас! - гордо он произнес.
Такая "проверка" уже как-то превышает мое понимание!
- А зачем закидывали-то? - вырвалось у меня.
- Спецзадание.
- А.
У меня даже мелькнула страшная мысль: не в спецзадании ли мы и сейчас участвуем?
- Не нравится - можешь отвалить!
- Боюсь, это вряд ли выполнимо.
- Ну хочешь - договорюсь?
Прямо хозяином здесь себя чувствовал.
- Я, пожалуй, останусь. Мне нравится.
Не на такого напал! Мое дело - все озарять. И это озарю.
- Так значит - со мной? - Пека впился пытливым взглядом. - Тогда держись!
И это, я чувствовал, только начало!
Потом, лихо подмигнув, он прочел стих… или это, возможно, марш их воинской части?
Мы имали - не пропали,
И имем - не пропадем!
Мы в милицию попали.
И милицию имем!
- А ты не боишься, - пробормотал я, - что они твоими золотыми зубами заинтересуются всерьез?
И реакция слушателей не промедлила. Загремел засов. Ребята, видно, передохнули.
- Выходи!
Видимо, Пекины речи не остались неуслышанными. И слова его про фальшивые документы пришлись по душе - к прежним истязателям еще добавился человек в штатском. Да-а, корочки ВГИКа не повредили бы тут. В кутузку мы явно поторопились - надо было зайти в деканат, документами обзавестись… на худой конец хотя бы настоящими. Тогда все можно было бы списать на игру художественного воображения. А так… сурово получается. Пека буквально играл удалью! Даже мелькнула у меня мысль: "А нужна ли такая близость писателя и героя?"
- Смотри, какие интеллигентные лица! - шепнул я ему. Дежурный, смутясь, даже снял фуражку и пригладил волосы. Ай плохо это - делать хорошо? Такова моя доля: все озарять!
- Хоть одно человеческое лицо покажи! Не вижу! - Он был неумолим.
- Так о чем это вы там гутарили-то? - ласково спросил штатский.
- Понимаете, - забежал вперед я. - Вымысел. Сценарий. Из ВГИКа мы!
Напарник мой люто глянул на меня: "Это какой еще вымысел?" В тяжелых условиях приходится работать.
Ребята засучили рукава.
- Ладно, ты иди, - сжалился штатский, глянув на меня. Или хотел убрать лишнего свидетеля?
Я пошел. Пека даже не посмотрел на меня. Но он плохо меня знал!
Ежов, с еще более измученным лицом, чем прежде, в той же самой аудитории поздравлял принятых. Жалкая, в сущности, компания! Мы с Пекой, несомненно, украсили бы ее, однако мы блистали своим отсутствием. Но вот появился я! Ежов показал: "Садись". Я замотал головой: "Ни за что". В сонных глазках Ежова наконец-то появилось определенное выражение: ужас. "Что? - мелькнуло в его взгляде. - Уже?" Я сурово кивнул. Ежов тут же спустился с кафедры. Кто бы еще из преподавателей, да и вообще кто, поступил бы так? Вот потому он и гений! Сдернул со стула свой знаменитый грязно-белый пиджак, сверкнувший звездой Героя труда, и, взяв его в охапку (будет жарко), пошел, промакивая платком пот. Видимо, не ожидал, что так скоро придет проверка на прочность. Но держался нормально. Людей такой доблести я редко встречал. По дороге я только про Пеку и говорил - какое это бесценное дарование! О себе скромно молчал.
- Ну че, сявки? - куражилось "дарование". - Слабо - всем на одного?
- Напишите все как было. Садитесь! - уже устало обращался дежурный к Пеке, забыв, видимо, что окровавленный Пека уже повязан на стуле.
- Зоя, а давай стоя? - дерзко тот отвечал.
Дежурный увидал нас с Ежовым - и с облегчением вздохнул. Ежов, все увидев, не вздрогнул. "Наш человек!" - я подумал. Я и себя уже чувствовал в спецвойсках.
- Лейтенант, - Ежов, как в любое свое творение, всю душу вложил, - ты пойми! Вуз творческий у нас. - Он почему-то показал на изваяние Рабочего и Колхозницы за зарешеченным окном. - Ребятки в фильмах своих живут. Вживаются, так сказать, в роли.
- Так, стало быть, он тут туфту гнал? - дежурный презрительно глянул на Пеку.
Пека напрягся. Чревато! Сейчас начнет показывать. Если уж он за мои вирши кровь пролил… в том числе и мою, то за свое боевое прошлое жизни не пожалеет… в том числе и моей.
Но не зря у нас был такой мастер - Ежов! Композицию чувствовал.
- Ну, это я уже буду глядеть, - Ежов закрыл нас своей широкой грудью, - что они там в сценарии накалякают - туфту или правду! То мой вопрос.
- Ладно. Разбирайтесь, - проговорил дежурный. Видимо, рад был, что такую ношу скинул с плеч. - И не забудьте на премьеру пригласить.
Есть же такие культурные люди!
- Непременно, - буркнул Ежов и повернулся к нам. - Пошли.
- Спасибо, спасибо! Все было замечательно, - горячо благодарил я работников милиции. Я, как обычно, все чудно преобразил!
- Ну что, соколы? Залетели? - усмехнулся Ежов.
- А! - Пека был полон презрения. - Разве ж так ломают? Да им втроем мой … не согнуть! - явно страдал от художественной незавершенности.
- Ну ладно, ты… несгибаемый. Дуйте в деканат, пока чего больше не натворили - и сразу в общагу! - скомандовал мастер. - Да, кадр. - Это он сообщил мне свое отношение к Пеке. Пека опять хотел что-то вякнуть… но закрыл пасть. Понял, видимо, что и кроме него люди есть. Вот так! "Учиться, учиться и учиться!" Ежов, обмахивая пот, убыл. Пека мечтательно смотрел в сторону милиции… взгляд его потеплел.
- Нет… наши люди. Ломают нормально, - вдруг смягчился он.
- Я рад, что тебе понравилось. Пошли. У тебя вещи где?
- Все мои вещи - … да клещи!
Фольклор.
Из камеры хранения, к моему изумлению, он вышел с "сидором" за плечами и огромными связками книг в обеих руках. Вот уж не ожидал. Вот оно - то светлое, что спасет нас! Помогу донести. Друг я или портянка? Вот такой у нас теперь лексикон. Надменная Сысоева, что пыталась нас загубить, пренебрежительно оформила наши с Пекой документы, и мы вышли со студбилетами в руках.
- Но если через две недели не представите ничего вразумительного - отчислим! - свое слово все же сказала.
- А цаца эта своего дождется: пол-Федора я ей засажу! - пообещал Пека, когда вышли.
Комендантша общежития прелестная оказалась женщина. Люблю "изможденок". Таких только и люблю! Холеная, но слегка подмученная, что придавало ей особую прелесть в моих глазах. Но только в моих. Пека не реагировал. Взгляд ее метнулся ко мне. "Мы с вами, интеллигентные люди, вынуждены переносить все это!" Да. Вынуждены переносить. "Все это" имело сейчас обличие Пеки, успевшего к узбекской хирсе добавить крымского "Аромата степи". Только и требовалось от нас в тот момент - оценить ее кинематографическое прошлое, узнать, горестно изумиться: "Вы - и здесь?" Разве это трудно? Узнать я ее, конечно, не узнал - вряд ли она играла крупные роли, но изобразил, как она хотела: "Вы - и здесь?" Разве трудно сделать приятное человеку? Легко понять, чего он больше всего жаждет, - и это дать. От тебя не убудет.
- Что я могу сделать для вас? - спросила она меня страстно. Вот такие коменданты у нас! Но Пека - "косая сажень в глазах" - разве мог ее оценить?
- Я с ним! - вздохнув, указал я на Пеку. Мое изделие мне дороже всего!
- Ну что же, - сухо проговорила она.
Теперь и эта замечательная женщина - наш враг, и, надо полагать, не последний. В результате мы получили ключ от темной клетушки без единого окна под деревянной скрипучей лестницей.
- Ну прям кабинетик мой, восьмисот метров под землей! - умилился Пека. - Нишка такая, столик, стулья… Как тут.
Всю дорогу мы попадаем в его кабинетики! Развел их!
- А вылазишь потом - не разогнуться.
Теперь не разогнуться будет нам двоим.