- Но он вернулся домой совсем больным, - сказал Пьеро. - И делал очень плохие вещи.
- Например?
Пьеро не хотелось даже вспоминать о поступках отца, и, начав перечислять худшее, он говорил очень тихо и смотрел в землю. Фюрер слушал с неподвижным лицом и, когда мальчик замолчал, лишь дернул головой: дескать, все это ерунда.
- Мы вернем себе свое, - заявил он. - Нашу страну, наше достоинство, нашу судьбу. Борьба и окончательная победа немецкого народа - именно этим прославится в истории наше поколение.
Пьеро кивнул. Он давно не считал себя французом, а теперь, когда наконец-то подрос и получил две новые формы "Дойче Юнгфольк" большего размера, и вовсе стал настоящим немцем. К тому же, как утверждает Фюрер, вся Европа когда-нибудь войдет в состав Германии и национальная принадлежность вообще перестанет иметь значение.
- Мы будем одним целым, - так он однажды сказал. - Объединимся под общим флагом. - Он постучал себя по руке, по свастике на повязке: - Вот под этим вот флагом.
В тот визит перед отъездом в Берлин Фюрер дал Пьеро еще одну книгу из своей личной библиотеки. Пьеро старательно прочитал вслух заглавие:
- "Международное еврейство". - Он тщательно выговаривал каждую букву. - "Наиглавнейшая беда человечества". Автор Генри Форд.
- Американец, конечно, - пояснил Гитлер, - но природу еврейства понимает. Еврей алчен, еврей стремится к одному - к персональному накоплению богатств. Я считаю, что мистеру Форду следует бросить автомобили и срочно баллотироваться в президенты. С таким человеком Германия могла бы сотрудничать. Я мог бы сотрудничать с таким человеком.
Пьеро взял книгу, стараясь не думать о том, что и Аншель еврей, но совсем не такой, как рисует Фюрер. Книгу он поставил в шкафчик у кровати, а сам вернулся к "Эмилю и сыщикам", неизменно напоминавшим ему о доме.
Несколько месяцев спустя, когда осенний морозец уже прихватывал по утрам траву на окрестных горах и холмах, Эрнст отправился в Зальцбург за фройляйн Браун - она приезжала, чтобы подготовить Бергхоф к одному чрезвычайно важному визиту. Эмме выдали список любимых блюд гостей. Та вытаращила глаза и саркастически бросила:
- Надо же, ну прямо совсем без претензий.
- Да, у этих людей высокие требования, - сказала Ева. Она пребывала в панике из-за того, сколько всего нужно сделать, и расхаживала, щелкая пальцами в сторону прислуги, и приказывала работать быстрее. - Фюрер велел обращаться с ними, как… в общем, как с особами королевской крови.
- А я-то думала, что после кайзера Вильгельма для нас королевские особы пустое место, - буркнула себе под нос Эмма, села и стала составлять список продуктов с ферм Берхтесгадена, которые ей понадобятся.
- Счастье, что я сейчас в школе, - сказал Пьеро Катарине на утренней перемене. - Дома дым коромыслом. Герта и Анге…
- Кто это Анге? - спросила Катарина. По ежедневным отчетам своего приятеля она хорошо знала жизнь Бергхофа.
- Новая служанка, - ответил Пьеро.
- Еще одна? - Катарина скроила гримаску. - Сколько ж ему всего нужно?
Пьеро нахмурился. Катарина очень ему нравилась, но он не одобрял ее манеру насмехаться над Фюрером.
- Ее взяли на замену, - объяснил он. - Фройляйн Браун уволила Вильгельмину.
- А за кем же теперь Фюрер гоняется?
- В доме с раннего утра переполох, - продолжал Пьеро, игнорируя дерзкий вопрос. Он давно пожалел, что посвятил Катарину в историю Гели и рассказал о предположениях Эммы, что Вильгельмина напоминает Гитлеру эту несчастную девушку. - Все книги подоставали с полок и протерли от пыли, лампочки повывинчивали из патронов и тоже протерли, а постельное белье перестирали, высушили и выгладили, чтобы было как новенькое.
- Столько возни, - изрекла Катарина, - и все из-за каких-то дураков.
Фюрер явился вечером накануне приезда гостей и устроил тщательную проверку резиденции, а после, к великому облегчению Евы, поздравил всех с отличной работой.
Наутро Беатрис вызвала Пьеро к себе в комнату - хотела убедиться, что форма "Дойче Юнгфольк" сидит на нем как подобает и его вид соответствует требованиям хозяина.
- Идеально, - одобрила тетя, оглядев мальчика с головы до ног. - Ты так быстро растешь, я боялась, что форма уже опять коротка.
Раздался стук, и в дверь заглянула Анге.
- Простите, фройляйн, - начала она, - но…
Пьеро повернулся и, подражая Еве, раздраженно щелкнул пальцами и указал на коридор.
- Выйди, - велел он. - Мы с тетей разговариваем.
Анге разинула рот и оторопело на него посмотрела; затем вышла и тихо притворила за собой дверь.
- Грубо разговаривать вовсе необязательно, Петер. - Тетя Беатрис ничуть не меньше Анге была ошарашена его тоном.
- А почему нет? - осведомился Пьеро. Он и сам сильно удивился, что повел себя так начальственно, но ему это очень понравилось. - Мы с вами разговаривали. Она перебила.
- Но это невежливо.
Пьеро был не согласен и не скрывал этого.
- Она служанка. А я - член "Дойче Юнгфольк". Я ведь в форме, тетя Беатрис, вы же видите! Она должна оказывать мне уважение, и не меньше, чем солдату или офицеру.
Беатрис встала и отошла к окну. Она долго смотрела на вершины гор и проплывающие белые облака, упершись ладонями в подоконник, как будто пыталась унять гнев и не потерять самообладание.
- Возможно, тебе не стоит проводить столько времени с Фюрером, - обернувшись наконец и взглянув на племянника, сказала она.
- Почему это?
- Он очень занятой человек.
- Занятой, занятой, а говорит, что видит во мне большой потенциал, - гордо объявил Пьеро. - И потом, мы обсуждаем интересные вещи. И Фюрер меня слушает.
- Я тоже тебя слушаю, Петер, - напомнила Беатрис.
- Вы - другое.
- Почему?
- Вы женщина. Вы, конечно, все равно необходимы рейху, это понятно, но дела Германии должны решать мужчины, такие, как мы с Фюрером.
Беатрис позволила себе горько усмехнуться:
- Сам додумался, да?
- Нет, - ответил Пьеро, неуверенно помотав головой. Вслух его заявление прозвучало не слишком убедительно. Да и если подумать, мама тоже была женщина, но всегда знала, что для него хорошо. - Так Фюрер говорит.
- А ты, значит, мужчина? - поинтересовалась тетя. - В восемь лет?
- Скоро мне исполнится девять. - Пьеро вытянулся в полный рост. - Вы сами говорили, что я расту не по дням, а по часам.
Беатрис села на кровать и похлопала по одеялу, приглашая племянника сесть рядом.
- О чем еще беседует с тобой Фюрер? - спросила она.
- Ну, это все довольно сложно, - протянул Пьеро. - Это про историю и политику. А Фюрер говорит, что женский ум…
- Ты все же попробуй. Я постараюсь понять.
- Мы обсуждаем, как нас обокрали.
- Нас? Кого это нас? Меня и тебя? Тебя и его?
- Нас всех. Немецкий народ.
- Ах да, разумеется. Ты же теперь немец. Я забыла.
- Мой отец немец по праву рождения, и я тоже, - ответил Пьеро, словно бы защищаясь.
- И что же конкретно у нас украли?
- Нашу страну. Нашу гордость. Украли евреи. Понимаете, они потихоньку, исподволь завоевывают весь мир. После Великой войны…
- Но, Петер, - не выдержала Беатрис, - не забывай все же, что Великую войну мы проиграли.
- Пожалуйста, не перебивайте, когда я говорю, тетя Беатрис, - со вздохом сказал Пьеро. - Так вы проявляете неуважение ко мне, своему собеседнику. Я, конечно же, помню, что мы проиграли, но и вы, в свою очередь, не можете отрицать, что после войны нам пришлось терпеть величайшие унижения. Союзникам было мало, что они победили, они хотели еще наказать немецкий народ, поставив его на колени. И в нашей стране нашлось немало трусов, которые чересчур легко сдались врагу. И мы такой ошибки не повторим.
- А твой отец? - Беатрис поглядела Пьеро прямо в глаза. - Он что, тоже был трус?
- Да, причем худшего пошиба. Он поддался слабости и потерял боевой дух. Но я - не он. Я сильный. Я сделаю все, чтобы восстановить честь семьи Фишеров. - Он замолчал и уставился на тетю: - В чем дело? Почему вы плачете?
- Я не плачу.
- Нет, плачете.
- Ой, я не знаю, Петер. - Она отвела глаза. - Наверное, просто устала, вот и все. Очень трудная была подготовка к приезду гостей. И еще я иногда думаю… - Она осеклась, будто не решаясь договорить.
- Думаете что?
- Что совершила ужасную ошибку, когда взяла тебя сюда. Но я считала, что поступаю правильно. Думала, если ты будешь рядом, я сумею тебя защитить. А теперь с каждым днем я…
Снова раздался стук в дверь, и, когда она открылась, Пьеро сердито обернулся, но пальцами не щелкнул: на пороге стояла фройляйн Браун. Он спрыгнул с кровати и вытянулся по стойке смирно; тетя Беатрис не шелохнулась.
- Приехали! - восторженно сообщила фройляйн Браун.
- Как мне их называть? - шепотом спросил Пьеро. Дрожа от волнения, он стоял в строю прислуги, встречающей гостей, рядом со своей тетей.
- Ваше королевское высочество, - сказала та. - И его, и ее. Герцога и герцогиню. Только не заговаривай с ними первый, жди, когда к тебе обратятся.
Через пару мгновений из-за угла на подъездную дорогу вырулил автомобиль, и почти одновременно за спиной Пьеро возник Фюрер, а слуги напряженно застыли навытяжку, вытаращившись в пространство перед собой. Эрнст подъехал, заглушил двигатель, быстро выпрыгнул из машины и бросился открывать заднюю дверцу. Из автомобиля выбрался человечек в тесноватом костюме и со шляпой в руке. Он огляделся, словно не понимая, куда попал, явно разочарованный от не слишком торжественной встречи.