Одного прозвали Гуделка, из-за привычки постоянно что-то бормотать себе под нос. Это был неловкий и неряшливо одетый жалкого вида человек. Другой же, наоборот, наряжался слишком ярко и пестро, но при этом нелепо. Его называли Светофор Иванович. И это был тоже своеобразный северянин.
Светофор Иванович неутомимо рассказывал чрезвычайно запутанные, никогда не происходившие истории, которые никто не слушал. Он отчаянно хотел дружбы и внимания. Но истории были слишком бессмысленные. А манера их рассказывать – совершенно никудышная.
И все только смеялись, и никто не настаивал на том, чтобы положить этому конец.
Пожалуй, все были очень рады, что им выпала такая удача – улыбаться и смеяться каждый день.
Ф. не выглядел жалко или странно, не произносил нелепостей и не бормотал под нос, и его с удовольствием пригласили присоединиться к общему веселью.
Ему это пришлось по душе.
Зная Светофора Ивановича только третий день, он позволил себе его высмеять. "Да что вы говорите! – громко воскликнул он, когда рассказчик оказался с ним рядом. – Это грандиозно! Похоже на сочинения писателя Абракадаброва. Не читали? Ну как же! Он писал чистую, подлинную абракадабру!"
Его шутку немедленно похвалили.
И Ф. стал думать над новыми шутками, испытывая состояние, близкое к спортивному азарту.
Через неделю его пригласили в ресторан на банкет.
Один инженер в обеденный перерыв подошел к нему и сказал: "Примите мое приглашение отпраздновать юбилей – пятьдесят лет. Да, да, представьте себе, я прожил уже полвека. Каково! Впрочем, об этом мы поговорим на банкете, который я устраиваю в самом лучшем ресторане города. Окажите любезность – приходите".
"Ах, как замечательно!" – подумал Ф.
На банкете он выпил вина и про себя запел от удовольствия.
Однако это длилось лишь несколько минут, пока в ресторане не появилась знакомая массивная фигура.
Она плыла, эта фигура, по залу, нагло и хищно глядя по сторонам. И на ее верхушке торчала некрасивая мохнатая волчья шапка.
Ф. не успел ничего предпринять, чтобы облегчить свою участь. Он только икнул от неожиданности.
Это был Веня Купапов. Его интересовала какая-то компания в глубине зала, однако он до нее не дошел.
Такие люди всегда ждут случая, и случай ему взял и выпал.
"А, Веня! – вдруг закричал юбиляр и вскочил с места. – Давно не виделись! Давненько. А мне. видишь ли, исполнилось пятьдесят. Срок немалый. Вступаю в могучие лета, как говориться. Полстолетия! Так что прошу выпить за мое крепкое здоровье до глубокой старости".
Веня Купапов не позволил себя упрашивать. Схватил фужер, налил себе коньяку и отправил по назначению.
И увидел побледневшего Ф.
"Ну! Знакомые личности! – закричал он так громко, что прибежали официанты. – Сказочник Вралкин-Сочинялкин! Вот встреча! Вы знаете, что это за тип? Он еще не лил вам в уши свое вранье? Значит, не вечер! Погодите. Этот субъект такое сочинит, такое придумает, что не только уши, но и носы заткнете. Лгунишка первой категории. Барон Мюнхгаузен. Я сразу его узнал, как только увидел. Спрашиваю: "Если ты утверждаешь, что работал в той местности, знаешь ли ты Чулейкина?" А он чуть не лопнул от смущения. Вот так я его и вывел на чистую воду. А вы держитесь. Еще не то от него услышите".
Все стали улыбаться и смотреть на Ф.
"Ну вот, теперь у нас появилась троица! – сказал кто-то. – Гуделка, Светофор Иванович и Ф. Разве мы не об этом мечтали? Вот и сбылось! Где еще могут похвастаться таким ансамблем? Цирк! Можно смело печатать входные билеты!"
Смех, раскатившийся над столом, ударил Ф. в самое сердце.
"А ну, наврите что-нибудь, – сказал кто-то другой. – А мы посмеемся".
Ф. так растерялся, что наклонился и стал заглядывать под стол – будто туда только что закатилось его счастье.
Он слышал, как над ним посмеиваются, и сильно дрожал. Его только что оговорили! Ведь он ничего не сочинял, а всего лишь сказал, что фамилию Чулейкин слышит впервые.
Ему хотелось убежать.
"Смотрите, делает вид, будто не к нему обращаются, – снова сказал кто-то. – Значит, все верно – лгунишка, боится правды".
Из-за боязни оказаться неубедительным Ф. ничего не мог ответить, а только вскочил с места и бросился вон.
Другой бы человек сказал Вене Купапову: "Похоже, ты давно и серьезно болен, Веня. У тебя все смешалось в голове. Ты выдумываешь и сочиняешь быстрее, чем бабочка машет крыльями, и люди, которых никогда не было на свете, у тебя как живые. Ведь нет никакого Чулейкина, и никогда не было. Чем ты докажешь нам, что он существует? Этими твоими базарными воплями? Так это не доказательства, дружище. Ты предъяви что-нибудь серьезное, существенное, чтобы можно было разглядеть и пощупать. А орать и кривляться мы все умеем".
То есть другой бы человек заставил Веню Купапова оправдываться. Поставил бы его в такое положение, в какое Веня сам привык ставить.
Даже если Чулейкин и существует, другой человек спросил бы: "А где доказательства? Слов – мало, и фотографии не годятся, и даже свидетели могут ничего не говорить, потому что не поверю. Пока не предъявишь самого Чулейкина. А до тех пор ты обыкновенный болтун, хоть и кажешься солидным".
Он увязал бы Веню Купапова в трясине суеты и словопрений.
А кто-нибудь сказал бы иное: "Послушайте, Купапов, сразу видно, что вы многое в жизни упустили. Ну, ничего, это поправимо. Идите прямо сейчас в книжный магазин, купите книжку "Правила хорошего тона", полистайте, прочтите страниц этак тридцать. Вам откроется масса полезного. И вы вырастите до размеров личности. Вы узнаете, что нельзя с малознакомым человеком обращаться как с давним, с детства, приятелем. Нельзя тыкать и кричать "врешь!". И что задавать вопросы следует вежливым тоном, если рассчитываешь получить ответ. И что расспросы в первые минуты знакомства – это так же невежливо, как дышать в лицо винным перегаром".
Словом, другие люди взялись бы себя отстаивать. Проявили бы смелость. И тем самым обязательно привлекли бы кого-нибудь на свою сторону.
Но в том-то было и дело, что Ф. не был способен на такие речи. У него не хватало смелости.
А дьявол всегда устраивает козни, учитывая те или иные особенности конкретной личности.
То есть, если бы Ф. не боялся нападок бесцеремонных людей, дьявол придумал бы что-нибудь другое.
Вот почему Ф. получил именно публичные унижения – их он боялся больше всего на свете.
Что же было после этого?
Ф. побежал к Павлу, а тот исказился в лице. Испугался и изумился.
"Помоги мне, пожалуйста! Я не могу оставаться в этом коллективе, не хочу", – начал Ф., но продолжить не смог.
"Оставьте меня в покое! – закричал Павел. – Уходите. Я вас устроил в общежитие, вот и идите туда. А сюда дорогу забудьте! Я с ненормальными людьми дел не хочу иметь и не имею!"
Павел твердо решил разорвать знакомство с Ф. и поэтому перешел на "вы".
"Верно, Пашенька, этот человек сумасшедший", – донесся из комнаты голос жены Павла. Она побоялась выходить в прихожую.
Ф. сильно смутился и побежал в общежитие.
Невероятно: его назвали сумасшедшим!
Он не спал всю ночь, вздыхал и дрожал. Он испытал огромное потрясение, которое сильно ударило по его нервной системе.
Ему хотелось кому-нибудь пожаловаться, но у него не было друзей. Павел его предал, бросил, указал на дверь. Какое коварство!
Как он мог называть этого северянина чудесным человеком и волшебником?
Утром, чувствуя себя очень уставшим, Ф. отправился на работу. Впрочем, ему было страшно туда идти. И тревога его росла с каждой минутой.
Появившись на рабочем месте, Ф. убедился, что его опасения оправдались.
Все смотрели на него с каким-то недобрым любопытством и ожиданием. Некоторые ухмылялись.
Никто не поздоровался с ним с прежней доброжелательностью. Все только кивали. Даже инженер, который пригласил его на банкет по случаю своего юбилея, не подошел к нему, а только кивнул.
От огорчения у Ф. стали путаться мысли. И он вдруг стал тереть лоб и что-то тихо забормотал.
Неожиданно к его столу подошел Гуделка и сказал: "У меня есть горячий чай в термосе. Да. И пирожки с капустой. Хотите пирожков? Они хорошие. Сейчас я вам принесу".
"Смотрите-ка, вот они и подружились! – сказал кто-то, когда Гуделка ушел за чаем и пирожками. – Не хватает только Светофора Ивановича".
Всех это заинтересовало.
Наконец появился Светофор Иванович. Он вошел в кабинет как всегда быстрым шагом и сразу же направился к Ф.
"Что вам нужно?" – испуганно спросил Ф.
"Мне ничего не нужно, – сказал Светофор Иванович. – Но вы послушайте. Когда я работал в одном краю, далеко отсюда, я знал человека, который тоже утверждал, что бывал в одной местности. Но когда его попросили назвать приметы некоего Нестора Ракушкина, он не смог этого сделать. Конечно, он назвал бы, если бы знал Ракушкина, но дело в том, что они не были знакомы. То есть нет, не так… Они были знакомы, только тот человек не хотел выдавать это знакомство… Хотя, если разобраться, он мог это сделать, но почему-то молчал. Нет, не то чтобы молчал, а делал вид, что все это не имеет к нему совершенно никакого отношения. Ну, я не совсем, конечно, правильно говорю, хотя, если разобраться, так оно и было, только имеются некоторые различия с тем, что происходило там, и с вашим случаем, то есть когда вы тоже не захотели выдавать знакомство. Понимаете? Это почти одна и та же история, с той только разницей, что вы говорите одно, а я видел другое, потому что так всегда и происходит в жизни. Вы согласны?"