Додо спросила, хочу ли я по-прежнему удрать. Не знаю, сказала я. Наступило молчание. Наконец я спросила Додо, почему больше не передают, чтобы Джон подошел к бюро информации.
– Они потерялись в толпе и всюду искали друг друга. Они же приехали сюда встретить Сидни – как и ты.
40. Инспектор Слай хватает преступника
Сидни снова нажал кнопку.
Стюардесса быстро прошла по проходу и склонила над Сидни лицо, разрисованное продукцией "Макс Фактор".
– Мы задерживаемся из-за технической неисправности, сэр, – солгала она. – Оставайтесь, пожалуйста, на месте.
– Но мы уже больше часа как сели. Что за техническая неисправность?
– Они знают, что делают, Сид, – сказала Руфь.
Этот мягкий укор Руфи удивил Сидни; он его еще и напугал. Сидни вспомнил, что вчера Руфь отказалась заняться любовью и что к телефону она подошла вопреки его желанию. Правда, других признаков ее непокорства не было… до сих пор.
– Они явно не знают, что делают, Руфь. Просто кому-то это явно на руку. Я схожу с самолета, и немедленно!
– Пожалуйста, не вставайте, сэр, мы получили распоряжение никого из самолета не выпускать.
Сквозь толстый слой косметики на лице стюардессы пробивался пот. Из гладкого пучка волос выскочила прядь. Теперь она стала похожа на обычного человека, а не на автомат связи между авиакомпанией и клиентами. Крупный неуклюжий мужчина боком пробирался по узкому проходу. Инспектор Слай вот-вот схватит того, за кем гнался. Стюардесса указала на Сидни и отошла, предоставив свободу действий закону.
– Сидни Ламберт? Я инспектор сыскной полиции Слай. Пройдите, пожалуйста, со мной и не спрашивайте, почему, куда или зачем. Я человек занятой, поэтому подробности опустим. Теперь встаньте и идите со мной.
– Почему? Куда? Зачем? – спросил Сидни.
– Они знают про кольцо, Сид! – сказала Руфь.
Она сняла свое новенькое золотое кольцо с бриллиантом и отдала его инспектору Слаю, тот повертел его в руках, сказал "очень мило" и, к ее изумлению, вернул ей.
– Значит, это связано с Ковентри, да? – спросил Сидни, когда он, Слай и еще несколько зачем-то собравшихся здесь полицейских спускались из самолета по алюминиевым ступенькам трапа.
– Да, – сказал Слай. – Я посажу вас под арест и буду давить до тех пор, пока не выжму из вас, где она прячется. Мне на следующей неделе положен небольшой отгул, поеду в Норфолк наблюдать жизнь птиц и хочу, чтобы это дело уже было закрыто, чтобы все было в ажуре, до того, как я уложу в чемодан бинокль.
Сидни дрожмя дрожал в своем легком белом костюме. После Португалии Англия казалась тусклой и бесцветной; мерзкая погода была, как водится, в каком-то неопределенном расположении духа: немножко холодно, немножко мокро, немножко туманно – в общем, немножко тоскливо. Шагая по бетонному полю, Сидни посматривал на замкнутые английские физиономии своих спутников. "Они все тут в Англии сексуально подавлены", – подумал Сидни, временно отмежевываясь от соотечественников.
– Что будет с моей женой? – спросил он у Слая.
– Не знаю, Сид, и знать не желаю, мой мальчик. Либо уедет к себе в Центральные графства, либо же будет болтаться здесь и ждать вас, так?
– Ковентри в Лондоне – вот все, что я могу вам сообщить, – сказал Сидни.
Слай спросил:
– Где именно, мистер Ламберт, в Большом Лондоне или в лондонском Сити? Быть может, вы соблаговолите дать мне ее адрес прямо сейчас? Насчет почтового индекса можете не беспокоиться.
Когда они вошли в здание аэровокзала, Сидни поискал в карманах сигареты и обругал себя за тщеславие, заставившее его купить брюки в обтяжку и рубашки без карманов. Слай заметил волнение Сидни.
– Курите, мистер Ламберт?
– Да, у вас найдется сигарета?
– Нет, мистер Ламберт, я член Общества борьбы с курением и защиты здоровья.
Слай был очень доволен. "Он у меня быстренько расколется, – думал он, – часика два посидит без никотина – и готов".
41. Ковентри прощается
Такси трижды объехало аэропорт.
– Еще раз, пожалуйста, – крикнула Ковентри.
– Черт подери, у меня уже голова кружится! – простонал шофер.
– Ах, да не скулите, поезжайте. Вам же за это платят, верно?
Она задвинула стекло между салоном и водителем. Детей удивила властная интонация матери. Откуда бы такое? Неделю назад она бы стала извиняться за то, что вызвала у шофера приступ головокружения. А теперь участвует в конспиративной встрече, которую организовала таинственная, шикарная незнакомка, вся в черном.
Ковентри сидела между сыном и дочерью, крепко обняв их за плечи. Через десять минут она должна была вернуться в аэропорт. Она объяснила детям свои планы:
– Я обещала Додо вернуться. Мне кажется, она уже намечает маршрут нашего побега в Уэльс.
– А на сколько бы тебя посадили в каталажку, если б ты сдалась? – спросила Мэри.
Ответил Джон:
– Я спрашивал папу. Он считает, года на четыре. За хорошее поведение могут и скостить срок.
– Мама вела бы себя хорошо, правда, мам?
Ковентри поцеловала дочь в шею, но сказала:
– В тюрьме я бы умерла, Мэри.
– Но ведь ты могла бы и в тюрьме учиться живописи, разве нет? – выпалил Джон.
– Ты читал мой дневник! Ах, Джон, нет! Неужели ты его прочел?
– Извини, мама, но я не хотел, чтобы его нашла полиция.
– Да, ты прав. Ты, должно быть, думаешь, что я сумасшедшая.
– Вовсе нет, – запротестовал Джон.
– Какой дневник? – спросила Мэри.
– Брадфорд Кинз считает, что ты волшебная художница.
– Правда?
– Кто это – Брадфорд Кинз? – спросила Мэри.
– Был у меня такой знакомый, – сказала Ковентри, которая избавилась от своей безумной влюбленности в Брадфорда на втором же уроке живописи в художественной школе для трудящихся.
Мэри заплакала.
– Мамочка, возьми нас с собой в Уэльс или куда ты там еще едешь!
– Нельзя пропускать школу, – сказала Ковентри. – Тебе надо сдать экзамены, и папе одному будет трудно!
– Что мы будем без тебя делать? – сказал Джон.
– Вы вырастете, – ответила Ковентри, – и мы снова где-нибудь соберемся и будем жить вместе.
Такси вернулось на стоянку, и вот наступила страшная минута. Ковентри заплатила шоферу, и все трое приникли друг к другу, как на семейной фотографии, каждому не хотелось отпускать остальных.
Сержант сыскной полиции Хорсфилд наблюдал за ними с глубокой грустью. Он наблюдал за ними с тех самых пор, как услышал объявление, обращенное к Джону Дейкину. Шофер его такси прямо затрепетал от восторга, когда ему было велено "следовать за той машиной". Это была фраза, которую он мечтал услышать семнадцать лет.
Хорсфилду полагалось сразу подойти к Ковентри, арестовать ее, а потом спокойно сесть и ждать поздравлений, восхищения, славы и неизбежного продвижения по службе; но чем дольше он наблюдал за этой крошечной группой, тем меньше ему хотелось разлучать их. Он молил Бога, чтобы тот направил его и дал ему сил.
Бог посоветовал ему оставить полицию и принять сан священника. Поэтому Хорсфилд плюнул на карьеру и вернулся в зал прибытия. Там он увидел Руфь Ламберт, которая сидела на скамье в окружении чемоданов и разбитых тарелок в португальском народном стиле. Она в точности походила на фотографию, которая лежала у Хорсфилда в кармане. Маленькая, тщедушная, с торчащими вперед зубами.
"Наверное, что-то в ней есть", – снисходительно подумал Хорсфилд, ведь у него в потайном кармане была и фотография ослепительного Сидни.
– Миссис Руфь Ламберт?
– Да.
– Я из полиции. (Хотя теперь уж недолго, совсем, черт возьми, недолго!) Вас пришли встретить племянница и племянник, они на улице, возле стоянки такси. Я постерегу ваш багаж.
42. Практические вопросы
Персональное авто Поджера, в котором сидели Поджер, Николас Катбуш и офицер Секретной разведывательной службы по имени Наташа Кранц, подъехало к аэропорту сзади, ко входу для Особо Важных Персон, и остановилось.
Поджер все еще был в смятении. Утром, до прихода машины, он все рассказал жене: о Яффе, о своей любовнице, о прочих супружеских и финансовых изменах. Однажды начав, он уже не мог остановиться. К его удивлению, жена при всем своем аристократизме впала в неистовство и набросилась на него с кулаками прямо в ванной. Она визжала, устроила истерику, потом включила душ и направила обжигающую струю на его неприкрытые гениталии. В приступе отчаянной злобы она крикнула:
– От меня поддержки не жди, я не стану играть роль храброй маленькой женщины и позировать на лужайке, как будто бы мы гуляем, взявшись за руки. Не буду я сидеть с тобой перед журналистами, поглаживая паршивого ньюфаундленда, не выйдет, ублюдок ты грязный! Если это попадет в прессу, я немедля подам на развод. Я в мученицы не гожусь! Мэри Арчер изображать не стану!
Под взглядом жены, напоминавшим взгляд горгоны Медузы, Поджер смазал вазелином ошпаренные до красноты причиндалы. Он бы не возражал, если б его обратили в камень. Все лучше, чем то, что предстояло ему в ближайшие дни. На утро у него назначена встреча с премьер-министром. Они должны обсудить вопросы правопорядка. Стоило подумать об этом, и пенис его скукожился до неразличимости.