Из своей спальни вышла Мэри. Ее хорошенькое личико распухло и покраснело от бесконечного рева.
– Что случилось? – спросила она. – Что-нибудь слышно от мамы?
– Нет, – ответил Дерек. – Иди спать.
Джон открыл дверь. Он избегал смотреть Дереку в лицо.
– Я не могу заснуть, – сказала Мэри, – я хочу к маме.
Все трое стояли на площадке в ночных одеяниях. Никто не знал, что сказать или сделать. Мэри чувствовала двойную утрату. Уже два года она была безумно влюблена в Джеральда Фокса. Он не знал о ее любви и теперь никогда не узнает.
В конце концов, после неловкого молчания, члены семьи Ковентри разбрелись по своим постелям.
15. В три минуты все кончено
ТРЕБУЕТСЯ. Помощница в довольно необычный дом.
Жилье обеспечивается. Предпочтительно курящая. Обращаться лично к профессору Уиллоуби Д'Ерезби.
Но убедительная просьба не беспокоить во время показа телесериала "Жители Ист-Энда".
Гауер-стрит. На доме, увы, нет номера; просьба ориентироваться по большой урне у парадной двери.
Я во все глаза смотрела на объявление профессора Уиллоуби Д’Ерезби, висевшее за стеклом газетного киоска, когда ко мне подошел человек с портфелем служащего и встал рядом. Было пять часов утра. Пустынная черная улица слабо поблескивала. Желтый свет из газетного киоска падал на его черные шнурованные ботинки. Он откашлялся:
– Вы работаете, девушка?
– Да, трубочистом, но обслуживаю собственную трубу.
Он взглянул на меня. У него было приятное глупое лицо. Он был разочарован.
– Извините за беспокойство.
Он повернулся и пошел по улице. Его туфли громко цокали по тротуару.
Он шел, как человек, которому некуда идти. Я держалась поближе к лужице света и наблюдала за ним. Он обернулся и посмотрел на меня. Несколько мгновений мы не сводили друг с друга глаз. Лондон одержал-таки надо мной полную победу. Я обезумела от голода и ужаса. Он снова подошел ко мне, помахивая портфелем. Очень тихо произнес:
– У вас есть куда пойти?
– Нет, а у вас?
– Нет.
– В парк?
– Да, хорошо.
– Не слишком холодно?
– Нет.
Он взял меня за руку; он был навеселе. Спросил, как меня зовут. Я отказалась назвать себя. Он сказал, что его зовут Лесли и он опоздал на поезд. У него не хватало трех зубов. Мы шагали молча, пока не вышли на площадь. Ворота парка были заперты.
– Через забор перелезешь? – спросил он своим тихим голосом.
В ответ я ухватилась за низко свисавшую ветку и взобралась на ограду. Какое-то время я стояла на ней, сохраняя равновесие, чувствуя себя очень удобно в поношенной одежде и тапочках; я готова была прыгать, бегать и кувыркаться в траве.
Он перелезал дольше меня. Лез осторожно, медленно, и я сказала:
– У тебя всего один приличный костюм, да?
– Тот, который на мне, – ответил он. – Я в нем хожу наниматься на работу. Правда, работы я так и не получил, – добавил он. В парке он снова взял меня за руку. – Не люблю темноты, – сказал он.
Мы легли рядышком, а над нами качались деревья. Стал накрапывать дождь.
– Откуда-то пахнет сажей, – сказал он.
– Это от меня, – откликнулась я.
Он снял свою белую рубашку и, аккуратно сложив, убрал в портфель. Он начал дрожать от холода. Я посоветовала ему надеть пиджак.
– Нет, – сказал он. – Мы скоро согреемся.
Несколько мгновений мы тихонько лежали бок о бок под дождем, потом он вежливо спросил, готова ли я начать. Мы начали, продолжили и завершили. В три минуты все было кончено. Он с трудом переводил дух, на его спине светилась в темноте влажная сетчатая майка.
– Что ж, очень было славно, – произнес он, когда мы разъединились и вновь стали двумя отдельными телами.
– Спасибо, – ответила я.
Можно было подумать, что мы говорим про кусок домашнего пирога. Небо уже светлело, и мы перешли к обсуждению моего гонорара.
– У меня всего-навсего несколько фунтов, – сказал он и принялся выворачивать карманы, как будто я обвинила его во лжи. Для пущей достоверности он раскрыл портфель. Я заглянула в него.
– Можно мне взять сигареты и пакетик конфет? – спросила я.
– Да, – ответил он, – а еще могу дать два фунта.
Он вручил мне монеты, и я прижала их к щеке. Я ела карамель, курила сигарету, а Лесли тем временем рассказывал о своей жене и о том, как сильно он ее любит. Незаметно подкрался день. Стало светло. Мы поднялись с земли.
– Я и не знал, что ты такая прелестная, – сказал он. – У тебя волосы свои?
– Нет, парик, – ответила я и побежала к ограде, взобралась на нее, соскочила и умчалась искать дом профессора Уиллоуби Д’Ерезби.
16. Необычный дом
– Фамилия произносится Д’Арби, – прокашлял профессор Уиллоуби Д’Ерезби, глядя на меня с крыльца своего дома на Гауер-стрит. – Слушайте, как вы блистательно чумазы, а? Вам машины нравятся, да? Их шум и запах?
– Нет.
– Жаль, а вот я весьма неравнодушен к запаху дизеля, и знаете, милая, я просто на седьмом небе, когда под окном кабинета вдруг заскрежещет передачами здоровенный грузовик. Странно, правда?
Со счастливым выражением лица и стараясь набрать в легкие побольше выхлопных газов, он смотрел, как в час пик с ревом несутся по Гауер-стрит потоки машин, потом швырнул горящий окурок в урну возле подъезда, где уже скопились сотни таких же окурков, и кивком пригласил меня в дом. Войдя, он немедленно зажег новую сигарету, закашлял, поперхнулся дымом и сказал, вытирая слезящиеся глаза:
– "Бенсон" курите?
– Да, – ответила я.
– Так я и думал. У меня потрясающий нюх на сигареты.
Его сверхизысканный, аристократический выговор звучал для меня как иностранная речь. Когда он говорил, мне приходилось напрягаться, чтобы его понять.
Я было собралась зайти в кухню, но он, положив мне руку на плечо, остановил меня:
– Вероятно, я должен предупредить вас, что моя жена психолог и дома никакой одежды не носит.
Из кухни донесся дикий смех, потом пронзительный голос крикнул:
– Кончай хренотень городить, Джерард, и тащи ее сюда. Уж голую женщину-то она видела и раньше.
– Опять ты ругаешься, Летиция, а ведь еще нет и двенадцати.
Профессор Уиллоуби Д’Арби потянул меня за собой в кухню и подвел к жене; та опустила газету "Гардиан" и открыла взору свою голову, плечи и груди. Несколько мгновений я приходила в себя, но все же выдавила:
– Здравствуйте.
– Садитесь, милая, – сказала она. – Полагаю, вам надо несколько минут побыть в тишине, чтобы прийти в чувство. Я вас поразила своим видом, правда?
Я сочла за лучшее промолчать.
– Меня безгранично восхищает моя жена, – бросаясь ей на защиту, сказал профессор. – Понимаете, она поступает так, как ей хочется.
– В рамках закона, Джерард, – добавила Летиция, закуривая огромную сигару.
– Ну разумеется, в рамках закона, – растягивая слова, подтвердил профессор.
Я оглядела кухню. Мухи полностью завладели раковиной. Пол был завален картонками из-под восточных "обедов на двоих" из магазина "Маркс и Спенсер". В пепельницах высились шаткие пирамиды из окурков сигар и сигарет. В молочных бутылках клубилось нечто похожее на пенициллин.
Я села за кухонный стол, и мои подошвы тут же прилипли к полу. Я старалась не дышать. Где-то явно забило сток. Летиция Уиллоуби Д’Арби принялась читать вслух заметку из "Гардиан", что-то про плохое обращение с детьми. Ее муж внимательно слушал, то и дело повторяя: "Ужасно! Ужасно!" Прискакала отвратительного вида кошка, терзающая полудохлую мышь, и положила свою добычу у ног Летиции.
– Ах, ты только погляди, дорогая! Тэтчер принесла тебе подарочек!
– Спасибо, Тэтчер, старая шельма, – сказала Летиция. И добавила: – О’кей… хватит, это роскошное дитя больше не должно ждать ни секунды.
Она швырнула "Гардиан" на пол и повернулась ко мне. Привстав, чтобы развернуть стул и сесть ко мне лицом, она открыла взору седые волосы на лобке и пятнистые бедра. Я опустила глаза…
– Как видите, мы гнусные лентяи. Хозяйством не занимаемся вовсе. Готовить не умеем. Завзятые курильщики, а я вдобавок хожу и болтаю старыми обвисшими сиськами. Не можем удержать прислугу, правда, Джерард?..
– Не можем раздобыть прислугу, дорогая, – сказал Джерард, нежно улыбаясь усатой жене.
Летиция улыбнулась в ответ и продолжала:
– Мы положим вам сорок фунтов в неделю, питание бесплатное, а вы будете держать дом в порядке и время от времени готовить нам поесть… И что же скажете вы нам?
– Скажу "да".
– О, это суперэкстрапотрясон.
– Жена! – пророкотал Джерард. – Чтобы я этого слова больше никогда не слышал. Оно претенциозно, оно имеет обратный эффект, оно вообще неуместно.
– Вы видели "Мэри Поппинс"? – живо спросила меня Летиция.
– Четыре раза, – ответила я.
– Я в кино смотрела одиннадцать раз и хрен его знает сколько еще по видео. Я нахожу, что наивная, чтобы не сказать идиотическая, непритязательность этого произведения совершенно обворожительна. – Голос ее изменился, глаза сузились. Она повернулась к мужу: – И это, черт подери, вполне подходящее слово, оно есть в "Оксфордском словаре английского языка"… Мне кажется! А если нет, так должно там быть. Как тебе отлично известно, я пользуюсь этим словом постоянно.
Она встала. Я закрыла глаза.
– Ну, Джерард, вперед – пошли наверх по этой чертовой лестнице! – сказала она.