Антон Ильич не мог не признаться себе, что, несмотря на все сложности, он с нетерпением ждал этих встреч. Он хотел любоваться Сашенькой, хотел видеть ее, хотел знать, как она. И уже не представлял себе жизни без нее и без их совместных суббот. Сашенька не выходила у него из головы, и в последнее время всю неделю от субботы до субботы он только и делал, что размышлял о ней и об их разговорах и готовился к новому свиданию.
Он вспомнил, как его начальник, Алексей Евсеич, отправляя его в отпуск, сказал:
Что-то неважно ты трудишься в последнее время, Антон Ильич. По четвертому кварталу у нас вообще провал. А я-то на тебя рассчитывал. И не припомню, когда у нас последний раз такие показатели были. Ну ладно, ладно. С кем не бывает. Выдохся ты совсем. Видно, нагрузили мы тебя не на шутку. Бери отпуск, поезжай, отдохни. В январе чтобы все исправил. Смотри у меня!
Знал бы Алексей Евсеич, что Антон Ильич дни напролет изучает психологию, а по ночам штурмует вершины медитации!
А Геннадий Петрович, тот так вообще относился к Александре скептически.
– Мутит она что-то, Тоша. Помяни мое слово. Втянет тебя в какую-нибудь неприятность. Чтобы умная женщина вот так ходила к тебе и ничего до сих пор не поняла, быть такого не может! Ну допустим, она ошиблась, допустим встретилась с тобой раз, ну два. Но за столько-то времени! Тут одно из двух. Либо она очень наивная, что на нее непохоже. Либо держит тебя за дурака и использует в своих целях.
Но Антон Ильич с другом не соглашался. В каких таких целях она стала бы его использовать? Нет, в отличие от Геннадия Петровича, разуверившегося в женщинах и в любви, Антон Ильич был настроен весьма оптимистично. А вдруг его встреча с Сашенькой – это судьба? Быть может, это любовь?
Однако пора уже действовать, подумал Антон Ильич. Хватит ждать. Сколько можно продолжать эту игру? Встречаться тайком, в кабинете друга? Все это как-то несерьезно. Да еще и брать ее деньги. Нет, все не так, как должно быть. И виноват в этом он сам. Давно надо было во всем признаться. Надо прекратить эту игру как можно скорее. Объясниться, пригласить ее домой или в ресторан, сказать ей о своих чувствах и расставить все точки над "и". Может, она этого и ждет? А он, дурак, все не догадывался? Пожалуй, так и есть, подумал Антон Ильич, и сердце его радостно забилось.
А что же делать с Лизой? Нехорошо получилось. Девушка так старалась, лечила его. Хорошая она, добрая, но… Антон Ильич и сам не понимал, что именно отталкивало его в Лизе. Он вспомнил вчерашний вечер, как она двигала стол и командовала официантами… Возможно, эта ее напористость и пугала его больше всего.
Нельзя обманывать девушку, решил Антон Ильич. Надо сказать ей все, как есть. А с другой стороны, разве он что-то ей обещал? Конечно нет. Вчера за ужином он и слова-то вымолвить не мог, до того ему было не по себе. Лиза, несмотря на это, строила далеко идущие планы. Антон Ильич припомнил ее слова о том, что все это время она ждала судьбоносной встречи, и что жизнь ее после этой поездки должна полностью перемениться. Узнав от Антона Ильича о неприятностях, подстерегавших его в номере, она предложила обменять два их номера на один семейный, и он не сомневался, что ей удалось бы это сделать.
Антон Ильич даже вздрогнул от этой мысли. Слава богу все решилось иначе, и он переехал в другой номер один. Кстати, Лиза об этом еще не знает. За завтраком они тоже не встретятся. И на пляже она его теперь не найдет, сюда ее не пустят. А если пустят? Вообще-то с этим здесь строго, но если Лиза захочет, ни один охранник ее не остановит, подумал Антон Ильич. Если только… В голове его мелькнула догадка, и он потянулся за кошельком. Подойдя к охраннику, он незаметно вложил в его руку несколько купюр и строго-настрого наказал никого не пропускать к нему на пляж.
И эта проблема решилась. Оставалось придумать что-то на вечер. Ужинать в туристической зоне поблизости от отеля было рискованно. Надо будет узнать, где еще есть приличные заведения и ездить туда. А сегодня Антон Ильич останется ужинать у себя.
С просторной террасы нового номера Антона Ильича открывался великолепный вид. Сквозь пальмы он наблюдал, как солнце опускалось к горизонту горячим оранжевым диском, и в небе разливались его яркие отблески, освещавшие верхушки деревьев золотистым светом. Вода в океане прибывала. К немалому удивлению Антона Ильича, белая полоска воды, забрезжившая вдалеке некоторое время назад, стремительно приближалась. Вскоре волны вдали запрыгали барашками и стали докатываться все ближе. Когда Антон Ильич расправился с ужином, на улице совсем уже стемнело, зацокали цикады, а воды в океане было столько, что и досюда доносился неторопливый убаюкивающий плеск волн. Антон Ильич с наслаждением вдыхал ночной воздух, благоухающий ароматами цветов, еды и ночного побережья. Он откинулся в кресле и закрыл глаза от удовольствия.
Вдруг он почувствовал, что рядом кто-то есть. На соседнем балконе Антон Ильич заметил фигуру. Он потянулся посмотреть, кто это, и каково же было его удивление, когда он увидел, что там, развалившись в кресле и покачивая ногой, в шортах и рубашке с попугайчиками, сидел Геннадий Петрович! В руке у него была зажата сигара, и он развлекался, пуская колечки дыма.
– Гена? А ты здесь откуда?!
Геннадий Петрович будто и не удивился.
– Привет, Тоша!
– Как ты здесь очутился?
– А я наслышан о твоих приключениях. Веселенькую взбучку ты закатил управляющему! Я хохотал от души.
– А ты откуда знаешь? – не переставал изумляться Антон Ильич.
– А я и про Лизу знаю.
– Как? Откуда?
– Тоша, у друзей не должно быть секретов друг от друга. Разве не так? Ну что, ты за стол свой меня пригласишь? Или так и будем через балкон разговаривать?
Не дожидаясь ответа, Геннадий Петрович ловко перепрыгнул через перила и оказался рядом. Усевшись за стол, он по-хозяйски стал накладывать себе еду из разных тарелок и, причмокивая, заговорил:
– Ммм..! Неплохо ты здесь устроился! А это у нас что? Ананасики? Вкусно! И рыбка тоже ничего. Что это за соус такой? Ммм! Неплохо, неплохо!
Антон Ильич ошарашено смотрел на друга.
– Ну что ты молчишь? Рассказывай. Как ты бедным девушкам тут голову морочишь. Тоже мне, романтик! Не успел приехать, а уже оседлал девушку! Хи-хи-хи!
Он захихикал, и Антон Ильич вздрогнул, до того неприятными показались ему этот голос, этот смех и этот тон. Геннадий Петрович между тем продолжал набивать рот едой:
– Она, небось, бегает повсюду, разыскивает тебя. Боится, как бы ты в том своем номере копыта не откинул. А ты тут сидишь, в генеральском мундире, – он похлопал Антона Ильича по халату, – икру ложками лопаешь. Кстати, передай икорочки. А сам про любовь мне все уши прожужжал. Я ради любви то! Я ради любви это! И что, спрашивается? Где она, твоя любовь?..
На этих словах Геннадий Петрович замер, будто увидел что-то на другом конце стола. Антон Ильич проследил за его взглядом и отчетливо разглядел за балконом белую фигуру, возникшую на фоне черного неба и словно парящую в воздухе.
– Вот те на! – воскликнул Антон Ильич.
Перед ним был Геннадий Петрович. Только совсем другой. Лицо его приобрело благородные очертания и казалось спокойным, каким-то даже возвышенным. Одетый в белые одежды, он весь как будто светился. Антон Ильич обернулся, словно желая убедиться в том, что и с одной, и с другой стороны от него был один и тот же человек, его друг, Геннадий Петрович. Но первого Геннадия Петровича за столом не оказалось, он куда-то исчез. Зато второй был на месте. Он не произносил ни слова и смотрел на Антона Ильича сверху, из темноты, излучая вокруг себя белое облако света. Особенно необыкновенными казались его глаза. Ясные, улыбающиеся, они смотрели с такой теплотой, что Антон Ильич расчувствовался и сам не заметил, как из глаз его покатились слезы. Насколько первый Геннадий Петрович показался ему чужим, ибо никогда он не видел своего друга таким циничным и бесцеремонным, настолько второй Геннадий Петрович был для него настоящим, близким, родным. Перед ним был тот Гена, которого он всегда любил.
– Гена, это ведь ты?
Я.
– Ген, я запутался. Я не знаю, что мне теперь делать.
– Не переживай ни о чем. Тебе все подскажут.
Геннадий Петрович улыбнулся одними глазами, и лицо его растворилось. Вместо него осталось яркое пятно света, и Антон Ильич еще долго вглядывался в него, пытаясь вновь увидеть лицо друга и его любящие глаза.
В дверь звонили. Антон Ильич вздрогнул и проснулся. На него ярко светила луна. Ровным круглым шаром она висела в небе, и свет от нее струился прямо на террасу. Глаза его были мокрыми, вероятно от слез. "Ну и сны здесь снятся", – пробормотал Антон Ильич, вытирая под очками глаза, и пошел открывать.
Принесли чай и десерты. Антон Ильич посидел еще немного на воздухе и отправился в кровать.