- Дома. То есть, в интернате, - ответила Юлька.
- В следующий раз приходи с Леной.
- Ну вот, открылась дверь, - продолжил разговор блондин с белесыми ресницами, с невыразительным, равнодушным лицом. И говорил он тоже безо всякого выражения, будто нехотя. - Не вы открыли, заметь, а вам открыли, - он обращался к черному кудрявому парню, который сидел почему-то в каракулевой кавказской шапочке, и ко второму, похожему на побитого жизнью д'Артаньяна. - И что?
- Что? - воинственно спросил д'Артаньян.
- Народ схватил дрожащими руками то, о чем вслух нельзя было говорить… И сделал вот так, - блондин разинул рот и развел руками. - На кого молились? То, что шепотом по углам или на двадцатом экземпляре откровением казалось, то, оказывается, и на средний уровень не тянет. Когда нет закрытых тем, критерий один - литература… Кого читают? - он стал загибать пальцы, - Набоков, Гумилев, Ходасевич…
- Короче…
- Я хочу спросить, куда молодые гении подевались? Вам же с закрытой дверью замечательно жилось. Вид значительный: вот открою рот и такое скажу - земля вздрогнет! И школьницы от восторга кипятком писают. Одни спекулировали на БАМе, другие - на теме. Так чем одни лучше других?
Тут все закричали разом. Д'Артаньян даже привстал.
- А теперь все кинулись "чернуху" писать, - продолжал блондин, упрямо глядя вниз, - наркомания, проституция, ворье сверху донизу. Дорвались! Нет никого кругом, кроме воров и проституток!
- Ты действительно балерина? - спросил Юльку парень, развалившийся на полу в обнимку с гитарой.
- Учусь еще.
- Где?
- В МАХУ.
- Где?
- Московское академическое хореографическое училище.
- Можешь? - спросил Валерка.
- МАХУ! - тотчас хором грянули остальные.
- Почему - спекуляция? - кричал д'Артаньян. - А если - болит!
- А вот беру я журнал "Юность", - продолжал блондин, - и читаю: "В саду оказались…"
- Зачем, не надо! Я сам прочитаю, - сказал кудрявый.
- Ноги специально выворачиваете? - не отставал от Юльки парень с гитарой. - Знак касты?
Юлька сидела, как обычно, широко развалив колени и разведя носки в стороны. Она покраснела и сжала коленки.
- А вам удобно вот так сидеть? - сердито сказала она, скосив носки вовнутрь. - А мне неудобно, как вы. Суставы же развернуты.
"В саду оказались удоды,
как в лампе торчат электроды, - читал кудрявый, -
и сразу ответила ты:
"Их два, но условно-удобно
их равными числить пяти…"
Юлька фыркнула, стихи про удодов показались ей смешными. Кудрявый, продолжая читать, покосился. Игорь толкнул ее ногой.
- А правда, все балетные мужики - педики? - спросил парень с гитарой.
- Почему все?.. Есть нормальные…
Дальше в стихах выяснилось, что, поскольку каждый удод видел перед собой другого, их было уже четыре.
- Ах, эти ножки, ножки, ножки балерин, Без вас бы я не смог прожить и день один, - пел сосед под гитару, поглядывая на Юльку, - Ах, если бы я только, братцы, мог, Я жизнь бы положил у этих ног…
- Ты вообще стихи любишь? - спросил Игорь, наклонившись к ней.
Юлька кивнула.
- Кого?
- Евтушенко, Юлию Друнину…
- А-а-а! - Игорь схватился за голову. - Ты только не говори никому, ладно?
-…как сконструирован самолет
с учетом фигурки пилота,
так сконструирован небосвод
с учетом фигурки удода,
а значит - был пятый удод…
-…ах, если бы я, братцы, только мог, я жизнь бы всю прожил у этих ног…
-…а Набокова читала? Булгакова? Юлька отрицательно покачала головой, она не успевала слушать всех сразу.
-…Кима? Битова? Трифонова?
Юлька досадливо обернулась к Игорю:
- У нас на уроки времени не хватает! Буду работать - прочитаю!
- А не слыхала, в Чернобыле вроде что-то такое взорвалось? Нет? А в семнадцатом году в Питере, говорят, заварушка была?
- Знаешь, что?! - разозлилась Юлька.
- Вы как на необитаемом острове, - пожал плечами Игорь.
- И это то, что хотелось крикнуть? - спросил блондин. - Это то, что - болит?
- Постой! Тихо! - надрывался Валерка.
Из соседней комнаты медленно, как сомнамбула, выплыла девица, оглядела всех пронзительно-синими, невидящими глазами. Кто-то, посмеиваясь, обнял ее, она осторожно, не оглянувшись, освободилась и пошла дальше.
- Тихо! - Валерка вырвал гитару у любителя балетных ножек и вложил ее в руки молодому широкоплечему, румяному парню. - Юра, давай эту, про пушку! Вот, послушай! - крикнул он кудрявому. - Простые ребята написали. Вам не снилось такое… такое… Давай, Юра!
Юра опустил голову, сосредоточенно помолчал, потом запел негромко. Разговоры сами собой прекратились, в комнате впервые стало тихо.
- Вот бабахнет его пушка: бабах!
И душа моя домо-ой полетит…
У него за каждым камнем - аллах.
А меня кто, сироту, защитит?..
- А? Что? - торжествующе закричал Валерка. - "Сироту"! Как сказано, а? Вам такого никогда в жизни не написать!
Юра вдруг заплакал, некрасиво кривя губы, прикрываясь рукой. Валерка обнял его за плечи:
- Брось, Юр. Не надо… Кто же виноват? Я виноват? Он виноват?..
- Из Афгана вернулся недавно, - шепотом сказал Игорь. - Каждый раз плачет, когда поет…
- Давай уйдем, - жалобно попросила Юлька.
- Посидим немного.
- Мне пора уже.
- Ну, подожди. Иди сюда, - Игорь увел ее в соседнюю комнату. Здесь было темно, только свет луны из окна.
- Тебе не нравится тут? - спросил Игорь.
Юлька помотала головой.
- Почему?
- Мне это не нужно, - упрямо сказала Юлька.
- А что тебе нужно? - улыбнулся Игорь, обнимая ее.
Юлька тотчас уперла ему в грудь острый кулачок.
- Между прочим, мы по актерскому мастерству каратэ учили!
- Только не надо меня бить, ладно? - Игорь привлек ее к себе.
В глубине комнаты засмеялись. На диване лежала парочка, уступившая им кресло в начале вечера, и с интересом наблюдала за ними. Юлька бросилась из комнаты.
- Вы закрывались бы, что ли! - зло сказал Игорь. Он вышел за Юлькой, заглянул в одну комнату, в другую - везде были толпы.
Навстречу выплыла, бессмысленно улыбаясь, сомнамбула. Бродил по коридору недовыселенный старичок. В большой комнате кудрявый и д'Артаньян чуть не с кулаками наседали на равнодушного блондина. Афганец, склонив голову, тихо перебирал струны. Валерка сидел с японскими "лопухами" на ушах, балдел в одиночку.
- Только в ванную, - посоветовал он Юльке с Игорем.
Юлька вспыхнула, схватила куртку в коридоре и выскочила из квартиры. Игорь выбежал за ней.
- Ну, что? Что случилось?
- Ничего! Пусти!
- Ну, подожди, я провожу.
Юлька вырвалась и, не дожидаясь лифта, побежала вниз по лестнице. Игорь вернулся в комнату, стащил с Валерки наушники.
- Кто тебя просил со своими дурацкими советами лезть?
- Для тебя же стараюсь. Там диван есть.
- Она ведь не такая! Неужели сразу не видно?
- Да брось ты из нее мадонну делать, - спокойно сказал Валерка. - Их с десяти лет мужики лапают каждый день, - он надел "лопухи" и блаженно прикрыл глаза.
Игорь только махнул рукой.
Середа так же неподвижно лежала на кровати, отвернувшись лицом к стене. В комнату вошла Галина Николаевна, следом за ней - несколько девчонок, остальные столпились у дверей. Юлька, Ия и Нина вскинули головы к воспитательнице и тоже зачем-то встали.
Галина Николаевна склонилась над Середой, тихонько потормошила ее за плечо:
- Света… Света, твой папа приехал…
Середа поднялась на руках и села. Лицо ее, потемневшее, с глубоко запавшими глазами, было абсолютно спокойно, будто потеряло способность выражать хоть какое-то живое чувство. Она равнодушно оглядела подруг, воспитательницу, чуть свела брови, пытаясь понять, чего от нее ждут, что надо делать. Потом встала, вынула из шкафа большую спортивную сумку и принялась складывать в нее вещи.
В гробовой тишине раздавались только ее шаги и странный, едва слышимый, высокий звук: все девчонки молча плакали. Под этот бесконечно тянущийся на одной ноте звук Света медленно двигалась между замерших, будто окаменевших девчонок, аккуратно складывала блузки, свитер, халат, юбку. Хитон оставила на плечиках в шкафу, попавшиеся под руку пуанты не глядя бросила на пол.
- До свидания, Света, - сказала Галина Николаевна.
Середа обернулась на голос, пусто взглянула на воспитательницу, надела куртку и вышла. Подруги двинулись следом. В комнате перед тумбочкой с выдвинутыми ящиками остались лежать пуанты, потертые, с разбитыми носками, и новые, еще ни разу не надетые. На тумбочке, свесив уши, сидел забытый заяц…
В вестибюле ее отец - растерянный, виновато улыбающийся маленький человек - суетливо подхватил сумку. За стеклянной дверью у крыльца светились красные стоп-сигналы такси.
Середа по очереди обнялась и расцеловалась с подругами, равнодушно глядя за спину им неживыми глазами, повернулась и пошла за отцом. Подруги высыпали на крыльцо, кто-то махнул рукой, но Света, не оглянувшись, села в машину, и такси тронулось.
- Чего ревете, дуры?! - вдруг зло крикнула сквозь слезы Ильинская. - Завидовать надо! Как нормальный человек жить будет!
Девчонки постояли еще на крыльце, зябко обняв себя за плечи, вытерли слезы и вернулись в интернат - к учебникам, в музыкальные классы. Только Нина не могла успокоиться, она лежала на кровати, подтянув коленки к груди, уткнувшись в подушку, всхлипывала уже без слез.