- Интересно узнать, какие отношения были у вас с семьей Хартфорд. С девочками.
Киваю. Все, как я и думала.
- У меня небольшая роль, - продолжает Кейра. - И реплик немного, зато я часто мелькаю в кадре. Да вы сами знаете. Подаю напитки и так далее.
Снова киваю.
- Однако Урсула решила, что мне будет полезно пообщаться с вами, расспросить о девочках, узнать, что вы о них думали. Чтобы лучше понять характер своей героини. Мотивацию. - Последнее слово она произносит медленно, четко, чуть ли не по слогам, будто боится, что иначе я не пойму. Выпрямляет спину. - Пусть у меня неглавная роль, но сыграть ее я должна достойно. Мало ли кто может увидеть фильм.
- Конечно, конечно.
- Николь Кидман получила роль в "Днях грома" только потому, что Том Круз заметил ее в каком-то австралийском фильме.
Я понимаю, что перечисленные имена и названия должны что-то мне говорить, и опять киваю. А Кейра продолжает:
- Поэтому я и хочу, чтобы вы поделились со мной тем, что вы помните. О своей работе и о Хартфордах. - Она подается вперед, глаза - два осколка венецианского стекла. - В этом мое преимущество, в том, что вы еще… в смысле, до сих пор…
- Жива, - заканчиваю я. - Что ж, понятно. - Мне даже нравится ее прямота. - Что конкретно вам хотелось бы узнать?
Кейра улыбается - от облегчения, что я не прицепилась к ее бестактности. Снова просматривает лежащий на коленях сценарий.
- Сперва пройдемся по скучным вопросам.
У меня екает сердце. Что она хочет узнать?
- Вам нравилось работать горничной?
Я перевожу дух.
- Да. Какое-то время.
- Серьезно? - удивляется Кейра. - Не представляю, как можно получать удовольствие, весь день обслуживая других людей. Что же вам нравилось?
- Окружающие стали мне семьей. Я ценила их отношение.
- Окружающие? - ее взгляд становится цепким. - Вы имеете в виду Эммелин и Ханну?
- Нет, я говорила об остальных слугах.
- А-а-а, - разочарованно тянет Кейра. Она, без сомнения, не отказалась бы увеличить и углубить роль, переделать сценарий так, чтобы горничная Грейс оказалась тайной сестрой младших Хартфордов. Что ж, она молода, дитя совсем другого мира. И не понимает, что некоторые сюжеты переписать нельзя.
- Это все прекрасно, - говорит Кейра. - Но у меня нет эпизодов с актерами, играющими других слуг, так что мне это не поможет. - Она ведет ручкой по списку вопросов. - А что вам не нравилось в вашей работе?
Вставать каждый день с петухами, чердак, который в жару раскалялся, как печка, а в стужу - леденел, покрасневшие от стирки руки, ноющая от глажки спина, усталость в каждой косточке.
- Я очень уставала. Работала дни напролет. На себя времени почти не оставалось.
- Именно это я и сыграю, - кивает девушка. - Мне даже не нужно будет притворяться. После того, как я целый день протаскала эти проклятые подносы, у меня все руки в синяках.
- А меня больше всего донимали ноги, - делюсь я. - Впрочем, только поначалу. И еще один раз - когда мне исполнилось шестнадцать и я купила новые туфли.
Кейра записывает что-то на обороте сценария, кивает.
- Прекрасно. Это подойдет. - Дописывает и ставит лихой росчерк. - А теперь перейдем к интересному. Расскажите мне про Эммелин. Как вы к ней относились?
Я колеблюсь, не зная, с чего начать.
- У меня с ней несколько эпизодов, и я никак не решу, как их сыграть.
- А что за эпизоды? - с любопытством спрашиваю я.
- Например, когда Эммелин в первый раз встречает Роберта Хантера, у озера. Она падает, чуть не тонет, а мне приходится…
- У озера? - озадаченно переспрашиваю я. - Нет, они встретились в другом месте. В библиотеке, зимой. Они…
- В библиотеке? - морщит носик Кейра. - Неудивительно, что сценарист все переписал. Пыльная комната, полная старых книг… Нет, у озера - гораздо лучше, тем более, там он потом и застрелился. Где начало, там и конец. Это так романтично! Как у База Лурмана в "Ромео и Джульетте".
Приходится верить ей на слово.
- Значит так, я бегу в дом за помощью, а когда возвращаюсь, оказывается, что Хантер уже спас Эммелин. Актриса должна глядеть на актера так, будто не замечает нас, прибежавших на подмогу. - Кейра пристально смотрит на меня. - Вы не считаете, что я - Грейс - должна как-то прореагировать?
Я отвечаю не сразу, и Кейра пускается в объяснения.
- Нет, не в открытую, конечно. Просто сыграть настроение. Знаете… - она еле слышно фыркает, высоко задирает нос и обиженно вздыхает. Я даже не сразу понимаю, что Кейра разыгрывает передо мной сцену, пока ее лицо не становится прежним и она не спрашивает:
- Ну как?
- Как?.. - Я старательно подбираю слова. - Видите ли, это ваше дело, как вам играть вашу героиню. Вашу Грейс. Но если бы у озера была я и снова наступил тысяча девятьсот пятнадцатый, я не представляю, чтобы я… - машу рукой, не в силах подобрать слова.
Кейра глядит на меня так, будто я что-то упустила в ее рассказе.
- Разве вам не кажется, что это не слишком вежливо со стороны Эммелин: даже не поблагодарить Грейс за то, что она бегала за помощью? Я бы чувствовала себя глупо, если бы носилась туда-сюда только для того, чтобы потом стоять там, как истукан.
- Возможно, вы правы, - вздыхаю я, - но именно так обращались со слугами в те давние времена. Эммелин просто не пришло бы в голову вести себя по-другому. Понимаете?
Кейра озадачена.
- Да и я ничего другого не ожидала.
- Но ведь вы чувствовали хоть что-нибудь?
- Ну конечно! - Мне вдруг становится неприятно обсуждать давно ушедших людей. - Только никогда этого не показывала.
- Никогда? - Кейра не хочет и не ждет ответа, и я благодарна ей, потому что не желаю отвечать.
- Все эти хозяйско-горничные отношения - такая глупость! - надувшись, говорит она. - Сплошные приказы!
- Времена были другие, - просто отвечаю я.
- Вот и Урсула так говорит, - вздыхает Кейра. - Только мне ведь это не поможет! Актерская игра - это сплошные чувства. Как сыграть яркую роль, если основная задача - ни на что не реагировать? Я чувствую себя просто картонной фигуркой, со всеми этими "да, мисс", "нет, мисс", "как скажете, мисс".
- И впрямь нелегко, - киваю я.
- Сначала я пробовалась на роль Эммелин, - доверчиво сообщает Кейра. - Тоже, конечно, ничего особенного. Но хоть героиня интересная. В кино снималась, и погибла красиво - в автокатастрофе. А костюмы какие - вы бы видели!
Я не напоминаю ей, что видела эти костюмы раньше всех.
- В итоге выбрали более кассовую актрису. - Кейра закатывает глаза. - Хотя мои пробы им понравились. Вызывали меня два раза. Продюсер сказал, что я похожа на Эммелин больше, чем Гвинет Пэлтроу - Она так брезгливо произносит имя актрисы, что разом теряет всю свою красоту. - У нее только одно преимущество: номинация на "Оскар", тем более, всем известно, что британским актрисам приходится работать вдвое усердней, чтобы его получить. Особенно, если начинаешь в сериалах.
Я чувствую разочарование Кейры и не виню ее: мне и самой не раз гораздо больше хотелось быть Эммелин, чем горничной.
- Так или иначе, - с досадой продолжает девушка, - я играю Грейс, и надо выжать из этой роли все, что только можно. Кроме того, Урсула обещала поместить интервью со мной на диске с анонсом фильма, потому что я единственная, кто смог встретиться со своим прототипом.
- Рада, что оказалась полезной.
Она кивает, не замечая моей иронии.
- Еще вопросы?
- Сейчас посмотрю. - Она переворачивает страницу, из папки вылетает что-то, похожее на гигантскую серую моль, и падает лицом вниз. Когда Кейра поднимает листок, я вижу, что это фотография - группа черно-белых фигурок с серьезными лицами. Даже отсюда она кажется знакомой. Я вспоминаю ее мгновенно - как виденный когда-то фильм, сон или рисунок всплывают в памяти при первом же взгляде на них.
- Можно посмотреть? - Я протягиваю руку. Кейра кладет фото в мои скрюченные пальцы. Наши руки встречаются, и гостья быстро отдергивает свою, будто боится заразиться. Чем? Старостью, очевидно.
Передо мной копия старого фотоснимка. Поверхность гладкая, матовая, прохладная. Я поднимаю его поближе к свету и надеваю очки.
Вот они - мы. Вся прислуга Ривертона, лето тысяча девятьсот шестнадцатого.
Такой снимок по распоряжению леди Вайолет делался каждый год. Фотограф приглашался специально, из лодонской студии, его приезд обставлялся со всей торжественностью.
Готовая фотография - два ряда серьезных лиц глядящих в накрытый черной тканью фотоаппарат, - потом стояла некоторое время на полке в гостиной, после чего помещалась в семейном альбоме Хартфордов, наряду с приглашениями, страницами меню и вырезками из газет.
Будь эта фотография сделана в другое лето, я бы не смогла так точно назвать год. Но этот снимок связан для меня с событиями, о которых невозможно забыть.
В центре сидит мистер Фредерик, у него по бокам - мать и Джемайма. На плечи Джемаймы накинута черная шаль, маскирующая огромный живот. По обеим сторонам от них, как две круглые скобки, сидят Ханна и Эммелин - одна выше, другая ниже - в одинаковых черных платьях. Новых платьях, только совсем не тех, о которых мечтала Эммелин.
В центре второго ряда, за спиной мистера Фредерика стоят мистер Гамильтон, миссис Таунсенд и Нэнси. Мы с Кэти стоим за девочками Хартфорд; мистер Доукинс, шофер, и мистер Дадли, садовник, - по краям. Ряды не смешиваются, только няня Браун дремлет в плетеном кресле сама по себе - ни впереди, ни сзади.