- Нет, не вчера, - сказала старушка, аккуратно высвобождая из деликатных пальцев Исайи Андреевича свой локоток и дальше передвигаясь сама. - Что вчера, Исайя Андреевич, то я помню, и что позавчера, тоже помню - память у меня хорошая. Вы мне лучше скажите: мы с вами прежде встречаться не могли?
- Да как же! - опять удивился Исайя Андреевич. - Да я ведь вас вчера провожал до Ломоносовской улицы. Неужели не помните?
- Да нет, это я помню, - сказала Марья Ильинична. - Это я помню: ведь вчера понедельник был. Я по понедельникам всегда по Ломоносовской хожу - тут ошибки быть не может. А вот, я помню, в старину…
- Ну, верно, - подтвердил Исайя Андреевич. - То же самое я вам и вчера…
- Да что вы, Исайя Андреевич, все - "вчера" да "вчера"! Вот я помню, еще в старину, в молодости… Э-эх, старина-старина! - Старушка от удовольствия даже остановилась. Топнула несоразмерной от возраста ножкой. - Старина!
- Вот я и говорю, - обрадовался Исайя Андреевич, - в старину. Можно сказать, после самой Великой Октябрьской и даже, можно сказать, до. Я же тогда ухаживал за вами. Помните, как я ухаживал?
- Ну, как же, - заулыбалась Марья Ильинична, - это же мы тогда на Староневском жили. Помню-помню. Как же, Исайя Андреевич, были времена. Вы тогда Сашей назывались, - доверительно сообщила старушка, хотя Исайя Андреевич и сам ей это вчера говорил.
- Верно, - грустно подтвердил Исайя Андреевич. - Я за вами ухаживал, а вы в юнкера были влюблены.
- В юнкера? - гордо сказала старушка и даже выпрямилась от негодования. - Ни-ко-гда! - твердо сказала старушка. - В юнкера! Тьфу!
- Да напрасно вы так переживаете это, - сказал Исайя Андреевич. - Я ведь… Я не придаю этому значения: любовь это ведь такое дело. Насильно, как говорится, не будешь приятен. Что же - и юнкер?
- Нет, товарищ, вы что-то путаете, - твердо сказала Марья Ильинична. - Вы меня не за ту принимаете. Никогда я в юнкера влюблена не была.
- Ну, не были, не были, - согласился Исайя Андреевич, не желая обострять только вчера восстановленные отношения, и хоть ему было неприятно, что Марья Ильинична так решительно отрекается от своей первой любви, что она, может быть, под давлением обстоятельств хранит это в тайне, все же согласился. - Нет, не были, - согласился Исайя Андреевич. - Вы, наверное, это просто так говорили. Наверное, просто по какой-нибудь причине говорили.
- Мало ли чего молоденькая девушка ни наговорит, - сказала пожилая дама. - Наболтает сорок бочек, а потом сама всю жизнь жалеет.
У Исайи Андреевича затрепетало в груди.
- Так вы… вы, - сказал он, - жалели об этом.
- М-м-м! - протянула старушка и повела очками куда-то в сторону.
У Исайи Андреевича коленки скрипнули и подогнулись.
- Ах! - сказал Исайя Андреевич.
Старушка посмотрела на него с улыбкой.
- Ну, прощайте, Исайя Андреевич! - сказала старушка, приостанавливаясь возле дома Исайи Андреевича. - Дальше не провожайте меня. Дальше я уж сама дойду.
- Вы - снова к сестре? - спросил Исайя Андреевич.
- К сестре, - сказала Марья Ильинична, - проведать, как она там.
- Вы что, каждый день к ней ходите? - полюбопытствовал Исайя Андреевич.
- Каждый день, - сказала старушка, - а раз в неделю у меня сходимся. Прощайте, прощайте, Исайя Андреевич. Заходите как-нибудь в гости. Адрес возьмите.
- У меня он вот здесь записан, - с улыбкой сказал Исайя Андреевич, прощупывая записную книжку, которую он перед выходом не забыл переложить в карман пальто. - Прощайте! - сказал он. - До свидания вам! - сказал он; когда старушка уже отошла, он с нежностью прошептал: - Машенька!
Исайя Андреевич постоял немного на своем углу, потоптался.
- А ведь помнит мой дом, - удовлетворенно сказал Исайя Андреевич. - Все помнит, только вид делает. Ох, кокетка! - сказал он, но сказал это ласково и любовно.
V
- Первый завтрак легкий - второй будет плотный, - с удовольствием сказал Исайя Андреевич.
Он подошел к раковине и наполнил водой леечку. Поливая кактусы, мурлыкал про себя песенку юности "Белой акации грозди душистыя".
- Белой акации грозди душистыя, - пел Исайя Андреевич, - вновь аромата полны.
Отчетливо пел букву "о" в слове "аромата", как тогда ее пел, подражая Шула-Шулаковскому, знаменитому в то время певцу. Правда, и тогда не пел Исайя Андреевич, а только мечтал, как бы он ее спел, если бы у него был для этого подходящий баритон; а теперь вспомнил, и опять - на букву "о", - мечты пробудились.
С утра слегка прошел дождичек, но теперь совершенно прояснилось: можно выходить. Исайя Андреевич оделся в новое пальто и опять к зеркалу подошел: что-то последнее время приятно стало к зеркалу подходить. Исайя Андреевич исподлобья улыбнулся своему отражению, а тот Исайя Андреевич - исподлобья ему.
"Что, есть еще прическа? Не густо, конечно, однако же есть. Не черные, правда, но и не белые, а все еще серенькие. Не такой уж и пожилой, - сам себе подумал Исайя Андреевич. - Не так чтобы молод… Солиден, словом. Есть еще порох в пороховнице! Еще и жениться не поздно".
Блаженно улыбнулся Исайя Андреевич, а сверху ему - исподлобья, но блаженно.
"А что? Машенька, говорит ведь, жалеет. Может быть, вдова? Или брак был неудачен?.. А может быть, даже и не выходила замуж вовсе, - сладко холодея, подумал Исайя Андреевич, - пора этим поинтересоваться решительно".
- Ах ты, парень-хват! - пожурил сам себя Исайя Андреевич. - Как был в юности волокита, так и остался - ничто тебя не берет.
И они с зеркалом улыбнулись друг другу конфузливо, а все-таки - горделиво.
Исайя Андреевич в зеленой велюровой шляпе, в пальто спустился по лестнице и вышел на улицу. Соотносительно плану пересек площадь наискосок и пошел по Загородному, но не так, как позавчера, а к Звенигородской, смело вперед. Но теперь и Марья Ильинична незаметно вошла в его план. Вернее, теперь и план применялся к Марье Ильиничне. Во всяком случае, Исайя Андреевич, обратившись мысленно к плану, тотчас перевел его на Марью Ильиничну: что было бы, если бы Марья Ильинична сегодня снова встретилась. Но такая встреча, разумеется, была невероятна: не может же одна случайность повториться три утра подряд. И это чистый подарок судьбы, что Марья Ильинична вчерашним утром встретилась Исайе Андреевичу на Разъезжей улице: путь ее по Разъезжей пролегать был не должен, ввиду того что ее адрес проживания приходился на первую половину Загородного проспекта, а сестра, которую она навещала, имеет местожительство по Ломоносовской улице. "Нет, конечно, совершенно невозможно встретить сегодня Марью Ильиничну", - уговаривал себя Исайя Андреевич, не прекращая соответствовать плану, сердцем сладко замирал не то в предчувствии, не то не в силах бороться с надеждой: вдруг да и сегодня произведется волшебный подарок судьбы. Поэтому Исайя Андреевич, продвигаясь вперед, бегал глазами вдоль Загородного проспекта: не покажется ли все-таки впереди знакомая и желаемая фигура Марьи Ильиничны - и невольно, в противоречие плану, Исайя Андреевич все ускорял и ускорял небольшие английские шажки.
У пивного ларька выстроилась очередь. Выстроилась, зигзагом изогнулась, и все равно - через весь тротуар. Исайя Андреевич потоптался вдоль очереди, отыскивая пространства. Все пространства никак не находилось: утренние кровельщики, грузчики и просто алкоголики опохмелья ужались тесно, как будто боялись, как бы кто-нибудь без очереди не влез, или знобило их - неясно; разговаривали между собой по-современному, гадко, одно слово обыкновенное, а два неприличных, и уж хоть бы ругались, так нет же, разговаривают мирно и даже как будто дружелюбно. Не понимал Исайя Андреевич такого направления - хотел миновать, но миновать нельзя было - приходилось дожидаться. Только было образовался проход между двумя вот так хамски беседующими молодцами, только нацелился Исайя Андреевич в этот проход прошмыгнуть, как тут же и остановился, чтобы дать дорогу, потому что - ирония и волшебный подарок судьбы! - увидел в просвете желанную фигуру Марьи Ильиничны.
Исайя Андреевич повел рукой на себя:
- Марья Ильинична, вот сюда!
Дама застряла, не могла пробраться между двух молодых алкоголиков, замешкалась. Исайя Андреевич кинулся туда:
- Пропустите же! Пропустите, пожалуйста, женщину.
Пьяница отступил немного:
- Проходи, бабка.
И еще похлопал по старческой спинке.
Исайя Андреевич захлебнулся от гнева, закашлялся, затрясся, не знал, что сказать на непредвиденную дерзость: сталкивался с такими подробностями и раньше Исайя Андреевич, но раньше из-за тишины характера их не замечал, вернее, не придавал значения. Сейчас закашлялся. Исайя Андреевич подпрыгнул на месте, стукнул молодого наглеца по вздувшейся лапе:
- Как вы смеете, пьяница негодный!
Опухший парень тупо вытаращился на Исайю Андреевича:
- Ты что, папаша, озверел?
- Как вы смеете мне тыкать! Вы хам! - кричал Исайя Андреевич. - Хам, а я пенсионер!
- Пойдемте, пойдемте, - тянула Исайю Андреевича дама, - не обращайте никакого внимания на хулиганов.
Исайя Андреевич с тяжелой одышкой подчинился Марье Ильиничне. Он только еще раз обернулся и гневно крикнул - не крикнул, а прошелестел:
- Вы лишились всех прав состояния!
- Ну, будет, - успокаивала Марья Ильинична, - не стоит так волноваться, не стоит горячиться: в вашем возрасте сердце нужно беречь.
- Современная молодежь! - с горечью сказал Исайя Андреевич.