Ответом мне был непонимающий взгляд. Значит, надо тоньше.
– Ну, или вернула бы прямо завтра, то есть вчера еще. Тебе хиханьки, а человек над казенным имуществом убивается. Он, может, ночь не спал, твой Витек...
На этот раз подействовало. Засмеялся.
– Н-да. Витек, не спящий над зонтом... Трагический образ. Куда поедем?
– Откуда ж я знаю. Я тут, можно сказать, гость столицы. Погулять куда-нибудь... А знаешь что, – посетила меня идея, – поедем храм Христа Спасителя посмотрим. Который вместо бассейна "Москва". Я его и не видала толком еще.
– Нет, поедем, конечно, – голос звучал как-то озадаченно. – Но я, вообще-то, имел в виду покушать...
– Ну, съедим там чего-нибудь по дороге, если надо.
Храм Христа Спасителя, возле которого мы запарковали машину с такой легкостью, как будто это было не в самом центре мегаполиса, меня поразил. Нет, подавил. Собственно, мельком и издали я видела его и раньше, и впечатление было примерно тем же – подавляющим, но когда вот так, вблизи... Огромный. На язык навязчиво просилось слово "монструозный", но про храм так говорить нельзя. Очень значительный. Из-за этой его величины даже нельзя было понять, красивый ли он. Почтительно задирая голову и глядя снизу вверх, мы обошли его по периметру. Это заняло у нас минут пятнадцать, потому что с задранной головой быстро ходить не получается. Завершив круг почета, я, потирая шею, решительно направилась к переходу, на Гоголевский бульвар.
– Ты куда? – остановил меня Саша. – Мы же покушать хотели...
– Да? Я вроде не хотела, но даже если и так? Я хотела по Гоголевскому пройти. Это противоречит?
– Нет, нисколько. Просто вон там, – он махнул рукой в сторону Остоженки, – ресторанчик есть неплохой.
– Да ну. Опять эту вашу фуа-гра перемороженную за бешеные деньги жрать? Пойдем, дойдем до Арбата, там чего-нибудь перекусим. А если не найдем, вернемся сюда. Машину-то ты все равно тут оставил.
– Ну пойдем, пойдем, – вздохнул он сокрушенно. – Я уже понял: ты любишь гулять по бульварам. Пойдем.
– Я просто гулять люблю, – возразила я. – Хотя по бульварам – тоже. А Гоголевский – вообще мой почти самый любимый.
– Почему почти?
– Потому что самый – Тверской. И еще Никитский.
– Я же и говорю – любительница гулять по бульварам.
– Ну и что – мне теперь взять вот так и признать, что ты прав?
– А почему нет? Кроме того, я всегда прав.
– Глупости, – фыркнула я. – Так не бывает. А если вдруг, то тебе же хуже.
– Почему? – искренне поразился он.
– Потому что хуже нет человека, который всегда прав. "Бойтесь того, кто скажет: я знаю, как надо!"
– Почему – бойтесь? Кого я должен бояться?
– Никого. Это цитата. Но если ты всегда прав, бояться тебе надо себя самого.
Он озадаченно замолчал. Потом вдруг спросил:
– Лиз, а ты кем работаешь?
– Я? Никем. Я домохозяйка. А чего вдруг?
– Ну, я просто подумал – если что, тебя же никакой начальник не вынесет.
– Видишь, как всем повезло? У меня нет начальников.
– А муж? В смысле, он разве тебе не начальник?
Мне не хотелось вдаваться в подробности этой скользкой темы. Лучший способ перевести разговор – увести мяч на поле собеседника. Все так любят говорить о себе, что могут и не заметить неловкого перевода.
– Ну, а сам-то ты? Судя по всему, большой начальник? И кем ты командуешь?
Саша внезапно смутился. Совсем слегка, но тем не менее.
– Ну, я так... Ерунда... Небольшой заводик...
– А! – несколько преувеличенно обрадовалась я. – Ты не начальник! Ты у нас владелец заводов, газет, пароходов! Давай подробности!
Собственно, я просто молола всякую ритмичную чушь, чтобы сбить его с темы моей семейной жизни, но неожиданно задела какую-то важную точку. Он весь подобрался и враз из расслабленного стал закрытым и колючим. Почти как тогда, в ресторане, когда Вася нас познакомил.
– Откуда ты знаешь?
– Что? Что я такого знаю?
Господи, как же трудно с этими... Новыми русскими... Слова уже не скажи.
Он смотрел на меня с подозрением, сквозь прищур.
– Про пароход? Откуда? Я только в пятницу контракт подписал, еще и сделка-то не объявлена.
Я заржала в голос.
– Сашка, может, у тебя и есть пароход, но ты все равно балда! Это стихи! Детский стишок, Маршак написал, не помнишь, что ли? Их еще в школе учили.
И я процитировала:
Мистер Твистер, бывший министр,
Мистер Твистер, миллионер,
Владелец заводов, газет, пароходов,
Едет туристом в СССР.
Он заметно расслабился уже на фамилии Маршака, а к концу четверостишия тоже смеялся.
– Надо же. Действительно забыл. Забавно. Тогда казалось – буржуйская жизнь такая, а теперь слушаешь – как прямо про нас он писал.
– Почему про нас?
– Ну как же? Я – владелец, а ты вот – турист.
– Ну, если так... Может, у тебя еще и газета есть для полного сходства?
Спросила, чтобы поддержать шутку, и опять попала. Он снова слегка застеснялся, как с заводиком.
– Ну есть. Небольшая.
– Как заводик?
– Типа.
– Газетка, заводик, и теперь еще – пароходик? А министром ты, случайно, не был?
– Лизка! Перестань издеваться! Может, я сейчас копну поглубже, и окажется, что это ты – никакой не турист, а бывший министр.
– Нет, – ляпнула я в запале. – Я не министр, тем более бывший, я просто миллионер.
И сразу осеклась. Потому что – ой, не надо было. Ой, нельзя.
Но он, к счастью, принял это за удачное продолжение шутки. Обошлось.
Потом мы еще долго гуляли по Арбату, и Сашка, очевидно, вдохновленный моими литературными реминисценциями, зачем-то рассказывал мне историю своей жизни. Вернее, не всей жизни, а ее части, связанной с трудовыми подвигами. Как он, закончив физтех, сразу решил забросить науку и пошел заниматься только-только зарождающимся в стране бизнесом. В то время как мы с Ником поступали в аспирантуру и уезжали в Америку, Сашка стал хозяином небольшой фирмы, занимающейся всем на свете, но в основном, конечно, так называемым "купи-продай". Потом ему пришло в голову организовать частный банк, потом – небольшую, почти карманную биржу... А поскольку с головой у выпускника физтеха, в отличие от многих конкурентов, было все хорошо, то дело пошло на лад, да еще как пошло.
Конечно, я не наивная девочка, и прекрасно понимала, что он не рассказывал мне всех подробностей, среди которых наверняка были и не очень приглядные, и не все в его жизни шло так гладко, как в этой немудрящей изустной истории, но масштабы содеянного все равно потрясали. Мы с Ником и сами, в общем-то, не сидели все это время на жопе и кое-чего достигли, но это было совершенно ничто в сравнении с... Ну и, конечно, мужчине, рассказывающему мне о подобных бизнес-подвигах так вот запросто, с полусмущенной-полуторжествующей улыбкой на лице, трудно было не вырасти в моих глазах.
А в остальном, прекрасная маркиза... Да и в остальном все было хорошо. Мы бродили себе так, бродили, потом ужинали в маленьком грузинском подвальчике с замечательными шашлыками, потом, часам к девяти, Сашка отвез меня домой. Намекал на зайти выпить кофе, но я решительно заявила, что у меня не убрано. Хлопнула дверцей машины и зацокала к подъезду. Да, между прочим – я же весь вечер проходила на каблуках.
Он позвонил через час. То есть я не знала, что это он, просто в сумке зазвонил телефон, я побежала в прихожую, долго не могла его там нашарить, наконец исхитрилась.
– Ну, как уборка?
– Какая уборка?
– Ты же сказала – не убрано. Я подумал, может, ты уже прибралась?
– С ума сошел? Я прибираюсь по средам, а сегодня что?
– А-а. Значит, нельзя зайти? А то я тут недалеко.
– Нет, пока нельзя. Спокойной ночи.
Я улыбнулась и повесила трубку. Из зеркала напротив в полутьме прихожей на меня смотрело мое старое фото в полный рост. Глаза сияют, волосы вьются кольцами. Восемнадцать лет.
Весь следующий день я прыгала вокруг телефона, как ненормальная. Как будто мне и в самом деле восемнадцать. "Может, не надо было вчера выпендриваться, а просто позвать на кофе-то, – лезли в голову умные мысли. – А то так и все, с концами". Просто дура. Единственным разумным действием, которое я сумела в этот день предпринять, было прогнать Сашкины имя-фамилию через интернетовский поисковик. И найденные результаты меня так впечатлили даже на фоне уже имеющихся сведений, что мысли заметались как-то еще нервнее. Поймите меня правильно, не то чтоб я была корыстной – я, в конце концов, и сама неплохо обеспечена, но когда понимаешь, что твой новый знакомый – владелец не только заводов, газет, пароходов, но и много-много чего другого, и вообще – фигура, как-то трудно оставаться совсем равнодушной. А я и до того находилась в растрепанных чувствах. В общем, подавив в себе судорожный позыв утащить мобильник вечером в ванную на время душа, я поняла – так дальше нельзя.
И поэтому, как только наступило очередное утро, я вышла из дома, зашла в ближайшее турбюро и купила себе горящую путевку в Турцию. Вылет через три дня. На неделю.