"…пишет вам письмо житель села Левчуковой, простой тракторист, проработавший на тракторе "МТЗ-80" почти сорок лет в животноводстве, с пятнадцати лет на тракторах и впоследствии остался без работы и без трактора. Наше хозяйство – банкрот. Трактор забрали, а ты, говорят, ищи другую работу, а где ее искать, и вот моя семья осталась без зарплаты… как жить дальше и кормить семью, я ума не приложу… В 2002 году у меня хотели забрать трактор "МТЗ-80", гос. номер 23–10, но я не отдал, с кулаками, но отстоял своего кормильца, думал, выкуплю его себе… Трактору моему шестнадцать лет, сколько труда, сколько запчастей я в него вложил за свои деньги и за магарыч. Но его так оценили дорого, что я не в состоянии его купить… Я не хочу воровать, я хочу добросовестно работать и кормить свою семью".
"Был когда-то совхоз, а потом исчез без звука, и остались мы ни с чем, муж в пятьдесят лет (из них 37 стажу тракторист), когда стали забирать трактор и комбайн, сошел с ума…"
Но… Как говорится, "письма пишут разные". Выводы руководителей страны о том, что кризис в сельском хозяйстве России остался позади, основан, конечно, не на письмах, а на конкретной экономике сегодняшнего дня деревни.
Волгоградская область – это Россия, область, которая нынче собрала 3 миллиона тонн зерна, Калачевский район – далеко не последний. Давайте поглядим, какой тут перелом свершился, какое произошло преодоление кризиса.
Нынче конец октября. День ясный, солнечный. День похорон великого "Волго-Дона", лучшего совхоза СССР, а потом России. Об этом хозяйстве писал я не раз в "Новом мире" и в газете областной, где статья называлась прямолинейно: "Осторожнее, "Волго-Дон"". Еще десять лет назад это хозяйство имело 8 тысяч голов крупного рогатого скота, огромное молочное стадо со среднегодовым надоем 5 000 литров, урожайность зерновых – 40 центнеров, овощей – 500 центнеров с гектара. Хозяйство производило каждый месяц 800 тонн молока, 100 тонн мяса. За год – 10 000 тонн томатов, 20 000 тонн капусты и прочее. Здесь были не "буренушки" и не "соха-матушка", а высокие технологии, с которыми уважительно знакомились зарубежные гости.
В 1993 году в очерке "Поживем – увидим" писал я: "По прикидкам, год 1993-й совхоз закончит с прибылью в три четверти миллиарда. Но эти деньги опять будут липовыми. А липовыми деньгами не выдашь зарплату, на них не купишь технику… Зарплату людям не платишь, а значит, сквозь пальцы смотри, как они растаскивают совхозные корма по своим подворьям. И если так дело пойдет, то уже через год-другой скотина хозяйская съест скотину совхозную. И совхоз рухнет".
В 1994 году в очерке "Последний рубеж" писал я: "…"Волго-Дон" из своих доходов примерно треть тратит на социальные нужды… "Волго-Дон" ежедневно поставляет продукцию, а значит, платит немалый НДС и налог на прибыль и отчисления в Пенсионный фонд… Ему должны 790 миллионов – покупатели, 550 миллионов – государство, 570 миллионов – переработчики… Как жить "Волго-Дону", который уже в сентябре имел 2 или 3 миллиарда долгов? Хотя по бумажным расчетам он вроде бы процветает".
Тогда же писал я: "Большой рушится с большим грохотом".
И вот он рухнул. В нынешнем году "Волго-Дон" не получил никакого урожая овощей, хотя и сажал их. Не посеяли ни одного гектара озимых культур. Не вспахали ни одного гектара зяби. Последняя тысяча голов скота будет продана, уже объявлены торги. И слава Богу, хоть от голода мучиться не будут.
Все. Конец. Сегодня, 30 октября, в "Волго-Дон" приедут начальники областные, районные, чтобы раздать землю успешливым фермерам, "инвесторам" ли, словом, тем, кто захочет. Но это будет горький дележ на пепелище. Собираться нужно было, чтобы думать и решать, хотя бы пять лет назад.
Но еще в прошлом да в позапрошлом году твердили и твердили областные власти:
Вице-губернатор области: "У нас есть специалисты высокого класса и большого опыта, такие, как Булюсин (руководитель "Волго-Дона". – Б. Е.)".
Еще один вице-губернатор: "Надо опираться на Булюсина…"
Вот и "доопирались". Десять лет под носом у областных руководителей разваливался лучший совхоз страны. Кто виноват? Конечно же, не областные руководители.
В том, что "Волго-Дон" десять лет разваливался, а теперь рухнул, объективных причин пруд пруди: новая экономика, политика правительства, импорт, Господь Бог с дождями и засухами – все порознь и вместе. Но скажите, почему в соседнем коллективном хозяйстве, отделенном от "Волго-Дона" лишь узкой полосой судоходного канала, – "Луч" Городищенского района, – почему там коровы дают столько же молока, сколько и десять лет назад, и пшеница там зреет, и лук с помидорами растут, и зарплату работники получают. Может быть, молятся больше?
Новый вице-губернатор П. П. Чумаков сказал нынешним летом, что 99 процентов вины за гибель "Волго-Дона" лежит на его руководителе А. И. Булюсине. Думаю, что на руководителях областных и районных вины столько же, если не больше.
Но что проку, если и найдем виноватых. "Волго-Дон" ведь не хутор Кумовка, не Ярки-Рубежные, где у каждого есть огороды, картофельники, а у всех вместе – выпасы для скота и какие-нибудь покосы. Тоже без колхозной работы несладко, но можно прожить. В поселках "Волго-Дона" – многоэтажные дома, балконы, квартирная плата выше городской. Более двух тысяч работников остались без дела: овощеводы, скотники, доярки, телятницы, механизаторы. И без зарплаты, даже той, которую выдавали капустой ли, луком, огурцами. Где другую работу найти? Вокруг – степь да степь на десятки верст. Это уже великая людская беда, которой никто не поможет.
Горькая череда разорений: коллективные хозяйства "Дон", "Калачевское" исчезли. Таких и названий уже нет. Теперь – "Волго-Дон", за ним – "Крепь"… Но люди-то остаются. Живые люди.
Статья в районной газете. Ее автор руководит ныне сельским хозяйством района. "В сельхозпредприятиях района создалось тревожное положение, – пишет он. – Нельзя допустить повторения судьбы "Волго-Дона"".
Какой же выход видит он из сложившегося положения, когда урожай неплохой, но цены на зерно низкие, а стоимость горючего и запасных частей растет.
Во-первых, "при сложившейся низкой цене реализации зерна у коллективных хозяйств есть реальная возможность увеличить ее, "пропустив" зерно через производство молока и мяса".
Думаю, что этот "выход" придумал не районный руководитель. Такой же совет селянам еще летом, сразу после уборки урожая, давал губернатор области: "пропустим" фуражное зерно через коров и свиней, получим молоко и мясо.
И министр А. Гордеев такие же речи говорил.
Но вот где взять этих самых свиней, чтобы через них "пропускать", если их не осталось? Все поголовье нашей области – это практически единственный свинокомплекс "Краснодонский". Когда калачевские фермеры Колесниченко, Олейников, Кузьменко решили заняться свиноводством, то главная трудность была – купить поросят, свиноматок. Два года пришлось колесить по всему югу России. То же самое – с крупным рогатым скотом, с коровами. Через кого "пропускать", если только за этот год поголовье скота в колхозах уменьшилось на 18 процентов, а коров – на 24 процента. (На четверть – всего лишь за год!) 68 тысяч голов осталось от трехсот тысяч. Уничтожены молочно-товарные фермы, животноводческие комплексы, на восстановление которых потребуются десятки лет и десятки миллиардов рублей, которых неоткуда взять. Так что все эти рассуждения о том, чтобы излишки фуражного зерна "пропустить" и получить молоко и мясо, – пустые словеса. Тем более что, если бы нашелся волшебник, превративший фураж в мясо и молоко, тут же – новая проблема: куда девать мясо и молоко? Уже сейчас наши мясокомбинаты (Калачевский, волгоградские) работают на импортном дешевом сырье. Мясо местных производителей в цене падает. По 22 рубля за 1 килограмм живого веса берут. С молоком та же беда. Молочные заводы принимают его по 3–4 рубля за литр при жирности 3,6 процента, продают от 10 до 20 рублей при жирности 2,5 процента. Потому и коров режут на мясо стадами. В Михайловский район, в "Рассвет", ездили уговаривать колхозников из областного центра: "Оставьте молочное стадо. Нельзя целую отрасль уничтожать". В Клетском районе, в "Пролеткультуре", та же песня: "Общее собрание постановило: "Оставить десяток-другой коров для внутрихозяйственных нужд. Остальное стадо – под нож"". Замечу: самое крупное стадо в районе. А резон один-единственный: "Мы – в коровьем дерьме, а переработчики молока – в мерседесах. Не будем на них батрачить".
Одни не хотят "батрачить" и режут коров, другие не хотят сеять, потому что "зерно невыгодное". А куда деваться, чем жить?
Никто не знает, куда идти и что делать. Но если ты начальник – большой ли, малый – обязан что-то говорить.
Цитата из районной газеты:
"Специалисты районного сельхозуправления для более эффективной организации производства в коллективных сельхозпредприятиях разработали ряд рекомендаций, которые были опубликованы в районной газете еще до начала уборочной страды. Одна из них, и, я считаю, важнейшая, – проводить общие собрания коллектива два раза в год: в марте и в августе. Что это даст? Ту самую прозрачность в управлении коллективным хозяйством, которая по известным причинам не приветствуется большинством руководителей".
Об этом проекте спасения коллективных хозяйств автор его – новый районный руководитель, ведающий делами села, – рассказывал мне как о модели выживания.