Ехали мы довольно долго, останавливаясь и принимая "на борт" все новых пассажиров, которые покупали билеты и рассаживались на свободные места. Иногда вагоновожатый делал в микрофон объявления и из динамиков, спрятанных за панелью обшивки, по салону разносился надтреснутый голос: "Остановка Соцгород, кто спрашивал, выходить тут". Время от времени голова вагоновожатого появлялась в проеме двери его кабины, и он обращался напрямую к тем, кто при входе просил у него помощи.
Все было настолько необычно, что мне некоторое время пришлось привыкать к окружающей обстановке, к однотипно одетым и столь же однотипно реагирующим на все людям. Я четко следовал инструкциям дядюшки Лика, потому старательно делал безразличный вид, не крутил головой и не задавал вопросов. К середине нашего пути я почти совсем освоился, и стал разглядывать пейзажи за окном.
Первые несколько остановок случились в каких-то не очень привлекательных местах, лишь однажды слева открылся вид на какой-то парк с широкой лестницей, поднимавшейся вверх по склону. Вскоре по правой стороне я увидел стадион с бегающими по полю футболистами и низкими трибунами на дальней кромке. Слева потянулся довольно длинный парк за решеткой, в глубине которого из-за деревьев проглядывало мощное здание темного кирпича в несколько этажей.
Дорога стала заметно шире, количество транспорта на ней тоже, появились широкие проспекты, уходящие вправо и влево от нашего пути, архитектура изменилась, все чаще стали появляться здания в имперском стиле, а однажды на перекрестке я увидел огромный рекламный щит, на котором красовался портрет лысоватого человека с протянутой вперед рукой, сопровождаемый каким-то лозунгом, смысл которого я понять не мог. На нем было написано алыми буквами сначала слово "Навстречу", а затем римскими цифрами XXVII и еще два слова – "Съезду" и "КПСС".
Еще через пятнадцать минут вагоновожатый объявил остановку "Голубые купола", мы вышли из трамвая на пересечении двух просторных проспектов, и из-за деревьев по правую руку я действительно увидел купола, облицованные голубой плиткой, которые венчали невысокое здание, расположенное в центре длинного и широкого зеленого сквера. Мы пересекли трамвайные пути и проезжую часть дороги, и углубились в арку огромного длинного здания, во дворе которого было зелено, тихо и относительно прохладно.
Позже я узнал, что мы попали в один из самых приятных уголков города, где общую картину портили несколько двух– и четырехэтажных домов, и только длинное одноэтажное здание, разделенное на блоки, в каждом из которых проживала семья, гармонировало с окружающей действительностью. К нему мы и направились, дядюшка Лик нажал кнопку звонка, расположенную справа от калитки одного из центральных блоков здания, и через некоторое время мы уже сидели на кухне и разговаривали с гостеприимным хозяином, оказавшимся одним из главных букинистов города.
Дядюшка Лик представил меня в качестве своего наследника и продолжателя дел, просил не отказывать мне, коль скоро теперь я буду приезжать сюда без него, на что мы получили искренние заверения, что меня тут ждут в любое время и с большой радостью. Затем мой спутник преподнес хозяину несколько пачек припасенных сигарет и блок жевательной резинки, сообщив, что к нему якобы приехали знакомые из-за границы, привезли подарки, и он рад поделиться ими с таким замечательным человеком, своим прекрасным поставщиком и коллегой по увлечению собирательством книг.
Хозяин горячо поблагодарил дядюшку Лика, распечатал пачку сигарет, закурил одну, с неподдельным удовольствием затянулся и зачем-то сообщил нам, что отдаст блок жвачки своему сыну. Что вскоре и сделал – через несколько минут хлопнула входная дверь и в комнату вошел симпатичный юноша лет семнадцати, вежливо поздоровался с нами, поблагодарив за такой хороший подарок. Теперь я знал всех, с кем мне придется иметь дело в будущем, пожелай кто-то из клиентов лавки приобрести какую-нибудь из редких книг, когда-либо выпущенных в этом регионе, и пора уже было приступать к делу.
Услышав просьбу, с которой мы к нему заявились, хозяин вышел в соседнюю комнату, а затем принес книгу в твердом коричневом переплете с бежевым корешком, на обложке которой была изображена какая-то красочная сценка со странными персонажами, видимо соответствующая одной из глав, но, к слову, рисунок был красивым. Передавая книгу дядюшке Лику, хозяин, надо сказать, не скрывал своего удивления и заметил, что эту книжицу мы могли купить в любом профильном магазине, на что дядюшка Лик со смехом ответил, мол, это был просто предлог, чтобы зайти в гости, а заодно и представить своего спутника, и указал жестом на меня.
Мы еще немного посидели за столом, хозяин угостил нас чаем, потом дядюшка Лик протянул ему зеленую купюру с цифрой "3", забрал книгу, любовно завернутую хозяином в газетный лист, мы поблагодарили за угощение и вышли на улицу. Дело было сделано, условие герра Хаупта выполнено, и теперь нам предстояло довольно далекое путешествие для выполнения миссии, ради которой мы сюда, собственно, и прибыли.
"Можно было и не заходить к нашему букинисту – сказал дядюшка Лик, как только мы покинули гостеприимный дом. – Книжка издана только в прошлом году, если считать от того, в котором мы находимся теперь, и мы могли бы купить ее в соответствующем магазине, не переплачивая вдвое, как верно заметил наш приятель-букинист, но важен был факт знакомства. Да и вам, сеньор Конти, просто необходимо увидеть разницу между временем середины восьмидесятых и тем, в которое мы теперь отправимся, ненадолго вернувшись домой, чтобы переодеться. Это, кстати, одна из моих обязанностей – отправляться первое время с вами в разные места планеты и эпохи до тех пор, пока вы не привыкните, перестанете удивляться и освоите все необходимые правила поведения. А кроме всего прочего, наш букинист, у которого мы теперь были, через годы будет встречать вас как старого знакомого, лично рекомендованного ему друзьями. Мелочи, подобные этой, важны чрезвычайно".
"Ну и самый главный момент – продолжил дядюшка Лик, – И это то условие, с которым не считаться нельзя ни в коем случае, в особенности при нашей работе, когда несколько стирается понятие времени. Мы знакомы с нашим букинистом уже без малого тридцать лет. В год нашего знакомства мне уже было под сорок, а ему еще и двадцати не было, он только-только начинал помогать своему отцу, великому знатоку литературы и прекрасному человеку. К сожалению, тот вскоре покинул эту действительность, но успел познакомить меня со своим сыном. Так вот, ваше появление, сеньор Конти, в его доме в тот год, из которого мы прибыли, появись вдруг такая необходимость, будет воспринято вполне нормально, в отличие от моего. Ведь мне к тому времени уже должно быть под сто лет".
После этих слов дядюшка Лик предложил отправиться поесть в одно замечательное, как он выразился, место. "В каждой стране – говорил он, – Кроме всего прочего, необходимо знакомиться с блюдами местной кухни, о которых вы теперь все знаете, так же, впрочем, как и язык каждой из них. Но вкус, вот что крайне необходимо почувствовать, кроме теоретических знаний и рецептов приготовления". "А я все это знаю?" – спросил я, но дядюшка Лик не удостоил меня ответом, одарив лишь ироничным взглядом.
Тем временем мы подошли к трамвайной остановке и вскоре подъехал состав под номером "10". "Он нам как раз и нужен" – сказал дядюшка Лик, мы поднялись в вагон, купили два билета в знакомом уже мне устройстве, и дядюшка Лик предложил мне сесть на одно из двухместных сидений, по соседству с седобородым стариком в полосатом ватном халате и тюбетейке, похожей на мою, только она была завернута в прозрачный целлофановый пакет. Я присел рядом, вежливо поздоровался с соседом, он ответил, завязалась беседа, и тут же я услышал себя со стороны, говорящего на чистейшем узбекском языке ташкентского диалекта. Причем, я точно знал, что с такой же легкостью смогу поговорить и с маргиланцем, и с бухарцем, используя в этом случае сразу два языка, и с хивинцем, да с кем угодно.
Мне стало чрезвычайно легко и комфортно, я увлекся разговором, но через три остановки дядюшка Лик сделал мне знак рукой. Я попрощался со своим случайным собеседником, приложив левую руку к животу по местному обычаю, мы вышли из трамвая, который повернул в район частных одноэтажных домов, оставив нас у калитки, ведущей во двор одного из них, который и оказался тем самым замечательным местом.
На первый взгляд двор выглядел не очень привлекательно. Глиняный забор ограничивал территорию, в глубине которой находился такой же глиняный дом, невысокий и покрытый шифером, с небольшими окнами в старых деревянных рамах, окрашенных в грязно-голубой цвет и дощатой дверью той же цветовой гаммы со щелями в палец толщиной. Во дворе дома, под длинным навесом располагался тандыр, рядом стоял мангал, а еще чуть подальше рядком стояли три казана, накрытых крышками. По всему двору были расставлены небольшие квадратные столики, покрытые дешевыми полиэтиленовыми клетчатыми скатертями, и посреди каждого возвышалась небольшая бутылочка с уксусом и стручком красного перца на донышке, а рядом стояли солонка, перечница и открытая плошка с какой-то красной тщательно перетертой массой.
Я полностью доверился вкусу дядюшки Лика, мы отведали местных яств, осушили два чайника чая, расплатились и покинули это неказистое на первый взгляд, но и вправду замечательно вкусное место. Он заказал лагман с "ручной" лапшой – жидкое блюдо с мелкими кусочками мяса и кучей приправ поверх лапши, сказав, что умеет его готовить, но уж слишком это трудоемко, да и мастерству такому учиться нужно долго. "Я тоже умею его готовить" – подумалось, и точно, рецепт всплыл в моем сознании самопроизвольно, только при одном упоминании названия блюда, однако всего лишь бегло просмотрев его в уме, я полностью согласился с моим спутником в том, что одного знания мало.