- Ахх! - произнес президент с интонацией человека, который лежит на столе хорошего массажиста. - Это искупает все остальное. Ладно, какой у вас размер?
- Размер, сэр?
О чем он, черт подери, спрашивает?
- Обуви.
Самый могущественный в мире человек скрылся в большом одежном шкафу и вышел оттуда, держа в руках пару женских тапочек для боулинга - восьмого размера. Тапочки были красно-бело-синие, а на носках их красовалось по маленькому орлу.
- Я их сам спроектировал, - сказал президент и добавил: - Только, если можно, не говорите об этом никому. У меня нынче хватает проблем и без прессы, ржущей над тем, что я расходую мое свободное время, - которого у меня, вообще-то говоря, и нет, - на проектирование патриотических тапочек для боулинга.
- Ни слова ни единой душе, сэр.
- Господи, до чего же тут хорошо и тихо, - сказал президент. - Наверху может весь мир взорваться, а отсюда и не услышишь ничего. Хотя, конечно, если он взорвется, мне об этом доложат. Меня по восемнадцати раз за ночь будят, чтобы доложить о том, что я и так узнаю утром. Наверное, это такое приложение к личному самолету, лимузину и бесплатному жилью. Ну хорошо, судья, мы с вами оказались здесь. Прав ли я, полагая, что вы спрашиваете у себя: "Какого черта я тут делаю и что ему от меня нужно?"
- Это было бы… да, сэр. У меня как раз сейчас мелькнул в голове этот вопрос.
Президент, улыбнувшись, сказал:
- Я хочу выдвинуть вашу кандидатуру в члены Верховного суда.
У Пеппер округлились глаза.
- Верховного суда… чего, сэр?
- Соединенных Штатов.
Президент взял шар, тщательно прицелился и пустил его по дорожке. Шар сбил почти все кегли, стоять остались лишь две - самые крайние.
- Душераздирающее зрелище, - сказал он. - Только брешь пробил. То же самое случилось на прошлой неделе с Майклсом на турнире "Байер Классик". Впечатление было такое, что он просто не может попасть в воротца. Вы, наверное, не…
- Нет, сэр, я этого не видела.
- Дьявольски интересный был турнир. Сплошные импровизации. Боб Репперт выдал шесть страйков подряд.
- Да, на это, наверное, стоило посмотреть.
- Ну еще бы.
Президент пустил второй шар и сбил одну из оставшихся кеглей.
- Девятка и спэйр - это большая разница. Дорожка ваша, судья.
Первый шар Пеппер ушел в "канаву". Второй, неторопливо прокатившись посередине дорожки, сбил все десять кеглей - так медленно, что ей показалось, будто они валятся по очереди, одна за другой.
- О, прекрасно, судья. Прекрасно. Давайте ненадолго присядем. Вы видели, что произошло с двумя моими последними кандидатами в члены Верховного суда?
- Да, сэр, ну, то есть я смотрела по телевизору часть слушаний.
- То, что они сделали с этими двумя, просто позор.
- Мне это показалось… политической игрой.
- Сенатор Митчелл. Он меня очень не любит. Впрочем, меня там никто не любит. Но им не следовало отыгрываться на двух достойных людях. Однако все это в прошлом. Они повеселились. Теперь мой черед.
И внезапно Дональд Вандердамп показался Пеппер не таким уж и мягким. В глазах его вспыхнуло мефистофельское лукавство, совершенно не вязавшееся с тапочками и курткой для боулинга.
- Я собираюсь предложить им кандидата, от которого у них случится полноценный эпилептический припадок. - Президент слегка всхрапнул. - И самое замечательное, что они ничего с ним сделать не посмеют. О, это будет забавно. Очень забавно.
- Сэр, - произнесла Пеппер, - можно я кое-что скажу?
- Ну разумеется, - радостно ответил президент.
- Я, конечно, польщена тем, что ваш выбор пал на меня, однако, если вы не против, я бы отличнейшим образом обошлась без этого.
- О нет, - сухо ответил президент. - Поздно. Все уже решено.
- Решено?
- Мной, судья, - уже без всякой улыбки сообщил он. - Ваша страна нуждается в вас. Простите, что выражаюсь языком армейского плаката. Но положение именно таково.
Пеппер вдруг почувствовала себя запертой в замкнутом пространстве.
- Я понимаю, вам хочется свести счеты с сенаторами, сэр, но ведь вы собираетесь воспользоваться для этого моей жизнью. А мне она нравится такой, какая есть. - И Пеппер прибавила: - Не сочтите меня неблагодарной.
- Вы не хотите попасть в Верховный суд?
- Я этого не говорила, сэр. Я имела в виду…
- Что?
- Господин президент, я ведь судья-то телевизионный, - напомнила ему Пеппер.
- Вы были и настоящим судьей.
- Ну да, в суде первой инстанции. Но я думаю, из этого вовсе не следует, что моей квалификации хватит для работы в Верховном суде.
- Судья Картрайт, - произнес президент, постаравшись подпустить в свой голос толику раздражения, - вам не приходило в голову, что я это мое предложение пусть и самую капельку, но обдумал?
- Разве что самую капельку.
- Квалификация у вас более чем достаточная. Помилуйте, да согласно Конституции, для того чтобы заседать в Верховном суде, даже судьей быть не обязательно.
- Если бы мы следовали этому правилу, возможно, Верховный суд был бы получше нынешнего.
- Вот и я о том же.
- Я пошутила, сэр.
- Я навел о вас справки в "Гугле", - сказал президент. - Звучит почти неприлично, правда? Мой персонал просто с ума сходит, когда я захожу в Интернет. Скорее всего, они думают, что я обшариваю порнографические сайты и это того и гляди выплывет наружу. Так или иначе, я о вас кое-что знаю. Техас. Обзор судебной практики в Форэме - отличный, кстати сказать, университет. Высшего класса, но позволяющий начинать с нуля. Работа клерком у федерального судьи в Калифорнии, стажировка в прокуратуре, суд первой инстанции в Лос-Анджелесе, затем "Шестой зал суда".
Пеппер неловко поерзала в кресле:
- Вы неплохо управляетесь с "Гуглом", сэр.
Президент кивнул.
- Я временами думаю, что при той информации, какую из него можно выкачать, ФБР и ЦРУ нам попросту ни к чему. - Он задумчиво насупился. - Мы могли бы сэкономить на их бюджете. Объединить ФБР и ЦРУ в министерство "Гугла". Хм. Об этом стоит подумать. Однако, пока они существуют, эти ведомства проведут на ваш счет рутинное расследование - не говоря уж о пяти грандильонах журналистов, которые постараются заработать Пулитцеровскую премию, доказав, что в шестнадцать лет вы курили травку. Вы в шестнадцать лет травку курили?
- Нет, сэр.
- Какое облегчение.
- Я отложила это дело до семнадцати.
Президент некоторое время молча смотрел на нее, потом сказал:
- Что же, полагаю, каждый, кто не курил в юности травку, выглядит в наши дни странновато. А…
- Кололась ли я героином? Нет, сэр.
- Вот и отлично, - обрадовался президент. - Стало быть, с этой стороны нам опасаться нечего. Однако, как вам известно, сенаторское слушание - штука не для слабонервных. Можете спросить об этом у судей Куни и Берроуза. И поскольку вы здесь и мы затронули эту тему, скажите, много ли скелетов громыхают костями в вашем платяном шкафу?
- В моем шкафу такой бардак, что места для скелетов там не хватает.
- Хороший ответ, - сказал президент.
- Поэтому они у меня по дому болтаются.
- Дело Руби.
- Да, это один из моих призраков, сэр.
- Боже мой, но ведь вас тут винить не за что. В шестьдесят третьем вас и на свете еще не было.
- Нет, но… - Пеппер вздохнула. Эта тема не принадлежала к числу ее любимых. - Но, если говорить об общей рубрике "грехи отцов"… Собственно, там и греха-то не было, per se. Разве что неверная оценка ситуации. Комиссия Уоррена папу полностью оправдала. Однако это событие, можно сказать, изменило всю его жизнь.
- Расскажите о нем. Если вам не трудно.
Пеппер поколебалась, однако, понимая, что президент предлагает ей отрепетировать рассказ, который она, скорее всего, так или иначе вынуждена будет повторить, начала:
- Папа прослужил в полиции Далласа недолго, всего несколько месяцев. В воскресенье, которое последовало за убийством президента, ему поручили охрану гаражного входа в полицейское управление в тот день, когда туда должны были привезти Освальда. Ну и вот, стоит он на посту, и к нему подходит тот мужчина, - комиссия Уоррена установила, что он там действительно прогуливался и ничего больше, - видит какую-то суету и суматоху и спрашивает у папы: "Что у вас тут творится?" Папа отвечает: "А это сюда Ли Харви Освальда должны привезти, который президента Кеннеди застрелил". Мужчина говорит: "Да ну, правда? Ничего, если я на него взгляну? Будет о чем внукам рассказать". Папа, он папа и есть, человек по преимуществу милый, дружелюбный, ну, он и сказал: "Да наверное, вреда от этого никому не будет". А мужчина оказался Джеком Руби.
Президент задумчиво покивал.
- Сами понимаете, какую взбучку папа в итоге получил. Однако для всех - кроме людей, зарабатывающих на жизнь теориями заговора, - было более чем очевидно, что ни к какому заговору он причастен не был. Он был просто-напросто Роско Картрайтом. Патрульным Далласского управления полиции. Хотя полицейская его карьера на этом и закончилась.
Президент покивал снова.