Сельма даже не подумала придержать лошадей и помочь психическому, наоборот, они промчались через Сунне во весь опор, колеса громыхали по мостовым как барабаны, впору покойника на ноги поднять, да только городских обитателей так легко не разбудишь. Никто не остановил их на мосту, на Главной улице ни души, на Леран все дома объяты сном, ни волк, ни рысь не кинулись навстречу на Тремансбаккен, возле Роттнеруса коровы устремили свои мудрые взоры на дорогу, но без неодобрительных комментариев. Сельма нахлестывала упряжку, пока возле Эйервика не свернула наконец на узкую извилистую дорогу, там они остановились у самой воды. Близ берега, укрытый в ивняке и зарослях ольхи, был причален плот, а на плоту стояло кресло зеленого бархата, накрытый столик с дымящимся кофейником, бутербродами и булочками. Вода замерла в неподвижности, тишина казалась оглушительной после бешеной скачки, от толстых бревен плота приятно пахло деревом, светало, и скоро с открытой ладони ночи вспорхнула первая утренняя пташка. Зеленый отблеск на воде. Кое-где искры золота.
Сельма подняла вуаль.
- Приехали. Слезайте. Я стащила немножко еды из собственной кладовки. Моя экономка явно решит, что туда наведались воришки. - Она довольно хихикнула и улыбнулась, как девчонка, впервые совершившая сладкий грех. Колбаса, сыр, хлеб. Психический ринулся на плот и схватил бутерброд с колбасой.
- В "Горном лесу" мне только суп давали.
- Гадость какая, - сказал Сплендид.
- Ну, крапивные щи очень даже ничего. С половинками крутых яиц, и зеленым луком, и маленькими сосисками.
- Само собой. Ежели с сосисками. Но так бывает редко.
Сиднер помог Сельме перебраться на плот, и она села в кресло. Проглотив первый бутерброд, психический сказал:
- Нельзя мне пищу-то есть. Я нехороший человек, доктор Лагерлёф. Зря вы меня выпустили, неправильно это. Обратно в клетку, обратно в клетку, доктор Лагерлёф, я тяжко согрешил, нарушил четвертую заповедь.
- Это какая же? - спросил Сплендид.
- Какая? Господи Иисусе Христе, спаси мою душу грешную. Я позволил вам освободить меня. Неужто вправду не знаешь? Наконец-то я понимаю… Может, ты и первую заповедь не знаешь?
- Почему? На языке вертится. Она про… ну, где "примириться"?
- Ты что, заодно с дьяволом? Вы тут все на плоту заодно с дьяволом?
Сплендид отпихнул плот от берега и, энергично отталкиваясь шестом, повел по мелководью.
- Нет, вряд ли. Я точно нет. А ты, Сиднер?
- Я? Не-ет…
- А вы, тетя Сельма?
Сельма достала из муфты гребешок и зеркальце. Распустила волосы и, причесываясь, в зеркальце посмотрела на него.
- Я не знаю. Кстати, называй меня барышня Лагерлёф, ведь утро уже… Н-да, иногда так и кажется, будто нечистый за тобой гонится.
Сплендид задумался, а плот между тем плыл прямиком к темной громаде острова Малён, который напоминал очертаниями ложку и густо порос громадными елями.
- Это верно, гонится, ох как гонится.
- Особенно когда пишешь хорошо. Чувствуешь, что власть, какую ты имеешь над людьми, не от мира сего. Будто насквозь их видишь. Заглядываешь глубоко в их души и видишь мрак, бездонность. ВОТ КАК В ТЕБЕ, СИДНЕР. ИДИ СЮДА.
- Зачем, тетя Сельма?
- Хочу тебя поцеловать.
Психический, с ужасом глядя на них, сделал шаг-другой к воде.
- Ох-хо-хо, сейчас прыгну. В этом злом мире я жить не могу.
- Черта лысого прыгнешь! - Сплендид бросился на него, вывернул ему руки и повалил. - Лежи тихо, дядя, пока не отпустим.
- Ты слышал, что я сказала? - повторила Сельма. - Давайте обойдемся без драк. Подумай о том, что я ради тебя сделала.
- Ради меня? - удивился Сиднер.
- Да, ради тебя. Или сюда.
- Нет! - выкрикнул Сиднер. - Нет, не хочу!
Огромная усталость навалилась на него, он опустился на край плота, окунул руку в прохладную воду, совершенно розовую в лучах восходящего солнца. Рыба плеснула перед плотом, издали донесся шум парохода.
- Они завели плот под сень плакучей ивы и ждали там, пока огни не пропали. С палубы доносился шум и смех, и мы ужасно боялись, что тетя Полли тоже стоит там, высматривает нас, но разве кто мог догадаться, где мы. Я понимал теперь, что наше исчезновение обнаружили, что полицейский и все остальные искали нас, и упивался мыслью, что нас, скорей всего, считают утопленниками, и жалел, что не оставил записки, не написал, что не мог больше вынести такой жизни, пусть потом раскаиваются…
Сиднер рывком сел.
- Где Сельма Лагерлёф? И кто… кто такая тетя Полли?
- Очнулся, стало быть. Полли?.. Понятия не имею. - Сплендид спрятал книгу, которую читал. Сиднер снова откинулся на подушки. - Как рассвело, Сельма сделалась совсем скучная. Ну когда мы высадили психического на берег.
- Хоть он и упирался?
- Да, сказал, что…
- …мое место во тьме. Я вернусь туда. Там его не найдут. Здесь у вас своя тьма, на свету этак нельзя.
Однако ж они сумели переправить психического на Малён. Сперва он артачился, лез в драку, а потом вдруг помягчел, сделался кроткий, словно овечка, и Сплендид, отпыхиваясь, рухнул на песок.
- В общем, вызволили мы вас, дяденька.
- Вот и хорошо, - сказала Сельма, - тогда можно и домой ехать. Коли это не…
- …обнаружится, угу. Оставайтесь тут, барышня Сельма. Я соорудил стол из сахарных ящиков вон там, под елками, и плетеный стул опять же найдется. Садитесь себе да пишите. Про то, что кругом видите…
- Ничегошеньки ты не понимаешь. Я - лицо официальное. И прямо посреди книги!..
- Напишите про то, как мы удим окуней и малину собираем…
- Я должна смотреть на вещи с некоторой дистанции.
- Вещи! Будто их тут нету… Солнышко светит, шмели эвон гудят, и самый что ни на есть настоящий психический у нас есть. Выходит, вам это не годится. А я-то посулил, что он в книжку попадет.
- Мало ли что ты посулил, Сплендид.
- Хочу обратно в клетку! - завопил психический.
- Чем плохое начало-то, а, тетя Сельма? Глядите, и бумага есть, и карандаши.
Он силком усадил ее на стул под высокой елью. Солнце проглядывало сквозь ветки, освещало еще распущенные седые волосы, но глаза у нее были усталые.
- Перво-наперво пишите: "Я хочу обратно в клетку! - закричал психический и бросился на песок. Было это в начале августа, мы только что вызволили несчастного горемыку из унижения и приплыли на Малён. Там мы провели чудесные дни. В озере водилась рыба, а ночью я выплывал на дело и воровал помаленьку молоко, масло, соль".
Сиднер повернулся в постели.
- А меня там не было?
- Он приходит в себя, Арон.
- Пойду молока согрею, - слышит он из кухни, от плиты, голос отца.
- Расскажи еще про воду.
- Про какую воду?
- Про озеро Фрюкен… или про Миссисипи… или… Где я? Папа?
- Очнулся… Дай погляжу на тебя. Выглядишь куда лучше.
- Очнулся? Так я спал, что ли?
- Да-да, спал.
- А Сплендид где? Он же только что здесь был?
- Ну, не только что. Тебе, считай, очень повезло с таким другом, как Сплендид. Большой мастер поговорить, мальчонка этот… А выдумщик!
- Выдумщик? Я хочу спать.
О-о, болезнь у Сиднера богатая. Полная образов и слов. Просторные спокойные воды, прохладные утра, его то приподнимает, то опускает у берега, наполняет напором потока. Но горячка и правда потихоньку спадает, он все чаще бывает на кухне, с отцом и Евой-Лисой, а в скором времени уже тянет руку за книгой, что лежит на стуле. "Приключения Тома Сойера", открытые где-то посередине.
- Ты читал мне из этой книжки?
Сплендид стоит возле двери.
- Угу, я думал, вдруг тебе понравится…
- Хоть я и спал?
- Да уж, спал. Метался ужас как… Слышь, Сиднер. Прости меня, а? Страсть как жалко, что заманил тебя идти в "Горный лес". Ежели ты из-за этого расхворался.
- Ясно, не из-за этого. Просто очень уж все удивительно совпало. Пожалуй, надо бы сходить к нему, проведать. Все ж таки спасли его, освободили как-никак.
- Ну да… - уклончиво бормочет Сплендид.
- Неправда это, что ли?
- Тебе вроде как приснилось…
Сплендид поворачивается к комнате спиной, отводит в сторону занавеску.
- Хоть ты и про это тоже рассказывал, да?
- Ну да, думал, понравится тебе.
- И что Сельма Лагерлёф помогала?
- Не-ет… она… Сам знаешь, она старая.
- Значит, он так и сидит в клетке.
- Кто?
- Как кто?.. Психический, ясное дело.
- Не-а. Не сидит.
- Выходит, выздоровел!
Сиднер разом чувствует прилив сил, садится и даже смеется.
- Через денек-другой небось и в школу опять пойдешь.
- Да, тогда и сходим туда… Что такое, Сплендид? Чего это ты так странно смотришь?
- Ничего я не смотрю.
Однако ж он идет к крану, откручивает так, что вода бьет сильной струей. Нагибается над раковиной, ополаскивает лицо, ищет в чулане полотенце, утирается, слегка хихикает.
- Жарко.
- Сплендид, тут другое! Ты что-то утаиваешь!
- Да нет, ничего подобного… Может, я пойду, а?
- Нет.
- Ну… Знаешь, на другой день я пошел туда с кроликами. Когда ты заболел…
- И что?
- Он повесился. Повесился, Сиднер. А я не знал, выдержишь ты или нет. Да и сам я тоже… я тоже…