- Я бы не сказал, что надоело, - сказал мистер Друс. - Надоело - это не то слово. "Мидоуз, Мид" славится своим умением обращаться с рабочим персоналом. У нас уже имеется план повышения квалификации, план досуга и план наградных. Правда, у нас еще нет плана пенсионного обеспечения, плана браков или плана похорон, но это придет со временем. Мы представляем собой сравнительно небольшое предприятие, согласен, но мы растем.
- Мне предстоит, - мыслил вслух Дугал, - исследовать их внутреннюю жизнь. Исследовать истинный Пекхэм. Надо раскопать духовный родник местности, ее величественную историю, прежде чем я смогу предложить нечто конструктивное.
Мистер Друс выказал некоторое волнение.
- Но только никаких гуманитарных лекций, - сказал он, собираясь с силами. - Мы это опробовали. Лекции имели мало успеха. Работники, то есть персонал, не любят возвращаться на фабрику после рабочего дня. Слишком много развлечений на стороне. А наша цель - стать единой счастливой семьей.
- Индустрия, - возвестил Дугал, - имеет у нас славные традиции. Не так ли? И персонал должен осознать эти традиции.
- Славные традиции, - сказал мистер Друс. - Да, это так, мистер Дуглас. Пожелаю вам успеха, и теперь мне хочется, раз уж вы здесь, свести вас с мистером Уидином. - Он нажал на столе кнопку и попросил в микрофон вызвать к нему мистера Уидина.
- Мистер Уидин, - сказал он Дугалу, - не специалист по гуманитарной части. Но свое дело он знает вдоль и поперек. Отличные люди у нас в отделе кадров. Вы прекрасно поладите с кадровиками, если не будете наступать им на мозоли. Разумеется, есть еще Отдел благосостояния. Вам волей-неволей надо будет соприкасаться с благосостоянием. Но мы чувствуем, что вам надо самому изыскать свои пути и работать на свой страх и риск Да, войдите, мистер Уидин, и познакомьтесь с мистером Дугласом, магистром искусств, - он у нас человек новый. Мистер Дуглас окончил Эдинбургский университет и займется изучением персонала.
Одно дело - покупать провизию в центре, другое - в Кенсингтоне или Вест-Энде, и уж совсем третье - в пекхэмских переулочках, особенно если вы с виду молоды или неопытны. Завсегдатаи лавчонок Пекхэма кровно заинтересованы в том, что вы купите Они заботятся, чтоб вас не надули. Иной раз задаются вежливые вопросы, как-то: где вы работаете? Что у вас за должность? Как вы устроились? Сколько с вас берут за квартиру? Только ответьте - и вас оповестят, что платят вам прилично или что за квартиру с вас дерут втридорога, как оно иной раз бывает. Дугал зашел субботним утром в бакалейную лавочку и спросил кусок сыра. Рядом с ним перед прилавком стояли молодая женщина с детской коляской и женщина постарше, а за его спиной откуда ни возьмись обнаружился старик. Бакалейщик положил сыр на весы.
- Не подсовывайте ему этот кусок, - сказала молодая женщина, - он запотел.
- Смотри, сынок, что тебе подсовывают, - сказал старик.
Бакалейщик убрал с весов кусок сыра и взял другой.
- Вам так много совсем не нужно, - сказала женщина постарше. - Вам ведь только для себя?
- Только для себя, - сказал Дугал.
- Значит, вам надо спросить две унции, - сказала она. - Отвесьте ему две унции, - сказала она. - Из Ирландии приехал, сынок?
- Нет, из Шотландии, - сказал Дугал.
- А я по говору думал, что он ирландец, - заметил старик.
- И я тоже, - сказала молодая женщина. - А так на слух ирландцы вроде шотландцев.
Женщина постарше сказала:
- Век живи - век учись, сынок. Ты где устроился?
- Да пока что снял комнату в Брикстоне. Вот ищу, нет ли чего поближе.
Бакалейщик забыл свои огорчения и показал пальцем на Дугала.
- Тут подальше, на Парковой улице, живет одна леди, фамилия Фрайерн; к ней вам и надо. У нее славные комнатки, вам подойдут. Сдает только джентльменам. А леди ни за что не сдаст, это уж нет.
- Кто такая? - спросила молодая женщина. - Что-то я ее не знаю.
- Не знаете мисс Фрайерн? - сказал старик.
Женщина постарше сказала:
- Она тут всю жизнь прожила. Этот дом ей от отца остался. Раньше они перевозкой мебели промышляли.
- Дайте мне адрес, - сказал Дугал, - и я буду вам весьма обязан.
- Берет она, по-моему, недешево, - сказала женщина постарше. - Как у тебя с работой, сынок?
Дугал облокотился на прилавок так, что его кривое плечо искривилось еще больше. Он повернул к ней свою тощую физиономию.
- Я поступил на службу в "Мидоуз, Мид и Грайндли".
- Слыхали про таких, - сказала молодая женщина. - Приличная фирма. У Уэгорнов девчонка там работает.
- Мисс Фрайерн берет за комнату шиллингов тридцать - тридцать пять, не меньше, - сообщила бакалейщику женщина постарше.
- Включая плату за отопление и свет, - сказал бакалейщик.
- Нет, уж извините, - сказала женщина постарше. - У нее счетчики висят по всем комнатам, я это точно знаю. Скажете тоже - включая плату! Не те сейчас времена, чтобы включать.
Бакалейщик зажмурился, отвернулся от нее и открыл глаза, обратившись к Дугалу.
- В общем, если у мисс Фрайерн есть свободная комната, то вам просто здорово повезло, - сказал он. - Сошлитесь ей на меня.
- Кем работаешь-то? - спросил у Дугала старик.
- В конторе, - сказал Дугал.
- В конторе невелики заработки, - сказал старик.
- Смотря у кого, - сказал бакалейщик.
- Есть надежды на будущее? - спросила у Дугала женщина постарше.
- Конечно, есть, - сказал Дугал.
- Пусть идет к мисс Фрайерн, - сказал старик.
- Ты не с военной службы? - спросила женщина постарше.
- Нет, забраковали меня.
- Куда ж ему с его увечьем, - сказал старик, показывая на плечо Дугала.
Дугал кивнул и потрепал себя по плечу.
- Это вам повезло, - сказала молодая женщина и расхохоталась.
- Нельзя ли позвать мисс Фергюсон? - сказал Дугал.
Голос на другом конце провода сказал:
- Подождите. Сейчас посмотрю.
Дугал стоял с трубкой возле уха и обозревал темные панели холла мисс Фрайерн.
Наконец она подошла.
- Джинни, - сказал Дугал.
- Ах, это ты.
- Нашел комнату в Пекхэме. Могу подъехать повидаться с тобой, если хочешь. Как?..
- Слушай, у меня тут молоко на плите. Я тебе перезвоню.
- Джинни, ты как себя чувствуешь? Мария Чизмен хочет, чтобы я написал ее автобиографию.
- Оно сбежит. Я тебе перезвоню.
- Ты же не знаешь номера.
Но она повесила трубку.
Дугал оставил четырехпенсовик на телефонном столике и поднялся на самый верхний этаж дома мисс Фрайерн, в свою новую комнату.
Здесь он уселся на пол среди пожитков, наполовину вываленных из саквояжа. Комнату украшала великолепная медная кровать. Такие кровати снова входили в моду. Но мисс Фрайерн этого не знала. Именно и только за этот предмет обстановки она принесла извинения; она пояснила, что кровать тут стоит временно и что скоро ее заменит односпальный диван. Дугал понял, что об этом ее благом намерении слыхивал не один новичок. Он заверил ее, что медная кровать с шишечками и балдахином ему как раз по душе. Только вот нельзя ли снять занавесочку? Мисс Фрайерн сказала, что нет, без занавесочки будет плохо, а скоро она поставит вместо кровати односпальный диван. Да нет же, сказал Дугал, кровать мне нравится. Мисс Фрайерн про себя порадовалась, что ей попался такой обходительный постоялец.
- Она мне в самом деле нравится, - сказал Дугал, - даже больше, чем все остальное.
Ему понравилось, что из двух окон виден небесный простор, а внизу - продолговатая лужайка у дома мисс Фрайерн и такие же лужайки у соседей; поодаль теснились садики при домах на другой улице, но эти уже заброшенные, заросшие, с кучами хлама и сарайчиками для мотоциклов; не то что у мисс Фрайерн и ее соседей - опрятненькие, с бордюрами, а иные и со шпалерными беседками.
Он увидел дверцу высотой фута в четыре там, где стена сходилась с чердачным потолком. Он открыл ее и обнаружил глубокий стенной шкаф длиной во весь отсек. Пригнувшись, Дугал забрался в шкаф и выяснил, что он может там гулять почти в полный рост. Он обрадовался, хотя пещера была ему пи к чему, и начал раскладывать рубашки по ящикам темного комода. Он погладил скос потолка на уровне своей головы. Побелка осыпалась под его пальцами. Он спустился позвонить Джинни. У нее было занято.
Линолеум в его комнате был сделан под паркет и глянцевито лоснился. На обширном пространстве пола островками располагались три вышитых коврика - два маленьких и один побольше. Дугал набросал понемногу одежды в каждый островок и протащил их по сияющему полу к гардеробу. Он отомкнул свою пишущую машинку и прибрал все вещи так, как это делала для него Джинни в его студенческие годы в Эдинбурге. Однажды, на последнем году тамошней жизни, они любовались на корабли в Литских доках, и она сказала: "Я, пожалуй, перегнусь через перила. Опять у меня с желудком не в порядке". Ее болезнь только начиналась, но он и тогда не выказал никакого сочувствия. "Джинни, все подумают, что ты пьяная. Выпрямись". Проболев немного, она прекратила называть его "кривуленком", озлобилась и стала называть "свиньей бесчувственной" и "гаденышем". "Тебя я люблю, а болезней терпеть не могу", - говорил он. Но в то время он иногда еще кое-как навещал ее в больнице. Он защитил диплом и прослыл в пивных легкомысленным, ибо не был националистом. Джинни на год перенесли защиту, и он провел этот год во Франции, а потом в Лондоне, где жил в Эрлс-Корте и вконец растратился, поджидая Джинни.
Почти месяц он изо дня в день бывал в Челси, обхаживая бывшую актрису и певицу Марию Чизмен, которая в свое время выступала на пару с теткой Джинни.