На другое утро, когда я увидела, как она чистит на дворе кастрюли и ходит в своих растоптанных башмаках меж грядами, в сердце мое закрался ужас. Она могла бы облечься в пурпур и золото, могла бы жить в особняке, увенчанном башнями, не хуже, чем у здешнего доктора. Но, то ли боясь, как бы ее не сглазили, то ли из бескорыстной преданности, которая сродни любви к чистому искусству, она предпочитает всему этому свой коричневый фартук и растоптанные башмаки. И нет сомнения в том, что она будет вознаграждена. Она завладеет отелем Штро. Она победоносно отторгнет земли до самого моста и за мостом. Ей будут принадлежать кафе, бассейн, кинотеатр. Все торговые ряды на рынке будут принадлежать ей, а потом она умрет на алой постели под балдахином с золотой бахромой, подле позолоченных часов, шкатулок с деловыми бумагами и бесполезной склянки с лекарством.
Словно чувствуя это, трое постояльцев, еще не покинувших отель Штро, пришли к фрау Люблонич узнать, найдутся ли у нее номера и какую она просит цену. Цена была вполне умеренная, и для двоих номера сразу нашлись. Третий в тот же вечер укатил на своем мотоцикле.
Всякому приятно быть на стороне победителя. Наутро я видела, как двое, перебравшиеся из отеля Штро, преспокойно завтракали под каштаном у Люблонич. Герр Штро, немного протрезвевший, стоял в дверях своего заведения и смотрел на них. Я подумала: почему он не плюнет на нас, ведь ему все равно уже нечего терять. Мысленно я снова увидела позолоченные часы высоко в сиянии заката. И хотя я еще сердилась на этого человека за то, что он за мной подглядывал, я испытывала вместе с тем высокомерное презрение и глубокую жалость, жгучее торжество и холодный страх.
Для зимы печальные подходят сказки *
Жил человек у самого кладбища. Звали его Селвин Макгрегор, и был он чудесный парень, даром что не без греха по части выпивки.
- Ну и жилье у тебя, Селвин!
- Подопрись посошком на дорожку, золотко.
- Вот так, Селвин!
- Письмо-то завтра принесут. А завтра-то письмо придет.
- Ох, уж этот мне Селвин Макгрегор!
- Как первое число, так мне письмо. Как мне письмо, так первое число.
- Ну ты же и хват, Макгрегор. Ладно, налей, только поменьше.
- Да подопрись как следует, путь-то долгий!
- Нет, Мак, я пошел. Ну и жилье у тебя - там, понимаешь, кладбище, тут развалюха церковь, а кругом колючей проволоки понавертели, да кто сюда к тебе полезет!
- Короче, со свиданьицем!
- Будем здоровы, мистер Макгрегор. Распоследний голодранец - и тот сюда ночью не сунется. Нет, вот как угодно, а колючую проволоку я не одобряю.
- Словом, первого деньги будут.
- Селвин, мне все ж таки пора, а то смеркается.
И так оно шло тринадцать лет: Селвину было двадцать пять, а стало тридцать восемь. В двадцать пять его комиссовали из армии, а в тридцать восемь он жил да поживал в своей лачужке, в зарослях возле развалин пасторского дома. Но и до кладбища доходили письма из Эдинбурга, и первого числа каждого месяца он ходил менять чек на деньги.
- Вечер добрый, мистер Макгрегор.
- Привет, привет, сейчас обоим налью.
- Мистер Макгрегор, мы вас прямо-таки просим: вы ведь примете участие в нашем концерте?
- Это в середине-то месяца?
- Брось, Мак, ну что тебе стоит побренчать на пианино.
- В середине месяца я буду созерцать.
- Мне больше не надо - ладно, самую капельку, - хватит, хватит, мистер М.
- Со свиданьицем!
- В общем, твой номер за тобой, Селвин.
- Я же говорю: не-а.
- Мистер Селвин, вы же начисто свихнетесь от меланхолии. Хорошенькое у вас соседство!
- За обоюдную удачу!
К середине месяца у Селвина каждый раз кончались деньги. Он мучился от жажды и держал дверь на замке, явись ты к нему хоть с обедом на подносе. Ел он что ни попадя, все больше брюкву, а иной раз хлеб или обед, оставленный на приступочке. Двадцать пятого числа он снова открывал двери, подзанимал до первого, принимал гостей и выставлял бутылку.
А все десять дней с середины месяца до двадцать пятого Селвин Макгрегор молча сидел у окошка и созерцал могилы.
Тетка Селвина снимала квартиру в Уорриндерском районе Эдинбурга. Когда-то в таких квартирах обитал зажиточный люд, да и теперь там кое-кто сидит на полных сундуках, хоть виду и не подает.
- Да, район уж не тот, что был! - говаривала тетка Селвина лет двадцать кряду. Но приди к ней кто-нибудь и брякни: "Да, район уж не тот, то ли дело раньше было", и она тут же заявляла:
- А по-моему, ничего подобного.
Тетка-то и слала Селвину по чеку в месяц: ведь мать Селвина была валлийка, а чем же мальчик виноват, коли у него мать из Уэльса, а стало быть, либо тронутая, либо прожженная лентяйка. Вот и сын такой же, да не по своей вине.
Незачем так уж особенно расписывать тетку Макгрегора: как там на ней сидел темно-синий костюм или что вот, мол, личико у нее было сухое и строгое, а вокруг глаз или там у рта - сеточкой лопнувшие прожилки. Все это исчезло под землей - где, как говорил Селвин, только и есть что разложение, - а темно-синий костюм достался сиделке.
Словом, она умерла. А за месяц-другой до того заявилась к Селвину в его лачугу возле кладбища. Была она в коричневом костюме, чтобы попусту не таскать темно-синий. Взяла и съездила к Селвину Макгрегору. А он как раз не созерцал, и дверь была настежь.
- Тетушка Макгрегор! Ну-ка, рюмочку с дороги, что значит не пью, а самую капельку. Вот так, ай да тетушка!
- Селвин, - сказала она, - дела твои идут все хуже и хуже.
- Хуже, чем что? Хуже, чем куда? Чем куд-куд-куд-куда?
Селвин заквохтал, а она засмеялась. Не могла она всерьез сердиться на Селвина.
Словом, она умерла и отказала ему сколько-то там деньжат. Селвин поехал ее хоронить, а холода стояли зверские. Он, понятно, по случаю зверских холодов запасся фляжкой. А надо вам знать, что Селвин не на шутку верил в воскресение мертвых: неужели же он хотел оскорбить тетку Макгрегор, просто подзаправился, чтоб не мерзнуть у могилы, вот и все. Ну, слегка покачивался, так было о чем говорить!
- Праху прах...
- Эдакий-то племянничек у мисс Макгрегор! Вот тебе и на!
- Да как ему не стыдно, ведь отцову сестру хоронить приехал. Господи, чего же это он делает?
Селвин поднял горсть земли. Ну поднял, посмотрел-посмотрел на эту горсть и улыбнулся. И гроб стоит ждет, и люди стоят ждут. Священник ему покивал, дескать, ладно, чего там, сыпь землю-то на гроб, а Селвин возьми и кинь ее через плечо, вроде как дома щепотку соли. А потом оглядел всю честную компанию, да так и засиял, будто сейчас скажет: "Будем здоровы!", "Со свиданьицем!" или что-нибудь еще похлестче.
- Бедная мисс Макгрегор. Единственный-то родственник, ох, бедняжка она.
А вскорости Селвин получил письмо от теткиного поверенного насчет завещания. Чтобы не ломать голову, Селвин попросту отписал: "Приезжайте повидаться после двадцать пятого". А покамест он занялся созерцанием. Двадцать шестого в дверях Селвина показался поверенный, такой свежий мужчина в темном пальто. Селвин подумал: вот, ей-богу, какой лапушка поверенный, а вдруг он привез живые деньги, надо по этому поводу заранее тяпнуть.
- Будьте как дома, - сказал Селвин и достал второй стакан.
- Кх, - сказал тот.
- За надежду, - сказал Селвин.
А потом поверенный и говорит Селвину:
- Вам известно завещание мисс Макгрегор?
- Помнится, - объявил Селвин, - вы мне что-то об этом писали, да мне было недосуг прочесть.
Ну, тот и зачитал завещание, а как дошел до слов "моему племяннику Селвину Макгрегору", остановился, поглядел на Селвина и давай дальше: "...при условии, что он будет следить за своим здоровьем".
- Узнаю тетеньку, - сказал Селвин. - Вот была женщина, правда, мистер...
- Браун, - сказал тот. - А второй поверенный - мой компаньон мистер Харпер. Вы с ним найдете общий язык. Итак, когда вы отсюда переезжаете?
- Сразу после смерти, - сказал Селвин.
- Ну-ну, мистер Макгрегор, тут у вас нездоровая обстановка. В завещании сказано...
- Ну и пес с ним, с завещанием, как говорится, - сказал Селвин и похлопал мистера Брауна по плечу. Мистер Браун поневоле заулыбался: виски разогрело ему нутро, и вообще ему понравилось, как говорится: "Ну и пес с ним, с завещанием".
- Куда ж я денусь, здесь у меня работа, - прибавил Селвин.
- А что у вас за работа, мистер Макгрегор?
- Я созерцаю разложение.
- Ну-ну, мистер Макгрегор, это нездоровое занятие. Лично я не желал бы ставить вам палки в колеса, но мой компаньон мистер Харпер - он, знаете, у нас человек долга. А мисс Макгрегор - наш старейший клиент, и она всегда тревожилась о вашем здоровье.
- Лей, не жалей, подливай да опрокидывай, - сказал Селвин.
- Всех благ, мистер Мак. Ваше здоровье, сэр.
- Передайте Харперу, - посоветовал Селвин, - что я здоров как бык и работаю как вол.
- Какой-то у вас тощий вид, мистер Макгрегор. По-моему, тут у вас все-таки нездоровая обстановка.
Селвин сыграл ему на фортепьяно и спел песню. "О мать моя, - пел он, - стели постель. Поуже мне стели..."
- Очень мило, - сказал поверенный, когда Селвин допел. - Прямо-таки замечательно.
- Я и есть музыкант, - сказал Селвин. - А кое о чем другом Харперу даже и знать не обязательно.
- Ах, вы уже и меня хотите разложить, это не выйдет. Вы же сказали, что вы искусник по части разложения?