До конца каникул я думала о нем как о "Бэзиле" и, задавая вопросы, внимательнее обычного прислушиваясь к разговорам окружающих, составила себе представление о его личной жизни. "Дороти... - прикидывала я, - ...и Бэзил". Я думала о них, покуда перед моим мысленным взором не возникали их комнаты на втором этаже. Во время чая я вертелась около взрослых и, чтобы навести разговор на Бэзила и Дороти, рассказывала нашим гостям, как мне проверяли зрение.
- Мать который год прикована к постели, и ведь у нее огромное состояние. Да что ей проку от него?
- А мисс Симондс может быть наследницей - с больным глазом?
- Наследство достанется ей. Он получит только то, что ему причитается по закону.
- А говорят, он получит все. Как опекун.
- Кажется, миссис Симондс все завещала дочери.
Бабушка сказала:
- Лучше бы разделила наследство...
- ...поровну между ними, - сказала тетя. - Куда справедливей.
Я часто разыгрывала в уме сцены, как брат с сестрой, выйдя из комнаты матери на узкую лестничную площадку, скрещивают взгляды в безмолвной битве за наследство. Мутные глаза Бэзила ничего не выражают, но он изъясняется тем, что выбрасывает вперед голову на красной шее; Дороти отвечает винтовым движением головы вверх в сторону и сверканием единственного глаза за зеленым окуляром.
Меня отправили примерять новые очки для чтения. Я захватила булавку. Проверяя очки, я держалась с ним дружелюбно. Он, видно, хотел положить руку мне на плечо и все водил ею по воздуху, но не решался. Дороти спустилась сверху и возникла перед нами, как раз когда рука парила. Он прервал парение, поправив дужку очков у моего уха.
- Тетя велела проверить их хорошенько, когда буду примерять, - сказала я. Это дало мне возможность оглядеть переднее помещение.
- Они же только для занятий, - сказал Бэзил.
- Нет, я иногда их и так ношу, - ответила я. Через дверь я видела маленькую контору, затененную деревом в проулке. Там стоял зеленый сейф, столик со старой пишущей машинкой, а у окна письменный стол, на котором лежал гроссбух. Другие гроссбухи стояли...
- Чепуха, - сказала Дороти, - такой здоровой девушке, как вы, очки вообще не очень нужны. Для чтения, чтобы не испортить глаз, - еще может быть. Но носить их так...
Я сказала:
- Бабушка просила узнать, как ваша мама.
- Слабеет, - ответила она.
Я взяла за обычай обворожительно улыбаться Бэзилу, когда проходила мимо по дороге в магазин. Это очень часто бывало. И тогда он стоял в дверях, дожидаясь моего возвращения, а я на обратном пути смотрела на него, как на пустое место. Мне было интересно, долго ли он будет терпеть, чтобы его обольщали и тут же, через десять минут, щелкали по носу.
Перед ужином я бродила по переулкам, прохаживалась вокруг дома Симондсов, пытаясь представить себе, что происходит внутри. Однажды в сумерки хлынул дождь, и я решила, что имею право спрятаться под деревом у подслеповатого окошка их конторы. Моя голова была выше подоконника, и я увидела фигуру, сидевшую за столом. Скоро, подумала я, фигуре придется зажечь свет.
Через пять долгих минут фигура поднялась и повернула выключатель у двери. Это был Бэзил, его волосы почему-то казались розовыми. Вернувшись к столу, он нагнулся и вынул из сейфа пачку бумаг, скрепленных большим зубастым зажимом. Я знала, что сейчас он вытащит из пачки один лист, и это будет очень важный, волнующий документ. Как будто читаешь знакомую книгу: все знаешь наперед, но не можешь пропустить ни слова. Он вытащил длинный лист бумаги и держал перед собой. На той стороне листа, которую я видела в окно, было напечатано на машинке, а последний абзац - написан от руки. Бэзил положил этот лист на стол рядом с другим. Я прильнула к стеклу, приготовившись помахать ему рукой и улыбнуться, если он меня заметит, - и крикнуть, что прячусь от дождя, который глухо шумел вокруг. Но он не сводил глаз со своих двух листов. Рядом лежали другие бумаги, я не могла разглядеть, что на них. Но я была уверена, что он упражнялся на них в письме и что он подделывает завещание.
Потом он взял ручку. Как сейчас слышу гул дождя, ощущаю его запах и капли, падающие с сука мне на макушку. Он поднял голову и посмотрел на улицу. Казалось, его взгляд устремлен на меня, на то место между окном и деревом, где я прячусь. Я замерла и прижалась к стволу, как беззащитный зверек, желая слиться с дождем, корой, листьями. Но тут сообразила, что уже темнеет и мне он виден гораздо лучше, чем я ему.
Он подвинул к себе промокашку. Потом макнул перо в чернила и начал писать внизу листа, то и дело сверяясь с бумагой, которую вынул из сейфа. Когда за его спиной медленно отворилась дверь, я похолодела, но не удивилась. Будто смотрела кино по знакомой книге. Дороти кралась к нему, а он, ничего не слыша, все выводил и выводил слова. Дождь лил, ни с чем не считаясь. Она воровато заглядывала зеленым окуляром через его плечо.
- Что ты делаешь? - сказала она.
Он подскочил и прикрыл свою работу промокашкой. Она жгла его единственным глазом - правда, я видела не глаз, а только темно-зеленое стекло, вкось направленное на Бэзила.
- Составляю счета, - сказал он, поднимаясь и спиной заслоняя бумаги. Я увидела его руку, отведенную назад и мечущуюся между листками.
Я промокла до нитки и вся тряслась. Дороти навела свой глаз на окно. Я шмыгнула в сторону и всю дорогу до дому бежала.
На другое утро я сказала:
- Я попробовала читать в этих очках. Все расплывается. Теперь мне придется нести их назад?
- Как же ты не заметила...
- ...когда примеряла их в магазине?
- А там темно. Что, придется мне их нести?
Я отнесла их к Симондсу в тот же день.
- Утром я попробовала в них читать, и все расплывается. (Правда, сперва я измазала их кольдкремом.)
Дороти появилась в мгновение ока. Она посмотрела одним глазом на очки, потом на меня.
- Запорами не страдаете? - спросила она.
Я молчала. Но чувствовала, что в своих зеленых очках она видит меня насквозь.
- Ну-ка наденьте, - сказала Дороти.
- Ну-ка примерьте, - сказал Бэзил.
Они дудели в одну дудку. Получалась какая-то ерунда - ведь я собиралась разузнать, что между ними выйдет после истории с завещанием.
Бэзил дал мне что-то прочесть.
- Сейчас хорошо, - сказала я, - а когда утром пробовала, все расплывалось.
- Примите-ка слабительное, - сказала Дороти.
Я хотела поскорее убраться, но брат сказал:
- Раз уж вы здесь, давайте-ка для верности еще раз посмотрим.
Он выглядел нормально. Я вошла за ним в темный кабинет. Дороти включила свет. Оба выглядели нормально. Вчерашняя сцена в конторе понемногу теряла убедительность. Читая таблицу, я думала о Бэзиле уже как о "мистере Симондсе", о Дороти - как о "мисс Симондс", робела перед их авторитетом и чувствовала себя виноватой.
- Как будто бы все правильно, - сказал мистер Симондс. - Впрочем, подождите минуту. - Он достал несколько цветных диапозитивов с буквами.
Мисс Симондс злорадно сверкнула на меня глазом и с видом умывающего руки начала подниматься по лестнице. Она явно поняла, что я потеряла для брата всякую привлекательность. Но у поворота лестницы она остановилась и снова стала спускаться. Подойдя к полкам, она принялась передвигать пузырьки. Я продолжала читать. Она перебила меня:
- Бэзил, мои глазные капли. Я их утром приготовила. Где они?
Мистер Симондс вдруг воззрился на нее так, словно творилось что-то несусветное.
- Подожди же, Дороти. Дай мне закончить с девочкой.
Она взяла коричневый пузырек.
- Я ищу глазные капли. Зачем ты все переставляешь? Мои ли это капли?
Я обратила внимание на правильную фразу "мои ли это капли?" - не в меру правильную, почудилось мне. Пожалуй, брат с сестрицей и в самом деле странные, противные типы; одним словом, дрянь.
Она подняла пузырек и уцелевшим глазом читала наклейку.
- Да, это мои. На них мое имя, - сказала она.
Темные люди, Бэзил и Дороти, дрянь, одним словом. Она ушла наверх со своими каплями. Брат взял меня за локоть и поднял со стула, забыв о своих диапозитивах.
- Глаза в порядке. Марш! - Он вытолкнул меня в магазин. Когда он отдавал мне очки, его мутные глаза были расширены. Он показал на дверь. - Я человек занятой, - сказал он.
Наверху раздался протяжный крик. Бэзил рывком распахнул передо мной дверь, но я не тронулась с места. А Дороти все кричала наверху, кричала, кричала. Бэзил закрыл лицо руками. Дороти вышла на поворот лестницы, крича, согнувшись пополам, зажав здоровый глаз обеими руками.
Я начала кричать, когда пришла домой, и мне дали успокаивающее. К вечеру все знали, что мисс Симондс накапала в глаз не те капли.
- Теперь она совсем ослепнет? - спрашивали одни.
- Доктор сказал, надежда есть.
- Будет следствие.
- Он у нее и так бы ослеп, - говорили другие.
- Да, но боль...
- Чья ошибка, ее или его?
- Джоан была при этом. Джоан слышала ее крики. Нам пришлось дать ей успокаивающее...
- ...чтобы она успокоилась.
- Но по чьей вине?
- Обычно она сама составляет капли. У нее диплом...
- ...диплом фармацевта, представляете?
- Джоан говорит, на пузырьке было ее имя.
- Кто написал его на пузырьке? Вот в чем вопрос. Это определят по почерку. Если мистер Симондс, ему запретят практиковать.
- Фамилии на этикетках всегда писала она. Бедняжка, ее исключат из списка фармацевтов.
- У них отберут лицензию.
- Я сама брала у них глазные капли не далее как три недели назад. Если б я знала, что может случиться такое, ни за что бы...