- Это Тамарка-то? - Кент в свежей футболке с портретом римского папы. - Шулер! Среди всех нас, джентльмены, - первый кандидат на виселицу. Держу пари, что он имеет неплохой доход от мачжонга.
Вокруг жадно пищали москиты.
- Мухи зимой к покойнику, - высказался Козюльский.
- Это не настоящие мухи… - Кент отмахивался от них пальмовой ветвью. - Организмом как-то дико чувствовать, что вокруг зимы-холода нет. Может еще будут морозы? Как, бугор?
- Не знаю, - ответил Мамонт. - Я здесь ненамного дольше тебя живу. Сезон дождей точно будет. Дождики, тропические.
- Дождики - это ерунда… Вот ведь заграница, а какой только водки нет. "Кристалл", "Ерофеич", "Смирнофф" какой-то. Даже "Столичная" есть. Звериный оскал капитализма. Дома-то и не знал, что она разная бывает, водка и все… А вы знаете, мужики, что японцы пьют? Горячее. Ссаки называются! Во, не верит!.. Из чайника фарфорового горячим пьют и зубы полоскают. Я сам пил - ссаки и есть. - Кент с неуловимой мгновенной виртуозностью извлек из гитары остренький металлический пунктир китайской мелодии:
"Куда исчез ваш китайчонок Ли?.."
Здесь, нА берегу, усилиями Чукигека появился "памятник" Белоу. Чукигек вкопал в песок бревно с грубо вытесанным сверху лицом. На этом самом месте Мамонт и высадился впервые на берег острова.
"Чего празднуем? Земля вокруг собственной оси еще раз повернулась. Глупо как-то ждать радости от нового оборота Земли."
- Эх, гармонии нет, гармонии, - подал голос Козюльский.
Мамонт на мгновение оцепенел от этих удивительных для Козюльского слов. Тот сидел невдалеке, грыз семечки в тени гигантских папоротников. По-праздничному зачесанные на лысину, пряди волос. Красное, В прожилках, носатое лицо - совсем без щек, узкое, как лезвие топора. Козюльский был уже слегка в подпитии.
- Эх, гармошки нет! - опять повторил он. - Бабу тронешь - горя схватишь, - закричал он вдруг, - поведут тебя на суд. Впереди гармонь играет, сзади выблядка несут.
- Во! Видали сыновей гармонии. Двух мудаков, Сальери и Моцарта, - остывая от изумления, пробормотал Мамонт.
- Ну что, группа товарищей! - Он достал черную бутылку кубинского рома с голой грудастой негритянкой на этикетке. - Откупорить шампанского бутылку?.. Иль перечесть "Женитьбу" Фигаро? Вопрос излишний для вас, так мне кажется. С надвигающимся Новым Годом! Простого нечеловеческого счастья вам. За всех беглецов от действительности!
- Вот и наливай, - Протягивая кружки, отовсюду, как черви, полезли "беглецы". Сквозь праздничные белые рубашки просвечивали жалобные наколки. - А то стоишь как на картинке этот… Илья Муромец перед кирпичом.
Невольно он заметил, как по-разному пьют мизантропы, сколько в этом индивидуального. Пенелоп - ,героически подбоченясь, вместе с перекошенным, загодя жадно разинутым ртом, это производило странное впечатление. Козюльский смотрел в стакан мрачно, как в раскрытую могилу. Чукигек, похоже, водки вообще боялся, но пытался это скрыть.
- Эх и вонюч! - с непонятным удовлетворением произнес кто-то.
- Точно, ссаки, - Кент плюнул в костер, сорвал росший над головой цветок лимона, закусил.
Мамонт поднес к лицу стакан, передернулся от запаха спирта, ударившего в нос. Выпил, обжигаясь, стал ловить в кипятке вареного попугая.
- Я вчера кино смотрел, - заговорил Кент. - Как японские колхозники с бандюками воевали. Семерых зеков наняли, чтоб урожай не сдавать. Хорошая постановка.
- Ты же языков не знаешь. На каком языке кино-то?
- А я и не заметил. Признаться, пьян я был, джентльмены, как святой Бонифаций… Потом опять принял, там же в кино, - бутылку пальмовой водки. Главное, дальше не помню, потом вроде как очнулся, смотрю - где-то двух партнерш нашел, половых.
- Смотри, не перегни свою палку, - проворчал Мамонт.
- Тамарка же их сейчас и доставит. Сурприз! Пусть каждый спросит себя: а что я сделал для сексуальной революции?.. Чем мы хуже хиппи? У них свободная любовь полагается.
- Совсем ты эпикуреец, как я подозреваю. Красный Омар Хайям, - пробормотал Мамонт.
Так и не опьяневшие и недовольные этим, мизантропы угрюмо ели салат из папоротника, сидя вокруг большой деревянной лохани.
- Гениальный салат. Сам создал, - радовался своему произведению Чукигек. Он долго и тщательнее всех готовился к Новому Году. - Уж полночь близится, а Германа все нет? - ухмыльнулся он.
Эта цитата не нашла отклика, все продолжали мрачно жевать.
- Подарки ждете? - наконец, спросил Мамонт.
- Организм выпивки просит, - сипло сказал кто-то.
- Где же Тамарка? Вдруг утонул… Вот гад, враг народа!
- Нету канака. Где Тамарка, где водка?.. Волокита, бюрократизм! - Демьяныч закипел, надолго, сопровождая свои речи непрерывным слитным матом. - Нашли кого за водкой посылать, чурку. Черт нерусский! Урод лагерный.
Потом достал из костра головню и наконец замолчал, злобно раскуривая дешевую филиппинскую сигару-чаруту.
Мамонт, уставившись на угли костра, почему-то вспомнил сегодняшний странный мутный сон.
Из моря, рядами, выходят какие-то люди, даже существа. Голые, гладкие, без лиц, без признаков любых половых органов. Существа- кругом. Все говорят в один голос. Кажется, одно и то же. Что же они говорят. Он пытается сказать что-то свое, даже крикнуть, но не может: что-то залепило глотку. Но было еще что-то?.. парад. Нечто вроде парада. Шеренги людей-манекенов. Портреты с лицами-блинами. - "Идти поперек - это спасение! - приходит вдруг в голову. - Спасение от чего?" Он таранит строй, твердый упругий монолит. Лозунги. Лозунг - "Все люди - сестры!" Кто же они - мужики, бабы? - "А вдруг я такой же! - Лихорадочная мысль. Он поспешно цапает себя между ног и ощущает только гладкое ровное место. - Вот сволочи!"
"Яйца где? Куда яйца дели, гады!?" - кричит он.
Какое облегчение почувствовал Мамонт, проснувшись и поняв, что ничего этого не было. Какие-то неясные туманные проблемы исчезли, как… - "Как сон."
"И все - таки кто они были - мужики или бабы? Приснится же такое."
- Кто здесь в снах разбирается? - заговорил он. - Это к чему, когда баба снится?
Рядом шевельнулся Пенелоп, с надеждой вглядывавшийся в розовый по - вечернему океан:
- А мне вчера жаба приснилась.
- Царевна?
- Да вроде нет…
- Были б деньги, я этот остров завалил бабами, - Это, конечно, Кент. - Деньги без баб могут появиться, а бабы без денег- никогда.
Сейчас, лежа на прохладном песке и глядя вверх, в небо, Мамонт вспомнил с каким восторгом узнал в юности о Цыганской звезде - звезде странников.
"Странствовать захотел, гондурас!.. И те, кто смотрит на Цыганскую звезду, становятся вечными бродягами и мечтателями… Примета. Какой идиотизм!"
- Главное - наяву не жениться на лягушке, - кажется, это сказал Чукигек. - А вы знаете, что только из-за Козюльского немцы войну проиграли? - Пацан немного опьянел.
Совсем пьяный Козюльский согласно кивал, нерасчетливо широко кивая головой. Остальные угрюмо молчали.
- Слушайте вот, - продолжал Чукигек. - Пошел партизан Козюльский в деревню - похмелиться. Узнало об этих планах гестапо и всю самогонку зверски выпило. Обиделся тут партизан Козюльский, пошел к железной дороге и со злости все гайки на грузила отвинтил. А тут эшелон шел, как назло, с сапогами для немецкой армии. Пошел весь эшелон с сапогами под откос. Посмотрел на все это партизан Козюльский и придумал хитрую хитрость: за ночь все сапоги пропил. Утром Гитлер хватился, а сапог-то и нету. Звонит тогда Гитлер Сталину. Слушай, Сталин, - говорит. - Надо на Индию идти, а из-за тебя дело стоит, планы партии, национал- социалистической, планы народа срываются. Как же моя доблестная армия босиком до Индии дойдет? Опять же срам перед Европой. Босяками задразнят. Пожалел тут Сталин Гитлера да и говорит: иди в лес, к партизану Козюльскому. Пришел тот в лес, видит: сидит партизан Козюльский на дубу, в красной рубахе, махорку курит, самогон пьет. Говорит тут Гитлер: прости, что беспокою, партизан Козюльский, только надо мне на Индию идти, а из-за тебя планы партии, планы… В общем, хрен дойдешь. Дело стоит. Тут стыдно стало партизану Козюльскому, налил он Гитлеру стакан и говорит: как же мне было, Гитлер, не пропить твои сапоги, когда твое гестапо не дало мне похмелиться? Развел тут Гитлер руками, повесил голову и говорит: Видно не судьба мне в Индию съездить. Опрокинул стакан, заплакал да и пошел прочь, домой. А дома с горя женился, а потом отравился, конечно. Так и проиграл Гитлер войну, а если б не обидел Козюльского, то и до Индии бы дошел, конечно.
- Говорил гандону, давай построим самогонный аппарат, - странно отреагировал Демьяныч. Осталось непонятным, кого он имел в виду.
- Правильно, - Все кивал пьяный Козюльский. - Кушать нечего было. И самогон, да!.. Один тоже все рассказывал, спорил, думал - умный и все равно помер потом. Лучше на рожу свою посмотри. Рассказываешь, а рот у тебя, как куриная жопа.
- А я на него смотрю и думаю, как хорошо, что не всех людей уважать обязательно, - непонятно кому сказал Чукигек. В последнее время он тоже все чаще покрикивал на пожилого белоруса.
- Понял? - продолжал бормотать Козюльский. - Это тебе не рупь тридцать. Меня за рупь тридцать не купишь - только за тридцать рупь. За тридцать рупь можно.
- Смотрите, - закричал вдруг Чукигек, указывая пальцем.
И сразу же Мамонт услыхал звук двигателя. В океане зигзагами мотался луч прожектора. Вот звук стал почему-то удаляться, и вдруг двигатель истерически завыл, зазвенел, снова стремительно приближаясь.
- Сейчас на берег заедет! - сказал кто-то обречено. - Вот те и подарки!