91
Ленясь отвечать, он только пожимал плечами.
- Закомплексованый ты, что ли? Ффу!..Сын энкавэдэшника! - разоблачительно ткнув в него лакированным розовым ноготком, обозлилась тогда Горюнова. - Фу! Фу! Фу!
И села, собравшись, кажется, ещё здесь, у него на коленях, и порыдать нетрезво, выжидая,
когда он начнёт её утешать -
и - вот - тогда-то - произойдёт - то - за - чем - она - сюда - собственно - и - примчалась - вверх - по - ступеням - на - своих - копытах - недопудрив - розового - длинного - свежего - носа - по - первому - же - зову -
великодушно.
Цахилганов потянулся до неприличия откровенно. И Горюнова вмиг поняла, что сцены утешения не будет.
- …Это у вас наследственное, - сухо заметила она, резиново напрягаясь. - У детей кагэбэшников.
- У кого?
- У детей!
Цахилганов смолчал.
- Я тебе как психолог говорю, и как социолог, - не унялась она и презрительно сощурилась. - У меня, между прочим, готова кандидатская по элите советского периода… Я бы ещё в прошлом году защитилась. Если бы не дети.
92
- …Ну и что же такое, наследственное, у нас - детей? - обернулся он всё же к Горюновой.
- Ну-у - психологический банальный приёмчик такой: сначала - расположить к себе. А потом - резко - по морде! - раздосадованная и оттого совсем уже некрасивая, она гневно дышала ему в глаза. - Это у вас - наследственно-про-фесси-ональное!
- Как-как? Професси..? - удивился он с непосредственностью дебила.
- …ональное! - подсказала она по-учительски прилежно.
- У нас?! Ты что-то путаешь, крошка. Хотя, был среди нас когда-то один… Да, Митька Рудый…
Мусоропровод всё же отозвался в нём и подыграл магазинной сигнализации самую малость.
Горюнова моргала. Она в толк не могла взять, о чём это говорит Цахилганов.
- …Расположить - а потом ударить! - повторила она на всякий случай: для ясности. - Хлестнуть. Резко.
- Если мой отец, энкавэдэшник, кого и хлестал, то - меня. В частности, за детские пьянки, - холодно заметил он, отстраняясь: от близкого её дыханья пересыхали глаза. - А ещё - за патлы, чтоб ты знала.
И - за - то - что - в - восьмом - классе - юный - Цахилганов - обкурился - анашой.
Он согнал нарядную надувшуюся Горюнову с колен
- и ему стало спокойней.
Он хотел быть в своём прошлом
- без неё.
Цахилганов сменил запись
- включил снова Вечнозелёную.
93
Откинувшись к спинке кресла, он опустил веки,
чтобы не видеть её нахальной молодости
и глупого животного временного здоровья,
принимаемого ею, должно быть, за вечное.
- …Мой отец, энкавэдэшник, как ты изволила выразиться, хлестал меня офицерским ремнём! - с удовольствием припомнил Цахилганов только для самого себя.
И усмехнулся, забавляясь:
- А это было не так уж и больно! Хотя все думали, что страшнее наказанья для меня, долбодуя, нет на свете…
Зато когда слабенькая, сердобольная бабулька хлестала его, походя, в сердцах, резиновой своей авоськой - м!м!м!!! - вот что как раз и было больней всего на свете,
- но - об - этом - в - доме - так - никто - и - не - догадался…
Да. Его очкастая дальнозоркая бабуля в кривых нитяных чулках добросовестно исполосовала,
исхлестала вкривь и вкось,
доблестно излупила
своими резиновыми сетчатыми авоськами -
красными, синими, зелёными -
всё его беспутное детство
и даже не менее беспутную юность!..
- Кто тебя, собаку, портьфейном поил до двух часов ночи?
- Не знаю я никаких поильцев собак.
- Ну, дождёшься ты у меня. Вот скажу отцу - он тебя ремнём выдерет, гуляку!
…И как только он вытерпел эту школу мужества? Бабкину школу мужества на дому?
Однако авоськи бодрили. Ум, норовивший сосредоточиться целиком в области чрезмерно подвижных юных чресел, они взбивали
и довольно быстро гнали вверх,
к голове.
На краткое, впрочем, время.
И всё же - Цахилганов благодарен… Благодарен бабуле за добросовестный чистейший резиновый посвист
на фоне сдавленного, собственного, подросткового воя!
94
- …А ведь я всегда, при том при всём, очень хорошо учился, Горюнова! - вздохнул он. - Не в пример твоему мужу. Если судить по прогнозам погоды, учился он прямо-таки скверно… Ты ещё здесь? Отправляйся. Там дети без тебя, своей беспутной мамы, сильно плачут -
и - жалобно - стонут - быть - может…
(Фортепианное соло без сигнализации).
- Им же лучше - сидеть с порядочной свекровью, а не со мной, такой скверной! Такой аморальной! - настойчиво кокетничала Горюнова.
- Как-как? - тупо удивился Цахилганов. - Ам…?
- …оральной! - быстро подсказала Горюнова.
Цахилганов неодобрительно покачал головой.
Он не любил, когда женщины пробуждали в нём нижайший цинизм, и злился оттого на них, а не на себя.
- Это - так педагогично, так даль-но-видно, - не слышала и не понимала она его ленивой, тяжёлой и пошлой забавы. - Держать детей подальше от нынешних матерей. Очень дальновидно.
- Хм… Даль, но - видно… Уже - лучше. Немного лучше, Горюнова! - одобрил Цахилганов, грубо хлопнув её по плечу.
- А я лучше, так и быть, здесь протрезвею! Чтоб меня из семьи не выгнали! - голос её, шершавый и яркий, как только что треснувший арбуз, от большого количества коньяка обрёл ещё и сочную крепость крюшона. - Поживу несколько часов кряду в твоей наследственной роскошной кагэбэшной квартире! Как будто я не исследовательница пороков номенклатуры, а самая настоящая, привилегированная сноха душителя демократических свобод! Вживусь тут, у тебя, в образ. А вдруг мне понравится?
- Ого! Ну, ты, чувиха, размечталась!
95
Горюнова раскинулась на подушках, как после парилки, весело подрыгала розовыми ногами -
и расстегнула сразу две верхних пуговицы платья,
одним рывком,
она делала вид, что блаженствует.
- Да, да! Ведь если меня, пьяную, выгонят сейчас из семьи, - кокетливо угрожала она, - мне придётся поселиться у тебя, дядька! Вот к этому я сейчас и попривыкаю. А ты - к этому готов? Будь готов! - запустила она в него подушкой, потом - другой. - Будь!.. Будешь? Будешь всегда готов? Или нет? Отвечай!
- Помолчи хотя бы минуту, - поморщился Цахилганов, уклоняясь. - Иначе я окончательно решу, что училась ты не на душеведа, а на душегуба. Ты мне мешаешь сейчас. Помолчи…
Крутилась бы, и вертелась, и купалась бы ты
в звуковых волнах,
без слов, Горюнова!
И не выводила бы ты лучше Цахилганова из его обжитого, немного печального усложнённого симфоджаза -
музыкального продукта приятной духовной дезориентации.
Но Горюнова перебила все его мысли -
три дня назад.
- А у тебя есть "рак"? "Рок-анти-коммунистический"? Я хочу слушать "рак". Немедленно. Ты поставишь?.. Поставь! Кому сказано?!
96
Горюнова кинулась на него, будто бешеная, и принялась стискивать шею Цахилганова с неимоверной силой, обеими руками.
- А ты был в Америке? - душила она его остервенело. - Или во Франции? А?
- Был. На всех этих кладбищах духа - был, - кашлял он. - Отпусти…
- А меня ты возьмёшь туда с собой? На кладбища? - спрашивала она.
И звук её поцелуев был таков, как если бы с цахилгановской шеи отрывали затем присосавшиеся медицинские банки.
- Никуда и никогда, - сипел он.
- А вот если с тобой? А если с тобой я поступлю так, как твой коммунистический чекистский папашка - со свободой? - она придушила его не на шутку, с новой силой. - А?.. Ну, что тогда, дядька?
Мрачный Цахилганов посопротивлялся немного. Он отбивался и вырывался из её упрямых розовых рук, пережимающих насмерть адамово яблоко.
- Да что вам свобода - Дездемона, что ли? - натужно хрипел он.
А - что - пожалуй - удавит - он - её - всё - же - англо - американскую - белокурую - свободу - как - Дездемону - успешно - удавит - в конце - концов - чёрный - мавр - то - есть - негр - со - своими - джазовыми - избыточными - биоритмами - некий - The - Suffering - Negro - и - поделом - быть - может - и - всё - быть - может - предвосхитил - и - предрёк - иносказательно - для - всех - западных - белых - этот - некто - Шекспир - из - совсем - совсем - никчёмных - англичан - не - умеющих - даже - подковывать - блох - в - отличие - от - русских…
- Уйди прочь, Горюнова!