Изо всех домов во всем городе выходили люди и вливались в толпы темно-синих граждан, шагающих по улицам столицы в бодром ритме утренней мелодии, которую подхватили фабричные гудки, клаксоны машин, звон трамваев и трели милицейских свистков на перекрестках.
Полина в скромном синем платье, напевая что-то про себя, таращила глаза в старое тусклое зеркало, подводила карандашом. Казенно обставленная комната - ни одной яркой краски, черные кожаные кресла и диван, непокрытый овальный стол посередине, на серванте военная фотография отца с черной ленточкой в углу.
Хлопнула дверь, Полли тотчас сгребла косметику в ящик комода и прикрыла сверху. Вошла мать.
- Где опять до утра была? - без выражения спросила она.
- На дежурстве.
Мать, не глядя на нее, прошла по комнате. Полли как бы невзначай зашла с другой стороны стола.
- Иди сюда!
- Ну не начинай опять, мам…
- Шалава! - мать взмахнула ремнем, пытаясь достать ее через стол. Она в бессильной ярости металась вокруг стола, опрокидывая стулья. - Ты понимаешь, что меня с работы снимут?! Двор пойду мести, и то если метлу доверят! Как я могу людьми руководить, если в своем доме шпионку вырастила?..
Полли задела локтем вазу, та упала и со звоном разбилась. И с этим звуком обе замерли на полудвижении, глядя на осколки.
- Ой… - запоздало сказала Полли.
Мать бросила ремень, присела и молча заплакала, опустив голову.
- Извини, мам… - растерянно сказала Полли. - Я же не нарочно… - она осторожно подошла ближе. - Так лучше даже - новую купим. Хоть что-то новое будет…
- Я после отца… за десять лет ни налево, ни направо не посмотрела ни разу!..
- Ну не надо, мам… - Полли коснулась ее плеча. Мать тотчас метнулась, пытаясь поймать ее за руку - та едва успела отскочить.
- Чего тебе не хватает, дрянь ты неблагодарная? Для чего я тебя растила, чтоб ты трусами из-под юбки сверкала? Мало я тебя била, надо было до кровавых соплей пороть, чтобы дурь вышибить! Где твое барахло американское? - она распахнула шкаф, стала выбрасывать на пол ее вещи. - Где ты его прячешь? Пожгу к черту, голой на улицу выгоню!..
- Все, мам, мне пора, - Полли подхватила сумочку и юркнула к двери.
- Куда?! - мать опередила ее. - Только через мой труп выйдешь! Ну, иди! - она распахнула дверь и легла на пороге.
Спускавшиеся по лестнице соседи удивленно смотрели на эту сцену.
- Перестань, мам! Вставай!
- Ну, давай! Перешагни через родную мать!
Полли бросилась обратно в комнату, открыла окно и запрыгнула на подоконник.
- Полька, стой! Стой, разобьешься!..
Однако девушка по узкой приступке уже добралась до пожарной лестницы и спустилась вниз.
- Лучше не возвращайся! - крикнула мать из окна. - Под дверью ночевать будешь!
В коридоре поликлиники около процедурного кабинета сидела длинная очередь. Открылась дверь, вышел пациент, болезненно потирая уколотое место, тотчас поднялся следующий.
- Минуточку! - остановила его медсестра, заметив подбежавшую Полину. - Проходите, девушка!
Очередь слабо зароптала.
- Спокойно, граждане! - сурово прикрикнула медичка. - Не на базаре!..
- Счастливая ты, Полинка, - вздохнула она, собирая шприц в кабинете. - Ну почему так - одним все, а другим только голые задницы с утра до ночи? Не поверишь - в лицо никого не помню. Штаны спустил- здра-асьте, Иванов, давно не виделись! Так и буду всю жизнь с задницами разговаривать…
Полли, перекинув через ширму синюю юбку, предложила:
- Пойдем с нами на Бродвей! Сто раз ведь звала.
- Ты что!.. - испуганно замахала та. - Я так не смогу…
Дверь распахнулась, из кабинета танцующей походкой вышла Полли - в цветастой блузке, короткой юбке с разрезом и ботинках на "манной каше". Очередь, разинув рот, проводила ее глазами по коридору.
- Следующий! - строго окликнула медсестра. - Спокойно, граждане! Не в цирке!
Мэлс издалека увидел на улице Горького у Елисеевского магазина толпу зевак.
У витрины стояли стиляги, среди них уже знакомые Мэлсу со вчерашнего вечера: пухлый очкарик, девчонка с кукольным личиком - огромными изумленными глазами и крошечным ртом, долговязый сутулый парень и Полли. Они резко выделялись среди одноцветной толпы не только пестрыми нарядами, но и громким, преувеличенно эмоциональным разговором, и преувеличенно свободными жестами, и особой, вихляющей во всех суставах походкой. И хотя они не обращали ни малейшего внимания на устремленные со всех сторон любопытные, удивленные, осуждающие взгляды, понятно было, что присутствие зрителей в этом театре необходимо.
Мэлс шагнул вперед, в полосу отчуждения между кругом зевак и стилягами. Те обернулись к нему.
- Оп-па! - в восторге развел руками долговязый. - Гляди - сам пришел!
- Чуваки! Ножниц никто не прихватил? - спросил очкарик. - Вернем должок?
- Да у него и так стричь нечего.
- С паршивой овцы - хоть шерсти клок!
Стиляги заржали.
Мэлс и Полли смотрели в глаза друг другу.
- Привет, - сказал он.
- Привет, - ответила она.
- У них отношения!.. - ахнула кукла, в ужасе распахнув и без того круглые глаза.
- Была замечена в порочащих связях!.. - замогильным голосом откликнулся долговязый.
- Ты не простыл? - заботливо спросила Полли. - Мне показалось, ты вчера немножко оступился…
- А мне показалось, ты вчера что-то потеряла… - он протянул на ладони деревянного человечка.
- Да у них роман!.. - догадалась кукла.
- Товарищи, мы присутствуем при зарождении большого светлого человеческого чувства! - прокомментировал очкарик.
Полли посмотрела на талисман, потом на Мэлса. Молча взяла, завязала шнурок на шее.
- Могла бы спасибо сказать…
Она шагнула к Мэлсу, положила руки на плечи, приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы.
- Полли, не делай этого, отравишься! - замахал руками очкарик. - Ответственно предупреждаю, как будущий врач!
Долговязый торопливо закрыл ладонью глаза кукле:
- Деточка, тебе рано на это смотреть.
- Спасибо, любимый… - нежно сказала Полли, отстранившись, и пошла к своим.
- Полли, как зовут этого интересного молодого человека? - кокетливо спросила кукла.
- Понятия не имею, - равнодушно ответила та, пожимая плечами.
Остолбеневший Мэлс остался за спинами потерявших к нему всякий интерес стиляг.
Старичок с клюкой и бутылками в авоське остановился перед стилягами.
- Бесстыжие! - гневно погрозил он клюкой. - Разврат тут развели посреди улицы! Сидели бы в подворотне, людей постыдились! Ржут, как лошади, патлами трясут, тьфу! Вот за это мы воевали? - ткнул он в них клюкой. - Для этого Москву защищали, чтоб такие обезьяны по улицам шатались?
Стиляги тотчас вытянулись по струнке, виновато повесив головы, как двоечники. Как только старичок, продолжая бормотать что-то под нос, двинулся дальше, долговязый пристроился за ним, пританцовывая, ступая нога в ногу, передразнивая каждое движение. Следом - очкарик, кукла, Полли и все остальные. За старичком тотчас выстроилась длинная очередь. Он глянул на витрину, и все так же подслеповато склонились вбок, он полез в карман и пересчитал на ладони мелочь - остальные тоже. Прохожие смотрели на процессию даже с другой стороны улицы, кто смеялся, кто осуждающе качал головой.
Мэлс сорвался с места и вклинился в очередь следом за Полли. Старичок свернул в дверь магазина - очередь втянулась следом и двинулась вдоль длинных прилавков. Продавщицы едва сдерживали смех, зажав рты ладонями. Старичок наконец обратил внимание на общее веселье, недоуменно покрутил головой, оглянулся - стиляги тотчас расступились, вдумчиво разглядывая кто витрину, кто товар, кто потолок.
Полли обернулась и увидела рядом Мэлса.
- Слушай, что тебе от меня надо?
- Ты позвала - я пришел, - беспечно улыбнулся он. - Провожу время с Пользой.
- Ты всегда такой настырный?
- Я не настырный. Я целеустремленный…
К бордюру, сигналя, подкатил шикарный открытый "паккард". Высокий красивый парень с самым высоким коком и самым длинным галстуком перемахнул на тротуар, торжественно открыл дверцу, и из машины выскочил ярко-зеленый от морды до обрубка хвоста боксер в проволочных очках на тесемке.
- Хелло, Фред!
- Хелло, чуваки! - стиляги ритуально поздоровались.
- Капитал! - Полли посвистела, присела на корточки и чмокнула пса в мокрый нос. - Здравствуй, Капа! Какой ты сегодня стильный!
- Ну что, чуваки, в "Кок"? - скомандовал Фред. - Там встретимся!
Часть стиляг отправилась дальше пешком. Кукла села на заднее сиденье "паккарда", долговязый просто перевалился через край, свесив наружу длинные ноги в оранжевых "тракторах", Фред сел за руль. Очкарик в театральном поклоне распахнул перед Полли дверцу.