Коля Раевский происходил из шляхетского рода. Выселены, как инсургенты. Дед его принял участие в самом первом Польском Восстании и пал в деле при Бродах. Бабка - в дороге на Москву (а несчастных везли без теплой одежды в открытых телегах) простудилась и умерла на руках первенца своего. Отношение к "москалям" можно представить…
Тем не менее Николай Раевский (старший) дал прекрасное образование детям своим и не препятствовал в выборе суженых.
Молодым Раевским путь в армию был, конечно, заказан и братья Раевские окончили Московский Университет. После ж описанных мною несчастий войска "открылись" для "шляхтичей.
Наука в ту пору "перешла на военные рельсы" и математик Раевский стал офицером Артиллеристского Управления.
Университетское образование - не чета нашей казарме и Коля вскорости выделился из общей массы своими талантами. Сразу после Прейсиш-Эйлау он подал рапорт, в коем предлагал создать научную группу по… исследованию порохов.
По его хитроумным расчетам вышло, что артиллерия может стоять за траншеями и бить прямою наводкой! При едином условии, - она должна пользоваться не "черным" порохом! (Тут надобно понять одну вещь, - в то время не знали другого пороха, кроме "черного"! Даже понятия не было "черный"! Сей рапорт был сравним с предложением "не пользоваться в быту белой солью", иль "не красить белья синей синькой"!)
Но по Колиным выкладкам вышло, что бертолетова соль может дать больший импульс ядру и так далее. Не вдаюсь в рассуждения, - важно лишь, что рапорту дали ход и к описываемым событиям, нас интересовала не сама бертолетова соль, но - хлорное производство и технологии получения соли промышленным образом.
Как только в России были получены мои кальки, граф Аракчеев отдал приказ строить завод по производству хлора в Воскресенске - в ста верстах от Москвы. Выгоды Воскресенска состояли в том, что он был рядом с Москвой, водой и фарфором. Причем, последнего иностранца в этих краях видели ровно полтысячи лет назад. Да и тот был - монгольский нукер.
(Кстати, - вражьи шпионы по сей день не ведают, где мы производим Имперский Хлор. Я, хоть и числюсь Создателем моей Службы, начинал я не в безвоздушном пространстве!)
Забегая вперед, доложу - "хлорный" порох не оправдал наших надежд. Да, он обладает большей метательной силой в сравнении с "черным", но…
Нам не удалось добиться "зернения" смеси. (Иными словами, - сей порох неравномерно горит и отсюда возникает сильный разброс.) Во-вторых, - хлорные продукты горения разрушают оружейную сталь. (Знаменитые "Пушки Раевского" отливались из особой "хромистой бронзы" при расчете на полсотни зарядов, веся при этом… полтонны!) И, наконец, - самое страшное. Окислы хлора действуют отравляюще на орудийный расчет. Без слов…
Я познакомился с Колей в 1811 году, возглавляя работы в Дерптском Университете. (Коля отвечал за баллистическую экспертизу и прочее.) Мы сошлись с ним на самой близкой ноге и дружба сия укрепилась со временем.
Когда наступила Отечественная, мы все ушли на фронт и… Мы с Колей получили генеральские звания с разницей в месяц. Вместе держали Курганную Высоту (он - Пушками, я - в траншеях перед этими самыми Пушками), - он прикрыл огнем мою задницу, а я - не пустил к нему кавалеристов противника…
После одного такого сражения полагается потом всю жизнь друга - водкой поить. Мы и - поили…
После Войны все смеялись, - вы как ниточка за иголочкой: "Где Бенкендорф, там и - Раевский, где Раевский, там - Бенкендорф!" И это при том, что Коля - поляк, а я - немец…
Это - серьезный вопрос. Его дед воевал с моим дедом. На руках Бенкендорфов (вне сомнений) есть Кровь Раевских, а Раевские в свое время кончили не одного Бенкендорфа. По всем понятиям мы должны ненавидеть друг друга. Но…
Возможно, - нам повезло и мы успели получить хорошее образование и поглядеть мир до нашей встречи. Не исключаю, - здесь сработало правило: "Враг моего врага - мой друг!" У поляка Раевского и остзейца Бенкендорфа пред глазами был столь явный враг, что старое отошло на второй план. (Под сим врагом я имею в виду - … не только лишь якобинцев.) А кроме того…
В октябре 1812 года старый Николай Раевский готовился встречать лягушатников хлебом-солью, когда к нему прибыл его старший сын - генерал Раевский.
Раевский-младший спросил у отца:
- Почему вы еще не уехали? Француз входит в Москву, а вы - даже не собраны!
Раевский-старший отвечал сыну:
- Мы ждем спасителей и освободителей… А ты…?
Мой друг долго смотрел на отца, а потом тихо вымолвил:
- Моя жена - русская. К Дому ее - пришла Беда. А Дом ее ныне - мои отпрыски. Такие же шляхтичи, как их Отец. И - Дед… Когда настанет их час, они по всем шляхетским обычаям пойдут защищать родимую матушку, беря пример с их родителя - шляхтича. Ты же сам меня выучил шляхетскому Гонору!
Отец ничего не ответил. А сын собрал жену и детей и увез их от наступающего противника.
Согласно преданию, старый Раевский долго смотрел вслед старшему сыну, а потом кликнул младшего из своих сыновей (кстати - Анджей Раевский был видным членом якобинской Ложи иллюминатов) и сказал ему:
- Собирай женщин. Мы уезжаем. К родне - в Нижний Новгород. Пока я жив - Раевские не пойдут брат на брата…
Старый поляк умер в 1820 году в объятиях двух своих сыновей - генерала от артиллерии (будущего сенатора) и профессора Московского Университета (вольнодумца и якобинца). Дети его были по разные стороны баррикад, но так и не пошли "брат на брата.
Я всегда поражался, как до хрипоты спорили братья Раевские практически обо всем, как ругались они и даже - хватали друг друга за грудки… А потом шли вместе пить чай и воспитывать детей и племянников. Они говорили между собой:
- Пусть дети слушают и рассудят - кто прав. Мы - оба за Правду и желаем, как - лучше!
Да… Это - не все. Попытки использовать "хлорный" порох пусть и не по прямому его назначению продолжались и после Победы. Под мои "патронатом" в Дерпте стала работать "Комиссия по порохам", в кою вошли весьма многие - от старшего Гесса со старшим Тотлебеном, до шведа Гадолина, немца Вольфрама (этот - эпистолярно) и ваших покорных слуг - Бенкендорфа с Раевским.
В ту пору казалось, что с нашей Победой мы пришли в Новый Мир - без Крови и Войн… Уже через пару лет из Комиссии выделилась "группа редких металлов", коя в годы Войны создала рецепт "хлорной бронзы". Некое время они работали тайно и с этим связаны проблемы авторства: тот же Вольфрам открыл свой металл раньше Тангстена, но по согласию меж русским и прусским штабами не публиковался об этом. На двадцать лет задержались публикации великого Гадолина…
Мне кажется, что мы вступаем в странную пору, - когда о все более великих открытиях будет узнавать все меньше людей… Иной раз - позавидуешь ученым Средневековья, - они же все знали! А тут - иной раз выдумываешь что-то этакое, что уже сто раз придумано… А такие, как я - еще и руки-ноги повыдергают, чтоб ты этого не придумал, да не сравнялся в том - с их Империей!
Второй группой стало "отделение порохов". Его возглавил Ваня Тотлебен. Выяснилось, что даже "черный порох" горит иной раз по-разному, - в зависимости от типа селитры. Стали заниматься селитрой и вскоре началось производство "селитры нового типа" - на основе аммония.
"Аммонийные" пороха (в отличье от черных) дают гораздо большую дробящую силу и Ваня предложил их использовать в качестве начинки для ядер. (В ходе подавления Восстания в Польше нами впервые были применены "осколочные фугасы" - на базе аммонийной селитры.) Впрочем, для такой цели "аммонийные пороха" слишком капризны и требуют много "восстановителя" - например, той же нефти. Во время одного из таких испытаний заряд сработал не вовремя и…
Я принес в дом Тотлебенов одну лишь фуражку… Ванина жена так и осела, увидев ее, а сын его и Наследник молча взял фуражку отца и хрипло сказал:
- Я говорил, я просил его… Шутки с порохом, - те ж игры с Нечистым. Добром они не кончаются…
Я еще тогда рассмеялся и удивился:
- Но ты ж ведь и сам - хотел стать таким, как отец! Ты же этому учишься!" - а юный Эдик Тотлебен с горечью отвечал:
- Нас учат взрывать мосты, дамбы и пирсы. Я сам только что сдал все экзамены по мостостроению и доподлинно знаю, - где "сердце любого моста". А теперь представьте себе, что давеча я пришел на учебный мосток, стал вязать там заряды и чувствую - он, как - живой… У него и вправду есть Сердце. У него и вправду - Душа! А я - все равно, что - Палач…
Пришел домой, рассказал все отцу… Он еще рассмеялся, задумался и сказал, - "Вот приеду с очередных испытаний, тогда и обсудим. Может быть тебе не стоит быть взрывником…" Обсудили… Это все равно что - Перст Божий!
Меня будто холодом обдало. Не верю я в этакое… Точнее, - Верю всем Сердцем, что этакое - неспроста!
Может и вправду: мосты с крепостями - живые? Может и они испытывают такую же боль, как и мы? И им (как и нам!) сводит Сердце, когда они видят людей с пороховыми зарядами?!
Может быть, - Господь через Эдика пытался достучаться до Ваниного сознания… Предупредить его. Остеречь. Не знаю…
Только я сразу же перевел Эдика из взрывников на курс инженерной фортификации. Господь дважды - на повторяет!
Я вышел из лазарета Ларре в ноябре 1807 года и нам в посольстве выделили комнату в "секретарском гареме.
В первый же вечер к нам постучали и на пороге появился молодой человек смазливой наружности и весьма томного вида:
- Владимиг Нессельгоде - к вашим услугам", - и уставился на меня с таким видом, будто я задолжал десять рублей и уж сто лет, как не отдал.