Но Марианна была воинственной лишь по необходимости да порыву души, а по натуре она очень женственна и стремится к миру, но не к войне, и к братству всех народов земли. Марианна и ваш Иван - символы нашего общества "Франция - СССР".
- А у нас такое же общество дружбы называется "СССР - Франция", - сказала Наташа. - За сто пятьдесят лет твоя страна пережила пять оккупации, а моя - три. Четырежды Париж оказывался в руках неприятеля. Москва - один. Между 1812 и 1941 годами именно вы, французы, держали мировой рекорд по убитым на войне. После Великой Отечественной этот печальный рекорд перешел к нам. Так разве нужна нашим народам новая и всеуничтожающая война?..
* * *
Перед свадьбой Катрин они поехали в Саргемин за матушкой Мадлен.
- Пускай он согреет ваше сердце… - сказала Наташа, бережно опуская на плечи матери Марселя пуховый оренбургский платок.
Матушка Мадлен лукаво улыбнулась:
- Мне будет тепло и спокойно, если согреется одинокое сердце моего сына… Ты не знаешь, доченька, в чьей власти согреть сердце Марселя?
Наташа с трудом сдержала слезы. Сколько лет уже минуло с той поры, когда ей вот так же, с материнской лаской, говорили: доченька…
Поколебавшись, Марсель предложил:
- Расскажи маме о нашем Франсуа.
- Мой внук тоже надумал жениться?
- Нет, мама, - возразил Марсель. - Пока еще нет. Но речь идет о твоем сыне. О нашем несчастном Франсуа…
Наташа говорила медленно, стараясь подбирать в своем небогатом лексиконе наиболее точные и емкие немецкие слова:
- Я познакомилась с ветераном минувшей войны Елизаветой Ивановной Алексеевой. Она была офицером медицинской службы и летом сорок третьего года сражалась на Курской дуге. Эта женщина рассказала мне о благородном поступке и гибели молодого солдата немецкой армии. Он был француз и его звали Франсуа. По описаниям женщины этот солдат очень похож на нашего Франсуа. Когда ты, Марсель, приедешь к нам в Белоруссию, мы после очередной партизанской встречи в Юрьеве отправимся на место гибели Франсуа и привезем горсть той земли, в которой он погребен вместе с нашими советскими солдатами.
Матушка Мадлен повернулась к Наташе:
- Расскажи, доченька, как погиб мой Франсуа?
- Как герой, - ответила Наташа. - Немецкие "тигры" прорвались на фланге тридцать седьмой гвардейской дивизии. Группа раненых и военфельдшер Алексеева, которые были в овраге у небольшого ручья, оказались на территории противника.
Сначала к оврагу вышла немецкая похоронная команда. В этой команде был и Франсуа. Он гуманно отнесся к раненым советским солдатам: отдал им свои сигареты и запас еды.
Но появился эсэсовский офицер и приказал расстрелять раненых. Это был офицер из дивизии "Райх", которая потом расстреляла и сожгла Орадур.
Молодой солдат Франсуа заслонил собой раненых. Офицер СС угрожал пистолетом - Франсуа отнял у него пистолет. И эсэсовец ударил кинжалом в сердце Франсуа. А военфельдшер Алексеева последним патроном, который оставался в ее нагане, убила эсэсовского офицера.
- Что сталось с женщиной и ранеными? - спросила матушка Мадлен.
- Их расстреляли.
- Но кто же тогда рассказал тебе?
- Та женщина, которую расстреляли, - ответила Наташа. - Ее расстреляли не до смерти, не совсем, и она жива.
- Я немножко побуду одна, - проговорила матушка Мадлен и, тяжело переваливаясь на ослабевших ногах, направилась к себе в спальню.
Несколько минут все в домике молчали, потом Наташа почувствовала, как беззвучно плачет в соседней комнате матушка Мадлен. Зашла к ней, положила руку, на сухое старческое плечо.
- Спасибо, доченька, - сказала мать Марселя и Франсуа. - Когда кто-нибудь скорбит и плачет молча, такой плач на расстоянии может услышать лишь очень хороший человек…
Забеспокоился Марсель:
- Тебе нельзя так расстраиваться, мамочка! Приляг, отдохни и успокойся…
- Мой отдых будет долгим, как бесконечность, - возразила матушка Мадлен. - Зачем же сейчас удлинять эту бесконечность? Мы немедленно, все вместе, едем на кладбище советских военнопленных, в коммуну Валлеруа.
Ты знаешь, Марсель, нашего потомственного шахтера Амилькара Зеннони? Его шахту закрыли и он стал самодеятельным скульптором. Выставку его работ показывали в Минске. Из твоей, доченька, Белоруссии Амилькар привез хатынской земли, положил ее в могилу ваших советских людей и построил над этой могилой свой знаменитый "Реквием". Немедленно едем на кладбище Валлеруа!
Такого надгробия Наташа еще нигде не видела и, потрясенная, остановилась перед братской могилой.
…Из самой могилы протянулись к небу и в сторону Родины, на Восток, бетонные руки солдат.
Не сразу привыкла Наташа к этому памятнику, но первое впечатление было жутким.
После долгого молчания матушка Мадлен положила на могилу красные розы и белые хризантемы из своего домашнего цветника.
Опять помолчав, сказала:
- Я раньше думала, будто эти руки, изваянные нашим Амилькаром, - только руки тех русских, которые остались в нашей земле со времен войны. Но вы посмотрите внимательно: вот эта рука… И эта… Приглядитесь, дети мои, внимательнее: это же руки моего младшего сына! Моего Франсуа!..
* * *
Торжественно играла музыка. На ковер перед новобрачными Катрин и Жаком летели цветы.
Французская свадьба была такой же, как наша, исключая отдельные детали и добавляя вместо них искрометный, но в то же время деликатный французский юмор и местный парижский колорит.
Сразу после торжества молодожены отправились в свадебное путешествие. Ветер дальних странствий увлек новобрачную пару в экзотические африканские места.
Марсель откровенно признался Наташе:
- Устал я от возложений цветов на могилы и свадебных хлопот. А главное, утомленной выглядишь ты. Давай поедем к морю, на мою виллу в Ницце. Будем отдыхать. И - никаких воспоминаний, проблем, нервотрепок - только отдыхать! Солнце, море, горы, чудесная природа - и мы.
- Хорошо, - согласилась она. - Будем только отдыхать.
- И я с вами, - попросился Франсуа.
Он закончил институт, никак не мог устроиться на работу и временами чувствовал себя неприкаянным.
Кольнув взглядом сына, Марсель вопросительно посмотрел на Наташу. Она ласково провела ладонью по густым, как у отца, волосам юноши:
- Ну, конечно же - можно. А ты научишь меня подниматься в горы?
- О, мадам! - заулыбался Франсуа. - Если вы пожелаете, я научу вас ходить по облакам. Эта совместная прогулка…
- Поможет нам убедиться, что Ты - неисправимый фантазер, - усмехнулся Марсель, дружески хлопнув сына по плечу. - Но ты, надеюсь, не думаешь, будто мы отправимся в Ниццу на каком-нибудь из придуманных тобой облаков?
Франсуа ответно хлопнул отца по плечу:
- Спасибо, па! Я так боялся, что ты лишишь меня счастливой возможности поухаживать за твоим авто и собрать в дорогу необходимые вещи.
- Можешь взять свою Каролину.
- Еще одно спасибо, па. Но мы поссорились, хотя, впрочем, до отъезда еще столько часов и минут…
- И секунд! - заключил разговор Марсель.
В Ницце были море, золотой и бархатный сентябрь, и горы сказочной, почти нереальной красоты. Марсель откровенно ликовал:
- Что может быть прекрасней моря и этих Альп?
- Смотря для кого… - Наташа грустно прищурила глаза: - Для меня - леса и хлебные поля моего Смолевичского района. И хойникские сосны. И наша с тобой Плисса… Но у каждого из нас своя Родина - высшая из Матерей…
Все дни пребывания в Ницце они ждали и боялись главного разговора. Он состоялся как бы двумя половинами, незадолго до ее отъезда.
Оставив на вилле Франсуа и Каролину, они возвращались в Париж, попутно наведавшись в исторический замок Иф, из которого бежал на волю граф Монте-Кристо.
Они стояли на площадке у замка, а внизу, совсем недалеко, набегали волны Средиземного моря.
Марсель решительно выпрямился и тихо сказал три заветных слова:
- Я тебя люблю.
- И я тебя…
- Любовью сестры? - с надеждой и давнишней горечью спросил Марсель.
- Нет. Просто я тебя люблю.
…За два дня до Наташиного отъезда они побывали в "русском" ресторане "Максим". Официант в подчеркнуто "русской" рубахе принес им уху с растегаями, картошку с селедкой, бутылку смирновской водки и пару крохотных мазков черной икры. На сцене лихо плясали и громко, с подкрикиваниями, пели подчеркнуто "русские" цыгане. Наташа поморщилась.
- Тебе не нравится? - обеспокоенно спросил Марсель.
- Здесь пахнет фальшью и нафталином наших дореволюционных времен.
Они ушли из подчеркнуто "русского ресторана "Максим". У станции метро "Монмартр", на углу, крутилось огромное колесо лотереи "Мсье-дам" - "Дамы и господа". Из динамика раз за разом механический голос кого-то настойчиво убеждал: "Сегодня четверг - день удач, скорее купите билет, поставьте на любую цифру и цвет, и можно выиграть будильник или килограмм сахара".
Наташа купила билет и выиграла… игрушечную бутылку шампанского.
- На счастье, - протягивая выигрыш Марселю, сказала она.
Марсель откупорил игрушечную бутылочку, дал отхлебнуть из нее Наташе и выпил оставшееся шампанское.
Они зашли в маленькое кафе. У входа девушка за монетку пыталась узнать свою судьбу, положив руку на вытертую до блеска бронзовую ладонь механической гадалки.
Марсель заказал эльзасское свадебное вино, которое недавно пили на бракосочетании Катрин и Жака, и две чашечки кофе. Вместе с ними официант принес крошечные, величиной с конфету, эклеры и две порции "тысячелистника" - этот торт у нас называют "наполеоном".
Наташа взглядом указала на цветы в изящной вазе: