"Страшная картина немецко-фашистских зверств выявилась по освобожденному району. Фашисты расстреляли, сожгли живыми, замучили около 9 тысяч человек. 7 тысяч юношей и девушек угнали на каторгу в Германию. 26 деревень района сожжены. Разрушены и уничтожены все предприятия местной промышленности, три МТС и два совхоза, 38 школьных зданий, 16 клубов и изб-читален, 8 библиотек, 14 медицинских пунктов.
Сразу после освобождения района начали работу райком партии, райисполком, райком комсомола…"
Невелики по численности населения Смолевичи да и весь район, а сколько горя в себя вместили!
Поредевшие шеренги бригады "Смерть фашизму" выстроились перед Смолевичским райкомом партии. Среди оставшихся в живых Марселя не было.
Демин спросил тогда своего разведчика Кислова:
- Когда видел друга в последний раз?
- За три дня до прорыва блокады.
Каждому бойцу и командиру бригады торжественно были вручены медали "Партизану Великой Отечественной войны", после чего секретарь райкома Довгаленок обратился к награжденным:
- Низкий поклон вам и спасибо, дорогие товарищи, за верную службу Родине. Вечная память и слава павшим героям! Запомним братство боевое на всю оставшуюся жизнь!
На всю оставшуюся жизнь…
Помолчав, Григорий Демьянович будто себе, а не сотням людей, доверительно сказал:
- Воевали мы трудно, и жизнь на разоренной родимой земле восстанавливать тоже будет трудно. А хлеба-то нынче какие… Комиссар отряда товарищ Зубко, выйти из строя! Назначаетесь директором совхоза имени Ленина. Приступайте к исполнению своих обязанностей!
- Когда?
- Сейчас.
- Разрешите обратиться к комиссару бригады?
- Обращайтесь, - кивнул Довгаленок.
- Иван Прохорович, - совсем по-штатскому и просительно заговорил Зубко. - Ты, дорогой, сейчас командуешь бригадой, вот по старой дружбе и подмогни! Все тут повыжжено, разорено, убито, а хлеб как переспеет, осыплется в землю, а не в закрома зерном уйдет. Христом-богом тебя молю, отдай моему совхозу две пары коняг со сбруями и четыре повозки, из моего отряда верни пожилых людей…
Комиссар бригады Дедюля, словно впервые, изучающе оглядел Зубко и поинтересовался:
- А я у тебя тех людей из совхоза забирал? Ты вроде бы пришел к нам в бригаду из Минска?
- Война их забрала, - миролюбиво продолжал Зубко. - Отдал бы еще две бочки бензина - зачем они в твоем бригадном хозяйстве?
- Да-а, - вместе со всеми партизанами удивился Дедюля. - Быстрехонько, Михал Никоныч, перековал ты свой меч на орало… Пятерых дедов, кто постарше, тебе отдам - на племя. Но лошадей и повозки… - Дедюля глянул на секретаря райкома и махнул рукой. - А, черт с тобой, грабитель, бери!
* * *
Ночью бригаду подняли по тревоге: с юга-востока пробивалась из лесов к Смолевичам окруженная группировка врага…
В то лето три Белорусских и Первый Прибалтийский фронты наступали на огромной территории и на сотни километров в глубину. Стремительно и успешно развивалась операция "Багратион", и забурлили по Белоруссии "котлы": Витебский, Бобруйский и самый большой по масштабам "котел" - Минский, где находили бесславный конец четвертая армия вермахта, соседние с ней части и соединения. Эта же четвертая армия победным маршем прошла по Франции и Польше, через истерзанную Белоруссию, а три года спустя она уничтожалась на белорусских просторах, позором и бесчестьем завершая свой путь.
Теперь уже гитлеровцев беда потянула в леса, но как же они были в них беспомощны и трусливы! Впрочем, окруженные иногда слепо и напролом устремлялись на запад почти с такой же осатанелостью, но далеко не с тем настроем, с каким в сорок первом они перли на восток. В таких случаях пленных оказывалось меньше, а уничтоженных врагов - больше.
Главные силы наших войск преследовали противника, завершая разгром группы армий "Центр". Но больших и малых "котлов" оставалось все еще много, а войск в нашем тылу для их ликвидации не хватало, оттого и потребовалась помощь партизан. Отряд имени Кутузова был подчинен отдельному саперному батальону 33-й армии. Командовал им молодой статный майор Максимов: на запыленной гимнастерке у него сверкали эмалью боевые ордена. Майору Максимову также придавались артиллерийская и минометная батареи, дивизион "катюш" и авторота.
По данным авиаразведки в лесах у деревни Белые Лужи скопились крупные силы противника. Когда сводный отряд приближался к деревне, из леса был открыт беспорядочный огонь. Комбат Максимов вскочил на оседланного коня, поднял над собой руку с белым носовым платком. Демин попытался остановить комбата, но тот возразил:
- Они же окружены в нашем глубоком тылу, сопротивление бесполезно! - И поскакал к лесу.
Перестрелка утихла, потом из чащи отстучала длинная очередь, и комбат упал с коня. Война продолжалась, и враг, даже будучи окруженным, не перестал быть врагом…
По лесу нанесли штурмовой удар наши Илы. Тысячные толпы гитлеровцев четырежды высыпали на хлебное поле и рвались на запад с отчаянием обреченных. Захватчиков изничтожали огнем в упор из пулеметов и автоматов. Неся огромный урон, поредевшие толпы откатывались в лес, и там их кромсала авиация, "катюши", ствольная артиллерия, минометы. За все, что творили на нашей земле, оккупанты расплачивались тогда сполна. Немногие, кто уцелел из той окруженной группировки, сдались в плен. Побоище у деревни Белые Лужи утихло.
Лес был густо завален убитыми и военным снаряжением, истерзанное ржаное поле за деревней темнело черными оспинами воронок, между которых, будто вывернутые гигантским плугом, бугрились трупы в серо-зеленых и черных мундирах.
- Мы отсюда уйдем, а завтра по летней жаре тут не продохнешь, - посетовал ротный Титов. - Зараза по жителям может пойти - за что им еще и эта вонючая маета?
Немного подумав, Демин решил:
- Ими, завоевателями, земля наша и так загажена. Сами, кому в плен подфартило угодить, эту падаль и соберут… Под конвоем твоей роты. Да чтоб по-быстрому! Одни - под яму овраг приспособят: лопатами разживешься в деревне. Другие - падаль туда соберут.
Убитых гитлеровцев зарыли в овраге, рядом, на траве, положили раненых; опасливо поглядывая на партизан и свежезасыпанную яму, они молчали.
Услышав команду, пленные уходили строиться о колонну, не оглядываясь, не проявляя к своим раненым никакого сочувствия.
- Мои ребята взяли генерала. Фамилия его Рихерт. Чего-то капризничает и ругается… - доложил Демину ротный Титов.
- Старый знакомый! - нахмурился Демин. - Командовал 286-й охранной дивизией. Матерый каратель. Да как же он в крови людской не захлебнулся! А ну давай поглядим ему в глаза…
В генеральском мундире, со всеми орденами и регалиями, Рихерт величественно стоял на лесной опушке. Рядом, в тени деревьев, лежали немецкие раненые.
- Хильфе! - протянул к Демину перевязанную руку немолодой гауптман. Лицо у него заросло густой рыжей щетиной, глаза болезненно щурились.
Шедший сзади Вигура и тут успел сказать свое:
- Калi лютавау, то вочы былi як у воука, а калi отвечаць, то як у савы .
Не обращая внимания на раненого гауптмана, Демин, не моргая, глядел на Рихерта тяжело и недобро, а тот ловко приставил к глазу монокль и на русском языке заносчиво заявил:
- Я не желаю беседовать с бандитом. Требую беседовать с равным по чину генералом и транспортировать меня к нему в соответствии с моим чином и занимаемой должностью. Мой автомобиль…
- Я тебе покажу бандита!
Демин шагнул к Рихерту, тот испуганно попятился. Разделяя слова, Командир убедительно говорил:
- Потопаешь… сука… пешком… Понял?
- Яволь. Так точно, - закивал генерал.
- Ахтунг! - хрипло скомандовал Демин. - Кругом! Ша-гом… марш!
Семнадцатого июля сорок четвертого по Садовому кольцу и улице Горького в Москве прошли пятьдесят семь тысяч гитлеровцев, плененных в ходе операции "Багратион" нашими победоносными войсками и нашими белорусскими партизанами. Среди двенадцати генералов, которые возглавили этот марш позора, был и Рихерт.
Последний раз встретился Демин с подсудимым Рихертом на заседании Военного трибунала Минского военного округа. Но та встреча могла и не состояться, ибо последним для Демина чуть было не стал июльский день после побоища у деревни Белые Лужи.
…Деревянной походкой генерал Рихерт пошагал за колонной военнопленных, которая, удаляясь, пылила по проселочной дороге. И тут испуганно крикнул Вигура:
- Абярнись, Командир!!
Демин обернулся и прямо перед собой увидел гауптмана: в здоровой руке у него зловеще чернел парабеллум. Но тут же пистолет выпал на траву, а в грудь гауптмана бесшумно вошла финка, подрагивая наборной рукояткой. Мгновения спустя гауптман замертво рухнул наземь.
* * *
Вигура и тут не смолчал:
- По вачах cipaxa, а по кiпцюрах разбойник .
Ротный Титов кивнул на Садофия Арефина:
- Вон, Командир, твой спаситель. За его бросок финки богу молись.
- Свои люди, сочтемся, - тряхнул роскошным чубом Садофий и поднял парабеллум. - А эту игрушку я себе на память возьму.