В третьей четверти Аня первый раз поехала с учительницей в школу на академический концерт и играла перед комиссией "Сурка" Бетховена. Играла уверенно, не ошибаясь, со всеми оттенками, и осталась очень довольна собой. После концерта Софья Израилевна обняла ее и сказала "молодец". Но когда объявили отметки, оказалось, что Ане поставили тройку. Все остальные, даже те, кто сбивался и играл невыразительно, получили четверки и пятерки. Аня была поражена, и учительница не меньше нее. Софья Израилевна ушла, Аня осталась стоять в коридоре, и до нее доносились громкий голос ее учительницы и приглушенные голоса других. Софья Израилевна вернулась недовольная и прижала Аню к себе. Отметку снизили за то, что Аня загнала "Сурка" – сыграла его в слишком быстром темпе. Но Аня играла именно в таком темпе, как требовала учительница! Играла со всеми вилочками и кое-что добавляла от себя – то, что учительница называла выразительностью и музыкальностью, и хвалила ее за это. Неужели она заслужила тройку? Она никогда не получала троек в обычной школе, только однажды по чистописанию, когда кляксу в тетради посадила. А если ей ставили четверки, то всегда за дело – за ошибку, за небрежный почерк. А тут… Дело не только в тройке, которых у нее быть не должно, – она впервые столкнулась с такой ничем не прикрытой несправедливостью, нечестностью со стороны взрослых. Бывает, что дети жульничают, когда играют или бегают наперегонки, хотя сама Аня никогда не жульничает. Но ведь это не игра! Почему? Не в том ли дело, что Софья Израилевна работает дома, что учителя ее просто не любят? Но ведь играла не она, а ее ученица! Разве Аня виновата, что учится у нее? Аня помнит, как доброжелательны к ней были учителя в комиссии на вступительном экзамене, как весело хвалили ее. Даже в списке поступивших ее фамилия шла первой, хотя по алфавиту должна была бы стоять в конце. А если бы она училась у Эрны Готлибовны, которая, рассматривая ее руки, сказала тогда: "Ого, какие длинные пальцы!" – или у Валентины Ивановны, ей бы тоже поставили тройку за такую игру? Она уверена, что нет. Как объяснить все это маме и папе?
Родители, к ее удивлению, ничего не сказали. Папа спросил, на каком месте она в "Детях капитана Гранта", и начал объяснять ей, что такое широта, долгота, параллели и меридианы. Они рассматривали огромный черный атлас мира, а потом втроем играли в города на последнюю букву. Оказывается, есть города на Й и даже на Ы. Ничего себе! Теперь Аня будет всех обыгрывать.
18
Книжки, книжки… После "Детей капитана Гранта" Аня читает "Двадцать тысяч лье под водой" и "Таинственный остров". История про капитана Немо была проглочена за два дня, для этого приходилось читать тайком по ночам. А вот третья книга трилогии, хотя в ней тоже много интересного – например, что можно развести огонь с помощью стекла от часов – не очень увлекла Аню, и она отвлекается на другие книги, перечитывает любимое и играет в любимых героев. У нее есть куклы, которых зовут Гобо и Фалина, а любимый серый мишка переименован в Бемби. Гобо глупый, не то что Бемби. И погиб он из-за своей глупости и кичливости. Правда, когда Бемби стал вожаком стаи, он избегал Фалину, и это нехорошо с его стороны – ведь она его любила, родила ему двоих детей. Но иначе он, видимо, не мог. Жалко Фалину, но жалко и Бемби. Трудно, наверно, быть вожаком, это обрекает на одиночество.
Папа привез Ане пупсика-негритенка. То ли мальчик, то ли девочка, по прическе не поймешь. У Ани это будет девочка, Евангелина. Правда, в книжке Бичер-Стоу девочка Евангелина белая, но зато у нее был негритянский раб, дядя Том. А белую девочку все равно жалко, она была добрая и умерла. Аня поет негритенку Евангелине песню про Индонезию, которую они разучивали в хоре и которую она иногда слышит по радио:
Морями теплыми омытая,
Лесами древними покрытая,
Страна родная Индонезия,
В сердцах любовь к тебе храним…
…Песня вдаль тече-ет,
Моряка влече-ет
В полуденные-е твои края-а.
Ты красот полна-а,
В сердце ты одна-а,
Индонезия-а – любовь моя.
Книги веселые, серьезные, полные приключений… Рассказы Носова и "Незнайка", "Кондуит и Швамбрания", "Приключения тряпичной Бальбиси", "Великое противостояние", "Кортик" и "Бронзовая птица". А "Морской охотник" написал сын сказочника Корнея Чуковского, это про девочку Катю, которая помогала нашим во время войны. "У нее только один недостаток – она слишком любит тайны". Хотелось быть таинственной, как девочка Катя.
В ДК после школы как-то предложили игру буриме. Не очень-то интересно сочинять стихи по заданным рифмам: ребята – заката, костер – простор, лето – согрето. Но Аня снова выиграла конкурс, хотя стих ей самой не понравился: "Долго на поле сидели ребята. Когда догорела полоска заката, к синему небу взвился костер, звонкие песни неслись на простор…" Рифмы диктовали содержание, не очень-то разгуляешься, и получается стандартноскучно.
Среди первых плодов просвещения – записки, которыми теперь все в классе незаметно обмениваются во время уроков. Мальчики пишут друг другу, иногда девочкам, девочки переписываются между собой, и мальчишки с азартом перехватывают их записки. Кто-то принес в класс способ переговариваться и переписываться, чтоб другие не понимали. "Призихозодизи козо мнезе позослезе шкозолызы". Но это проще пареной репы, нужно только убрать все слоги с буквой "з", и все становится понятно. Поэтому Аня и Галя Железнова решили придумать буквы – все равно Балтушевской стране, в которую они играли, нужен был алфавит – чтобы никто не мог прочитать их записок. Буквы придумывали такие, чтобы они чуть-чуть напоминали буквы русского алфавита, так легче запомнить. Показали балтушевский алфавит еще нескольким девочкам. Теперь у них была своя тайна, и мальчишки, сколько ни старались, не смогли расшифровать их код. Постепенно повальное увлечение записками затухло.
19
Эту зиму Аня почти совсем не болела. Наверно, потому, что мама ей давала шоколадную массу, кто-то научил ее делать смесь из перетопленного нутряного свиного сала с медом и какао. Ее можно мазать на хлеб. Эта "шоколадная мазь" почти как конфеты на вкус. Конфеты они тоже иногда сами делают из какао, масла, сахарной пудры и пережаренной толокняной муки. Вкуснятина! Вообще Аня полюбила есть. Перед школой она обычно поджаривает себе целую сковородку гречневой каши и заливает яйцом. Пища богов! Можно съесть целую сковородку, так вкусно. И молоко она теперь пьет, оно пастеризованное, и можно его не кипятить. А когда топят плиту, она делает себе топленое молоко – не сравнить с обычным! – и лакомится пенками. Да-да, пенками! Ведь эти пенки коричневые, зажаристые, не чета тем, от которых рвет. А последнее время у них в Гиперборейске стали продавать порошковое молоко. Маме оно не нравится, а Ане нравится. Она очень выросла за последний год, на физкультуре стоит одной из первых.
Папа всегда приносит с рынка что-то интересное – то яйца с двумя желтками, то медвежью шкуру, которую положили на пол в гостиной, и Аня иногда читает, лежа на ней. А один раз принес котенка Мурзика, белого с серым, из которого вырос большой кот. Его так приятно носить на руках, тискать, гладить, а папа кладет его себе на шею, как воротник. Дома Мурзик всюду ходит за Аней. Вот они сидят весной на подоконнике открытого бокового окна эркера-"фонаря" в гостиной и смотрят на снующих ласточек, которые вьют под карнизом крыши гнезда. Мурзику это даже интересней, чем Ане. Вдруг он прыгает вверх за ласточкой и летит вниз… Аня с упавшим сердцем, в слезах, мчится вниз по лестнице, выбегает во двор – и видит Мурзика, бегущего ей навстречу! Он просто обежал вокруг дома и вернулся, целый и невредимый. Папа сказал, что кошки всегда приземляются на лапы, даже если падают с высоты. А вот мать Ядвиги Леонтьевны, когда она прыгнула недавно с третьего этажа, так и осталась лежать на асфальте, и рядом со ртом был красный сгусток крови. Люди не умеют приземляться на лапы. Приехала "скорая", толпа расступилась, и мертвую женщину увезли. Неужели правда, что она нарочно бросилась с балкона? Разве можно хотеть умереть?
Этой весной учебный год заканчивался у Ани в двух школах. Простую школу она окончила на "отлично", как всегда, и в музыкальной ей на выпускном экзамене поставили пятерку. Вполне справедливо, хотя Аня в этот раз ужасно нервничала, у нее даже руки тряслись, и она пару раз сбилась. Но Софья Израилевна объяснила, что главное – музыкальность, и комиссия Аню похвалила и отметила сложность программы. "Школа" Николаева отставлена, теперь она будет играть по другим нотам, ей дали такое хорошее задание на лето!
Дедушка прислал Ане в подарок новое летнее платье из ацетатного шелка в мелкую серо-белую клетку, с немнущимися складками. Его купила бабушкина двоюродная сестра Симона, на которой дедушка недавно женился. Папа очень недоволен, что дед изменил памяти бабушки, а мама его поддержала. Ведь бабушки давно нет на свете, она погибла во время войны. Ну и что, говорил папа, у него есть мы и работа. Но теперь у дедушки есть еще Сима, которая работает в школе, преподает русский и литературу, а он снова работает в академическом институте.