- Вот вы бы и таскали ее с собой, если вам правится. А коли у вас нет подходящей, возьмите хоть первую попавшуюся гулящую девку. - И Га-гун прошел мимо. Вспомнив, что Максаржава кто-то назвал простым табунщиком, нойон подумал: "Все порицают меня за то, что он у меня живет как батрак. И мне даже нечего на это возразить. И еще этот Очир-бээс со своими расспросами... И тут тоже нечего сказать в ответ. Кругом позор! Перед маньчжурским амбанем ползаю на пузе, и меня это даже не трогает, все безразлично стало. Нет, дома все-таки лучше! Там даже воздух живительный, как вода аршана" [Аршан - минеральный источник.].
Вскоре после поездки в столицу Максаржава отправили с обозом в Заяын-Баю. Он надеялся разузнать по дороге что-нибудь о Того и Гунчинхорло. У него была возможность ехать разными путями, но он предпочел побывать именно в тех краях, где кочевал отец Гунчинхорло. Он заранее узнал, где находится их кочевье, - через жену и детей того самого посыльного, который отвозил девушку из столицы на родину. Посоветовавшись с Цэвэгмид, он прихватил в подарок другу хороший дэли и гутулы.
Как только они прибыли в Заяын-Баю, Максаржав придумал какой-то предлог и отправился на розыски Того. Добравшись до речки Тэрхийн-гол, он стал расспрашивать местных жителей, не слышали ли они про Того. Ему сказали, что есть в этих краях Того, но и по возрасту, и по описанию это был явно не тот, кто нужен Максаржаву. И тогда он назвал имя Гунчинхорло.
- Уж не нойонова ли "хатан" нужна вам? Она живет здесь, их аил вон там, на берегу речки.
- Ас кем она живет? - спросил Максаржав.
- Вдвоем с отцом.
Максаржав отправился к реке и вскоре был возле потемневшей от времени юрты. По всем признакам аил очень бедный, скота вокруг не видно.
- Не выпускайте собак, - крикнул Максаржав, хотя собак возле юрты вроде не было. На его крик из юрты, ворча и ругаясь, вышел худой старик лет шестидесяти.
- Ты что, не видишь - у нас даже собак нет, - сердито сказал он.
- В добром ли вы здравии? - приветствовал Максаржав хозяина.
- Благодарю. А сам-то ты кто будешь? Что-то я тебя не видел ни разу. Небось какой-нибудь банди[Банди - послушник в монастыре.], приехал поиздеваться над дочкой моей. Убирайся отсюда! - вдруг закричал старик.
- Нет, отец, я нездешний. Издалека. Дайте мне напиться, и я поеду дальше.
- Чай пить надо заезжать в богатую юрту, - проворчал старик, а потом крикнул: - Гунчин! Выйди-ка на минутку. Вот тут проезжий, говорит, издалека...
Из юрты показалась девушка лет двадцати. Максаржав сразу даже не признал бывшую "молодую хатан".
- Отец, этот человек и вправду не из наших мест. Зайдите в юрту, - пригласила она. Судя по всему, Гунчинхорло тоже не узнала Максаржава.
Бедная, тесная юрта внутри оказалась довольно опрятной.
- Я Максаржав, вы не помните меня? - начал гость.
- О боже мой, точно, Максаржав, - воскликнула девушка. Вначале она показалась ему цветущей, молодой, но, приглядевшись, Максаржав заметил в глазах у Гупчинхорло затаенную боль, а на лбу - ранние морщинки. Оно и понятно, сколько горя ей пришлось пережить!
Оба не решались заговорить о Того. Гупчинхорло приготовила чай. Максаржав, как приличествует гостю, принялся расспрашивать хозяина о делах, о хошуне. Оказалось, что в их хозяйстве только и есть скота, что несколько коз. Наконец Максаржав решился сказать:
- А ведь я специально приехал к вам.
- Свою дочь я теперь никуда от себя не отпускаю, - ответил старик. - Довольно с нее самостоятельной жизни. Отдал я ее тогда совсем еще ребенком - словно в ад послал. Намучилась она. Хватит.
- Отец, но ведь этот человек совсем о другом...
- Да, мне хотелось бы поговорить с вами, - твердо сказал Максаржав.
- Я выйду, отец, надо поговорить. Ты подожди, выпей пока чаю.
- Ну ладно уж, ступай.
Они вышли, присели.
- Почему вы ничего не говорите мне о Того? - спросил Максаржав.
- Я сама хотела спросить вас о нем. Сколько мук я вынесла, ожидая его! Не думала я, что он меня обманет! - И она заплакала.
- Как вы можете так говорить! Сразу же, как только нарочный уехал за вами, Того вымолил у нойона разрешение и отправился к вам. Я сам его провожал, он обещал мне послать весточку, но с той поры я о нем ничего не знаю. Сам я приехал в ваши края с обозом и вот, оставив товарищей в Заяын-Баю, решил разыскать вас.
- Что же с ним могло случиться? Жив ли? Не знаю даже, что и подумать.
- В столице он не появлялся. А вы еще не замужем?
- Нет, конечно. Живем вдвоем с отцом. - Она помолчала. - Да, вот как все получилось. Родила я в дороге, ребенок родился мертвенький. Так и вернулась к отцу одна. Я вот все думаю о клятве, что Того дал мне. Все жду, может, приедет. - Она снова заплакала.
- Он хоть пешком, по пришел бы. Не такой Того человек, чтобы обмануть... Значит, что-то случилось. Вот я тут кое-что привез для него. - Максаржав стал развязывать дорожную суму. - Прошу вас, сохраните эти гутулы для Того. А дэли носите сами. - Он достал и другие гостинцы - конфеты, сахар и несколько монеток. - Если что-нибудь узнаете о нем, сообщите мне.
- Я буду ждать его, сколько бы ни пришлось. Распустили слух, будто у меня дурная болезнь, и нойон за это прогнал меня. Поэтому сластолюбцы обходят меня стороной.
Максаржав вошел в юрту и сказал, обращаясь к хозяину:
- Отец! Если к вам явится человек по имени Того, знайте: это хороший человек.
* * *
Максаржав благополучно вернулся домой, и жизнь его протекала без каких-либо особых событий. Цэвэгмид родила сына, но радость была недолгой, вскоре на них обрушилось горе - ребенок заболел и умер. Впрочем, долго горевать было некогда, одолевали заботы. Очир-бээс установил невыносимые налоги, и по всему хошуну шел глухой ропот.
Максаржаву было уже за двадцать, когда умер отец. Он отправился в родной аил на похороны.
- Как же я теперь буду жить с такой оравой? - сказала ему, заливаясь слезами, мать.
- Ничего, мама, - ответил Максаржав, - мы перекочуем к вам, будем жить рядом.
Га-нойон, сочувствуя осиротевшей семье, одобрил решение Максаржава и разрешил перекочевку. Вскоре они уже поставили юрту в Дунд-Хайлантае. И опять потянулись будни: работа в поле, поездки с обозами. Иногда Максаржава вызывали в хошунное управление: нужно было заменить писца. Это давало небольшой заработок. Время от времени Максаржав наведывался к Га-нойону, помогал ему. Благодаря хлопотам нойона аймачный хан специальным указом присвоил Максаржаву отцовский титул младшего гуна.
После усердного молебствия по этому случаю Максаржав случайно встретился с Очир-бээсом в одном аиле. Изрядно подвыпивший бээс разразился гневной тирадой:
- Твой Га-нойон совсем из ума выжил, подыхать ему пора! Сует свой нос в дела, которые его не касаются. Вот увидишь - начнет обниматься со своей старухой и загнется. А ведь твой род, Максаржав, не ахти какой знатный. Как говорится, титул, полученный за кровопролитие не приносит добра. Пришлось, наверное, пообивать пороги да покланяться Ханддорж-вану. Можно подумать, маньчжурский император выжил из ума! Ведь выходит, что люди, воевавшие против императорского войска, получают за это титулы! Да и Го Су, видно, совсем ослеп! Как же допустили, чтобы нищий, не имеющий даже коня приличного, стал гуном? Хочешь, одолжу лошаденку на бедность? - Очир-бээс едва держался на ногах. Он покачивался и размахивал руками. Максаржав легонько оттолкнул Очира, и тот, пошатнувшись, упал. Шапка с него слетела и покатилась по земле. Очир-бээс с трудом поднялся и, ни слова не говоря, пошел прочь. Старичок тайджи[Тайджи - потомственный дворянин.], бывший свидетелем этой сцепы, дождался, когда бээс удалится на приличное расстояние, и промолвил:
- Про Очир-бээса говорят, что его люди иной раз подкарауливают недругов своего хозяина и расправляются с ними. Избави бог прогневить такого человека.
- Кого же это они подкараулили, например?
Старик ничего не ответил.
- А вы, случаем, не слыхали про Того, табунщика нашего нойона? Сколько я ни расспрашивал о нем - пропал, как сквозь землю провалился.
- Послушай-ка, сынок, я скажу тебе, что знаю, - только чтоб меня не подводить! А то несдобровать мне. Слышал я, что люди Очир-бээса выследили Того, когда он ехал в столицу. И еще ходят слухи, будто это были люди Га-гуна.
- Так кто же они все-таки?
- Не знаю, сынок. Порасспроси-ка лучше других. Но имей в виду: с Очир-бээсом шутки плохи, он на все способен. Не забывай об этом. - И старик ушел в юрту.
"Бедный Бого! - думал Максаржав. - Неужели эти негодяи убили его? Конечно, если Очир-бээс хотел навредить Га-нойону, он постарался, чтоб слух о злодействе разошелся повсюду. Но раз этот случай не получил огласки, может, Бого остался жив... Вот беда-то! Надо будет съездить к учителю и спросить его прямо".
Подъехав к дому, Максаржав спрыгнул с коня и крикнул:
- Цэвэгмид, выйди-ка на минутку!
Тотчас же появилась Цэвэгмид и встревоженно спросила:
- Ты чего? Что-нибудь случилось?
- Я кое-что узнал о Бого.
- Ну и как, где он?
- Похоже, его убили.
- Что ты говоришь! Не может быть! Кто же это сделал?
- Наверно, люди Очир-бээса подстерегли его на дороге.
- За что же они убили его? Что он им сделал плохого?
- Они, видно, хотели опорочить учителя, свалить на него это убийство - распустили слух, будто Бого убили люди Га-гуна.
- О боже! - Она взяла повод коня, привязала его к коновязи и вслед за мужем вошла в юрту. Максаржав, присев на корточки, принялся разжигать огонь в очаге.
- Ну-ка отойди. Я сама очаг разожгу и приготовлю тебе поесть.