- Уважают вас, Иван Максимович. И видимо не только, как поставщика императорского двора. Бьюсь об заклад, что сие уважение вы получили за что-то другое.
- Возможно, - кивнул фабрикант, но дальше распространяться не стал, как не стал он, проявляя деликатность, и спрашивать о секретном поручении Ковригина.
Все прояснилось после второй рюмки, когда Иван начал претворять в жизнь свои наметки.
- Я не случайно в вашем городе, Иван Максимович. Наш губернатор иногда собирает у себя наиболее значительных купцов. Узнав, что я собираюсь в Ярославль, который входит в состав Московской губернии, он оставил меня для отдельного разговора и дал негласное секретное поручение - доложить после поездки обстановку в городе, которая по его сведениям безобразна. Я уже обратил внимание, что губернатор Салтыков недалек от истины.
- Вы видели лишь цветоки, Василий Егорович. Весь корень зла в нашем городском пастыре и в его ближайшем собутыльнике.
- Вы имеете в виду воеводу Павлова и полицмейстера Кашинцева, которые поставлены герцогом Бироном?
- Вы достаточно осведомлены, Василий Егорыч.
- Признаюсь, в общих чертах, а посему буду вам премного благодарен, если поделитесь своим мнением о корне зла. Весь разговор, Иван Максимович, останется между нами.
- Вы напрасно беспокоитесь, Василий Егорович. О безобразиях выше упомянутых чинов я говорил с ними в открытую, но все мои слова повисали в воздухе, ибо оба чувствуют себя ставленниками всесильного Бирона, у которого под пятой находится даже его любовница, императрица Анна Иоанновна.
- Ни что не вечно под луной, Иван Максимович. Всё - проходящее.
- Так-то, так, но воевода и полицмейстер творят вопиющие бесчинства. Каждый купец, фабрикант или заводчик должны ежемесячно давать обоим солидные взятки. Тех, кто норовит уклониться, полицмейстер Бронислав Кашинцев упекает в темницу и морит голодом до тех пор, пока узник не выдаст мзду, но уже в двойном размере.
- Лихо! Вы могли бы назвать примеры?
- Сколько угодно. Взять, к примеру купцов Семена и Михаила Козиных. У воеводы Николая Павлова имеется огромная команда схватчиков, которых в народе прозвали "опричниками". Так вот сии мракобесы…
Затрапезнов привел несколько примеров, а затем продолжил:
- Другая беда для купцов - поборы товарами. Опричники в торговые дни идут по лавкам и на халяву забирают для Павлова те или иные товары. Наилучшие!
- Хороши цветочки.
- Но и это еще не все. В городе разгул воровских шаек, но их никто не ловит, так как главари, как и купцы суют нашим агнецам-пастырям большие взятки. Но самое удивительное творится на Волге. Атаман разбойных судов Мишка Заря открыто пришел в город и "подарил" Павлову несколько слитков золота, после чего принялся грабить, проходящие мимо Ярославля торговые суда.
- Ай да Мишка. Самого воеводу купил. Лихо!
Затрапезнов, конечно же, понял купца совсем в другом смысле, но Каин весьма восхитился Зарей, расценив его поступок далеко не ординарным в воровской среде.
- И последние цветочки, Василий Егорович. Наш пройдошливый Кашинцев - страстный любитель коней. Купить хорошего коня - больших денег стоит. Выискал другой путь - простой и бесплатный. Забрал в свою собственность всех лучших лошадей города, отобрав их у купцов и заводчиков. Теперь у него отборный табун в сотню лошадей.
- У Кашинцева такая большая конюшня?
- Нет. Сейчас табун пасется в лугах за Которослью под охраной десятка бывалых табунщиков.
- Уж не подле ли ваших фабрик?
- Я бы этого не позволил. Табун пасется за Ямской слободой.
- Вас пытались под себя подмять?
- Однажды Кашинцев помышлял отобрать моих тысячных коней, коих я закупил на торгах в Петербурге, но получил от ворот поворот, сказав, что поеду к самой государыне, издавший высочайший указ, чтоб "обид мне не чинить под опасением гнева Ее Императорского Величества". С неохотой, но отступился, как и воевода.
- Вы, как мне известно, и посадских людей от произвола властей защищаете. Вас даже "Правдолюбцем" назвали.
Затрапезнов улыбнулся.
- От кого услышали?
- От московского купца Евлампия Кулешова.
Заводчик усмехнулся.
- Конечно, Евлампий Алексеевич хороший краснобай, но если честно, воевать с нашими пастырями иногда приходилось.
- А что же магистрат бездействует?
- Магистрат полностью в руках Павлова и Кашинцева… Вы будете с ними встречаться, Василий Егорович?
- Всенепременно. Думаю, ваши примеры не останутся без внимания Московского губернатора.
Глава 22
Дерзость Каина
И вновь Каин собрал братву.
- У вас все тихо? В драки не вступали?
- На Семеновской площади солдаты и драгуны вновь бучу учинили, но мы не ввязались. Правда, у Флоровского моста двух бражников из болота вытащили, а то бы хана обоим. Так что тише воды, ниже травы, Василий Егорыч, - ответил Кувай.
- Добро, иначе бы мне всё испортили.
- Аль что намечается?
- Намечается, Петр. Завтра я встречаюсь с воеводой и полицмейстером.
- Лезешь к черту на рога. Не велик ли риск?
Иван почувствовал, что братва не на шутку встревожилась, понимая, что может лишиться атамана, которого, в случае провала, могут отвезти под караулом в Москву, где его неминуемо ждет дыба.
- Понимаю вашу тревогу, други, но будьте уверены - промаха не будет. Нас ждет весьма крупная добыча.
- Дай-то Бог, - перекрестился Одноух, тем самым, растопив напряженную атмосферу, ибо братва никогда не видела, чтобы безухий гопник осенял себя крестным знамением.
- Может, и в церкву сходишь? - рассмеялся Камчатка. - Грехов-то у нас - всем попам не пересчитать.
- Любого батюшку Кондратий хватит.
- Буде гоготать, братцы…
Переждав, когда братва успокоится, Каин сказал:
- К дому воеводы едем вместе. Прихватите котомки. Когда я войду в его хоромы, высаживаетесь из тарантаса с ружьями и пистолями и ждите моего выхода. Кафтаны распахните, чтобы пистоли были видны. И все время наблюдайте за окнами. Когда я покажу в окно два пальца или дважды кивну головой, Петр и Роман поднимайтесь к воеводе. Четко поняли?
- А если не пропустят?
- Об этом прикажет сам господин Павлов…
Каина пропустили к воеводе без промедления. Уж слишком магическими показались дворецкому слова посетителя:
- К воеводе с секретным поручением от генерал-аншефа, московского губернатора, члена Тайной канцелярии Салтыкова.
Павлов, услышав доклад дворецкого, тотчас приказал:
- Немедля пропусти.
В голосе воеводы ни малейшего страха: мало ли каких бумаг присылают в воеводскую канцелярию из московской губернии. Правда, сейчас человек прибыл с каким-то секретным поручением. Небось, предписано побольше рекрутов прислать, или что-нибудь по поводу обветшалой крепости.
Воевода был невысокого роста, но приземист, одет в немецкое платье, на голове неизменный напудренный парик. На лице ни усов, ни бороды, глаза табачные, выпуклые, губы большие, слегка вздутые, будто чем-то недовольные.
- Позвольте представиться, господин коллежский советник. Вестовой генерал-губернатора, начальника московской Тайной канцелярии, графа Семена Андреевича Салтыкова, Василий Егорович Корчагин.
- Рад вас видеть, господин Корчагин. Однако позвольте спросить, почему секретное письмо пришло не по почте? И гораздо быстрей и человека отрывать не надо.
- Вам, вероятно плохо известно, господин коллежский советник, что секретные поручения чаще всего доставляются специальными вестовыми или курьерами.
Каин говорил сухим, бесстрастным голосом, что не понравилось Павлову.
- Прошу прощения, господин Корчагин, но вы не похожи на губернаторского вестового. И одеты в русское платье и борода. Вылитый купец. Почему?
- Я не обязан отвечать на ваш вопрос, господин коллежский советник. У их сиятельства Семена Андреевича разные бывают вестовые, особенно если секретное поручение передано на словах. Если вы в чем-то сомневаетесь, сделайте одолжение и съездите в Тайную канцелярию.
- Упаси Бог!.. Внимательно слушаю вас, господин Корчагин.
- Вы правы, не будем терять время. Скажу прямо. В вверенном вам городе творятся жуткие бесчинства, которые мною вскрыты, будут занесены на бумагу и партикулярно переданы в Тайную канцелярию генерал-губернатора.
- Что?.. Что вы говорите, господин Корчагин… Какие бесчинства? Сущий вздор! Как вы смеете?
Выпуклые глаза воеводы забегали, а голос стал резким и грубым.
- Попросил бы вас, господин коллежский советник, сбавить тон и очень внимательно, без пререканий выслушать меня.
- Да ради Бога! Кроме чепухи я ничего не услышу.
- Прошу вас больше меня не перебивать.
И Каин твердым, взыскательным голосом высказал все то, что он намеревался выложить воеводе. По ходу его рассказа лицо Павлова то бледнело, то становилось пунцово-красным. Вначале он ерзал на кресле, затем принялся на нем подскакивать, а затем и вовсе забегал взад-вперед по своему роскошному кабинету.