- Но не забывай герцога Бирона, он будет землю копытом рыть, чтобы оправдаться перед императрицей. Затронута его честь, и Бирон поднимет не только всю полицию и Сыскной приказ, но и армию, и куда бы мы ни ринулись, оков нам не миновать. Так стоит ли рисковать, Камчатка?
Вожак вспыхнул. Выпил две рюмки кряду, с язвой хмыкнул:
- А не рано ли тебе, Каин, меня уму-разуму учить? И говоришь складно, словно не блатной. Кто ты такой и кто тебя на Москве знает среди воровского мира? Несколько моих шестерок да Дунька Верба.
Выслушивать такие слова от вожака было для Ивана унизительно, но и вставать на дыбы не хотелось, ибо сие могло привести не только к большой ссоре, но и к полному разрыву с Камчаткой, что никак не входило в планы Каина.
Да и в самом деле, кто он такой, чтобы вразумлять главаря московских преступников? Единственный раз удачно обокрал своего хозяина и возомнил себя известным вором. Чушь собачья! Да если бы не дворовая девка Аришка, гнить бы тебе, Ванька, в том же заброшенном колодце. Вот такие пироги получаются.
Иван миролюбиво глянул на Камчатку.
- Прости, друже. Мелок я против тебя, прости.
Миролюбие Каина несколько умягчило душу Камчатки, однако глаза его по-прежнему излучали стальной блеск.
- Если бы при братках о моей плевой затее вякнул, не простил бы. Ты, прежде чем свою сопатку раскрывать, трижды подумай. Что же касается дворца Лефорта, я тут все ходы и выходы прикинул. Можно немалый куш взять. Есть доброе местечко, где можно и отсидеться. Данилов монастырь. Имею там надежного человека. Уяснил?
- Полагаюсь на твой верный расчет. Может, поделишься?
- Время придет, поделюсь. А пока разомнемся не столь уж и крупным делом. Сегодня ночью надо немецкого лекаря тряхнуть. Эльза моя талдычила, что лекарь крупно разбогател. Ночью к реке четверо братков придут.
- Меня возьмешь?
- Тебя давно с нами повязать надо. Поглядим, каков ты в деле.
Глава 13
Ночь темней - вору прибыльней
Дом придворного доктора Отто Брауна находился вблизи Лефортовского дворца. Иноземные дома, в отличие от русских, высокими и крепкими тынами не огораживались, поэтому братки беспрепятственно вошли в сад, а затем сели в беседке и стали размышлять, как им сподручнее попасть в дом доктора.
Негромкие голоса грабителей все же был услышан сторожем. Видимо, человек он был не робкого десятка, посему смело подошел к беседке и спросил на чистом русском языке:
- Кого Бог привел в ночное время, православные?
- Большая нужда привела, Христов человек. Сами-то мы из купцов, да вот беда в дороге приключилась. Зайди, глянь. Товарищ наш помирает.
- Экая напасть. К господину Брауну надо, - войдя в неосвещенную беседу, сочувственно произнес сторож.
"Православные" тотчас сбили его с ног, связали и, угрожая ножом, сказали:
- Пикнешь - перо в чрево, и поминай, как звали.
- Вот и верь людям. На татей угодил, охо-хо.
- Ты не охай, борода, а лучше подскажи, как нам сподручней забраться в спальню лекаря.
Зуб приставил нож к горлу сторожа и тот указал на одно из окон. Оно оказалось довольно мудреным для грабежа.
- Позвольте мне, братцы, - сказал Каин. - А ты, Зуб, помогай.
Удалось и стекло из оконницы вынуть, и с задвижкой справиться.
Каин влез в открытое окно, тихо спустился в комнату и также тихо стянул с себя сапоги; прислушался и босиком вошел в спальню, тускло освещенной одной свечой в тройном бронзовом шандане.
Супруги пребывали в глубоком сне, а жена так разметала свои полные ляжки, что Иван невольно подумал: "Хороша дамочка, не худо бы с ней позабавиться".
Но дело - прежде всего.
Каин пошел по другим комнатам, обнаружив в одной из них девку лет семнадцати. Она почему-то не спала, и так перепугалась при виде незнакомого мужчины, что едва не лишилась памяти.
Иван предупредительно поднес палец к губам.
- Молчи, иначе ножом пырну.
Девка, трясясь от страха, что-то едва слышно пролепетала.
- Может отодрать скопом, - похотливо осклабился Зуб, подошедший к постели с братками.
- Не смей. У Дуньки натешитесь. Свяжите девку, и кляп в рот.
Затем все разошлись по комнатам, набивая узлы дорогими вещами, вплоть до золотой и серебряной посуды и столового серебра. Вылезли через тоже окошко и быстро, под покровом ночи, зашагали к берегу Яузы, где находился переезд. Взошли на плот и закрутили деревянный барабан, обвитый толстым веревочным канатом, конец которого был привязан к столбу противоположного берега.
Не успели приплыть на ту сторону, как услышали за собой шумную погоню.
- Отсекай канат! - закричал Каин.
Острые ножи быстро сделали свое дело, избавив грабителей от преследования.
- Дальше куда? - спросил Иван.
- К Данилову монастырю. Живо, братки!
Это уже был голос Камчатки.
Монастырский дворник уже поджидал гопников. В сторожке Камчатка распорядился:
- Все добро, Егорыч, пока спрячь у себя. Можно потихоньку кое-что распродать.
Затем дворник отвел шайку в укромное место обители.
Глава 14
Красная площадь
После произошло еще несколько удачных ночных "визитов", но Каин ими не довольствовался: ему хотелось сотворить более значительный грабеж. И такой случай представился.
Однажды он прогуливался в торговый день по Красной площади, и чувствовал в своей душе безмятежное упоение. Прежде он бывал на главной площади Белокаменной, но все урывками, в суетной спешке, выполняя то или иное поручение приказчиков Филатьева.
Сегодня же он впервые, как совершенно свободный человек, разгуливал и любовался Красной площадью.
От Мытного двора через всю площадь, пересекая Зарядье, Варварку, Ильинку и Никольскую, раскинулись торговые ряды. Плыл над Красной тысячеголосый шум Великого торга. Тысячи деревянных и каменных лавок, палаток, шалашей, печур. Каждый товар в своем ряду. Сукно - в Московском или Смоленском. Меха - в Соболином, Бобровом, Скорняжном, Пушном, Овчинном. Кожа, сафьян, замша, лайка - в Сафьянном, Охотном, Сырейном. Готовая одежда - в Кафтанном, Шубном, Епанчном, Кушачном, Шапочном и Ветошном. Сапоги, лапти - в Сапожном "красном", Лапотном, Чулочном, Голенищном, Подошвенном.
Ратный человек и охотник шел в Самопальный и Саадашные ряды. Оглушает медным звоном Колокольный ряд. Чинность и тишина в Серебряном, Жемчужном, Монистном и Иконном рядах… За весь день не обойти торг проворному московскому жителю.
Отовсюду слышатся распевные, бойкие выкрики купцов и мелких торговых сидельцев, сыпавших шутками и прибаутками. Прохожих хватают за полы кафтанов и чуть ли не силой притягивают к своим лавкам.
Продают все: купцы, ремесленники, монахи и монахини, крестьяне и гулящие люди. Взахлеб расхваливают свой товар и назойливо суют его в руки покупателя.
Площадь наводнили пирожники, молочники, яблочники, ягодники, огуречники, квасники… Все - с лукошками, корзинами, мешками…
Снуют веселые коробейники с коробами на головах, шныряют в густой толпе щипачи-карманники, заигрывают с мужчинами гулящие девки, жмутся к рундукам и лавкам слепые калики, гусляры, бахари-сказочники.
У храма Василия Блаженного - Поповский крестец. Здесь, поглядывая слюдяными оконцами на Спасскую башню, стоял приземистый сруб Тиунской избы. Подле нее - толпа зевак. Смех, выкрики, улюлюканье. Посреди толпы бились на кулаках два служителя господня - поп и дьякон. Дьякон - тучный, с взлохмаченной сивой бородой, в черной скуфье - бойко наседал на юркого худенького полпика в подряснике.
Зеваки были на стороне попика
- Вдарь по носу дьякону!
- Хватай за бороду!
- Бей толстобрюхого!
Дьякон злился, суматошно взмахивал тяжелыми кулаками. Попик вертко уклонялся от ударов, а затем вдруг изловчился и достал собрата по толстому красному носу. Дьякон обидно взревел, быком двинулся на попика, могуче развел руку.
Замерла толпа и… буйно грохнула от смеха: попик ловко нырнул под руку дьякона и тот, потеряв устойчивость, тяжело грянулся оземь.
Долго гоготали зеваки, в том числе и Иван Каин, оказавшийся возле "побоища".
На крыльцо Тиунской избы вышел дьяк и гневно воскликнул:
- Сором, братия! Оскверняете бесовской игрой веру православную!
Попик съежился, застыл виновато: не помышлял он о сраме. Целых три недели оставался он без религиозных "треб", голодовал и вдруг сегодня утром "требы" подвернулись. Возликовал, было (безработных попов и дьяконов ныне тьма тьмущая, для них и Тиунскую избу учинили), но вскоре радость померкла: дьякон перебежал дорогу, хитростью и ложью улестил нанимателя. Вот и пришлось на кулаках биться.
Каину захотелось пить. Разыскал Квасной ряд. Сразу же подскочил рыжий молодец в кумачовой рубахе и войлочном колпаке. Через шею перекинут ремень с двумя большими медными кувшинами. В руке - оловянная кружка. Молвил скороговоркой:
- Квас ягодный и хлебный, для чрева приятен, не вредный.
Иван полез в карман за полушкой, но тут его дернул за рукав монах в рясе до пят.