- Чесани-ка, малыш! - прохрипел Медведь.
Услышала Медведя суетливая птица Кедровка, перепорхнула на высокую лиственницу и на весь лес застрекотала:
- Смот-ри-те! Гля-ди-те! Медведь-то кочкой затаился у валежины! Не ступайте на эту тропу - раздерет Медведь в клочки. Смот-ри-те! Так гля-ди-те!.. - на разные голоса орала Кедровка.
- Ы-ы, у… у! Ёлноер, чтоб тебя подземный царь поглотил, - тихо прорычал Хозяин Леса.
А Вор-Кум, услышав Кедровку, обернулся Сохатым, подкрался сзади к Медведю, разогнался и ударил могучими рогами Хозяина Леса. Высоко подпрыгнул Медведь, шерсть на загривке встала дыбом. Жарко выдохнул он пересохшей пастью:
- Ай-ю… Ай-ю… Больно ведь кто-то дерется!
Медленно, тяжело обернулся Медведь и видит невиданное: выпучив налитые кровью глаза, раздувая ноздри, низко опустив рога, раскидывая копытами каменистую землю, могучий Сохатый изготовился для удара.
- Ты што? - прорычал Медведь. - Ты ш-тт-о… с ума сошел?! - рявкнул Медведь. - Это ты на кого рога поднимаешь? На Хозяина Леса ты поднимаешь?
- Я - Хозяин Леса! - проревел Вор-Кум голосом Сохатого, скребанул копытом.
Изумился Медведь, покрылся потом, никто еще не смел так разговаривать с Хозяином Леса, никто еще не смел переступать запретную черту Таежного Закона. Это ведь чудеса какие-то: собрался, понимаешь, из засады голод утолить, Сохатого завалить, а тот, гляди, сам на него нападает, да еще дерется как больно! Да так ведь может вся жизнь перевернуться наизнанку.
И не успел Сохатый разогнаться - с ревом прыгнул на него Хозяин Тайги и схватил в обнимку когтистыми лапами. Не успел Вор-Кум кедром обернуться, как Медведь ему бока до костей ободрал.
- Щох-щох! О, как обожгло меня! - рванулся из когтей Вор-Кум, обернулся черным вороном и, высыпая из себя перья, с трудом приподнялся, словно заполз на раскидистую ель. Не полезет Медведь на елку - густо свисают ее тяжелые лапы.
- У-у-ы-ы… - взревел Медведь. - Так это ты, Вор-Кум?! Это ты, Леший, звериный народ тревожишь? Смотри у меня, лесной оборотень! - пригрозил Хозяин Тайги и, рассерженный, голодный и грозный, спустился к реке и долго-долго пил воду.
Отдышался, отлежался на еловых лапах Вор-Кум, шерсть причесал, побегал, покачался на деревьях и увидел вдруг: с березы в безветренный день зеленый сочный лист почему-то обрывается.
- Что такое?! - удивился Вор-Кум и легким туманом подплыл к березе. И что он видит? Ай-е! Щох-щох! И видит он - под березой, раскинув руки и ноги, открыв лицо и распустив косы, спит женщина невиданной страхоты и дикости.
- Астюх! Дрожь пробежала по моему телу! - тихонько, словно туман, прошептал Вор-Кум. - За что же Великие Духи Земли так надругались над женщиной? - изумился Вор-Кум и не заметил, как обернулся желтогрудой куницей с глазами-мухоморами. Когда Вор-Кум случайно задумывался, то обязательно превращался в кого-то нечаянно.
Женщина сладко причмокивала во сне, словно лакомилась ягодой княженикой. Рот ее открыт и глубок, как пещера. Из ноздрей со свистом вырывается пар и дым и срывает лист упругий с молодой, такой гибкой березы. Женщина едва уловимо шевельнулась, стала выпуклой вся, неохватной и раскаленной, и через ее колыхнувшееся тело прогляделась трава, и яркая розовость разлилась у корней березы - то зацвел, распахнулся шиповник, дикая роза. И не успел Вор-Кум дотянуться до цветка, как с кедра на него то ли мягко спрыгнула, то ли тягуче стекла золотистая, как пламя, горячая и свирепая Рысь.
- Во-ор-рр-Кку-умм, - изгибаясь и прижимаясь к шелковистым нетронутым мхам, промурлыкала Рысь. - Ворр-Ку-ум, ты ждал меня? - И горячим языком облизнула усатую морду. - Ты долго ждал этой встречи?
- Это она! - вздрогнул Вор-Кум, и в его дремучее сердце, в нетронутое, в несогретое сердце вошла любовь. Что это такое, он не знал, но ему стало тесно и просторно, жутко и радостно, ему захотелось заплакать, хотя он и не знал, что такое слезы. - Кто ты? Откуда ты? - Из голубоватой дымки тумана на Рысь изумленно и восторженно смотрели глаза-мухоморы.
- Духи Подземного Царства послали меня в жены тебе, Вор-Кум! - Зашелестела густая, осока вокруг узкого, как глаз, болота. - Я стану верной женой, Вор-Кум, - в нежной истоме прошептала болотная кочка.
- Но кто ты сама? - прогремел Леший - Вор-Кум, завернувшись в обычную свою красно-бурую, желто-зеленую вздыбленную шкуру. - Ты - Женщина, Что Сбивает Дыханием Зеленый Лист? Ты - Женщина с Открытым Для Всех и Каждому Лицом? Болотная Кочка или Золотистая Рысь? - Гнулся и гудел лес под его криками, стонал урман, стонала тайга-конда. Недоверием, страданием, страхом, болью и любовью струился Вор-Кум в прозрачных реках, погружался в омуты и вырывался из них красноперым тайменем.
В белую пену разбивается Вор-Кум на перекатах, а за ним гонится Виткась - Пожиратель Всего Живого, Пожиратель Рек и Засоритель Озер. Гонится за Вор-Кумом Виткась - Пожиратель и Сокрушитель Берегов, прячет реки в омуты, разрывает их на перекатах, изгибает реки в лук и кольца, раздирает на старицы и протоки. Настигает Лешего Виткась, чтобы навсегда изгнать из вод Вор-Кума, чтобы отнять у него воды урмана, потому что Виткась молод, из молодых, только что рожденных Духов Земли и он хочет захватить Мир, чтобы пожрать его. Все духи рождаются из Тьмы, набираются во Тьме силы и пытаются захватить весь Мир, но не затем, чтобы сделать его прекрасным и ясным, а лишь затем, чтобы править им.
- Ты стар, Вор-Кум! - кричит Виткась. - Ты из Древних Духов, Вор-Кум! Ты можешь только пугать зверей… Уходи! Не смей погружаться в реки и озера… Они мои… Мои-и!
Мутнели реки, валился лес, а Вор-Кум ничего не видит, он не слышит.
- Кто ты?! Ты - Женщина с Открытым Лицом, Золотистая Рысь или Жесткая Осока?! - кричит Вор-Кум, а на него тяжелой волной наваливается Виткась - молодой, еще не узнавший жизни, оттого свирепый и непримиримый Виткась.
- Не знаю, - прошептала грозовой дымной тучей Та, Что Должна Стать Женою. - Не знаю, Вор-Кум. На земле, в этом урмане, все непонятно и так сложно… И не знаю еще, Вор-Кум, кто я! Но рысью мне лучше, чем цветком, осокой легче, чем рябиной. Духи Подземного Царства учили меня тому, что на земле правит только сила. И я готовилась быть сильной. На земле нет места жалости, и я должна быть жестокой. На земле слабый должен подчиняться сильному - так учили меня Духи Подземного Царства. Они научили меня, когда-то слабую женщину, быть хитрой, страшной и беспощадной.
- На земле было все прекрасно, пока я оставался юным, - голос Вор-Кума слился с голосом гор, с голосами долин и ущелий, с воем волка и ревом рек. - А сейчас Виткась отобрал у меня реки, а Болотный Дух Комполэн - болота. Как же мне жить теперь? Я ведь только шумел, пугал, но не носил в себе зла. Когда из жизни изгоняют детские игры, то мир окоченевает в смертной и тягостной скуке порядка. Я это чувствую… О, как я это чувствую! Я, Вор-Кум, сам себе непонятность, но я знаю, что я часть души живого - летающего, ползающего, плавающего. Как же мне жить теперь?
- Драться! - резко ответила Та, Что Должна Стать Женою. - Драться до последнего дыхания. Только Сила, Зло и Боль заставляют подчиняться. И я помогу тебе! Я предназначена тебе властью и приговором Подземных Духов.
- Так она стала женою Лешего, Вор-Люльнэ - Лешачихой! - Отец поправил нодью, натянул полог, что отражал тепло к стволу кедра, под которым они спали. - Так она стала Вор-Люльнэ - Лесной Колдуньей. А безвредный раньше, веселый, озорной Вор-Кум попортился, - задумчиво сказал отец, - насовсем попортился, как дохлая рыба в тухлой воде. Взбесился, шатуном стал, свирепым, загасил в себе сердце. И стал зеленоглазым, оволчился. Старики говорят: "Когда занимаешься черными делами, то всегда теряешь прекрасные глаза с чистыми огнями таежных костров!"
В темной чаще, окутанной голубоватым снегом, родился негромкий шорох. Хрустнул сучок, и скрипуче простонала старая, больная ель. Из-под ее древнего шатра, из вечной зелени на Мирона смотрели красные глаза-мухоморы.
- Хочешь, я стану дружить с тобой, Вор-Кум? - позвал его мальчик.
Вор-Кум приветливо поднял мохнатую лапу. Но может, то ель махнула тяжелой веткой? Струился лунный свет. Ветер спал. Старая ель дремала. А Леший следов не оставляет. Но разве детские сны покидают нас в зрелости? Ведь детство не было сном, и не все там было сказкой. Там были и чудеса, и прозрение, и холод смертельной опасности, и нечаянные потери, и слезы бессилия, и торжество нелегкой победы.