- Худого конца пока не наблюдается, господин фельдфебель, - возразил Македон Иваныч. - А на консервы господином подпоручиком наложен строгий запрет неприкосновенности запаса. Да вы отведайте конинки-то, не побрезгуйте. Я её с порохом отварил, чтобы напоминала по вкусу заграничное животное лангусту.
Фельдфебель Полохайло не побрезговал, отведал.
- А ничего, Закидон Иваныч, - похвалил он варево. - Здорово на лангусту смахивает. Без уведомления и не отличишь!
Командир батареи подпоручик Говоров составлял список гостей, которых он приглашал к себе на праздничный ужин по случаю якобы трёхлетней годовщины своей военной службы. К различным юбилеям он был в высшей степени равнодушен, но требовалось собрать людей под благовидным предлогом, причём только совершенно надёжных людей. Одна ошибка в списке приглашённых могла стать смертельной для всех остальных. Вписывая фамилии, вычёркивая и снова вписывая, Леонид Александрович как бы исследовал своих солдат. Конечно, народ был разный. Солдаты из богатых мужиков понимали, что Советская власть гладить их по головке не собирается: лишнее отберёт и бедняков эксплуатировать не даст. Они перешли на сторону белых сознательно. Эти в список, конечно, не попадали. Но гораздо больше было на батарее солдат из бедняков, обманутых колчаковскими пропагандистами или мобилизованных под угрозой порки. Обман долго не живёт. Постепенно раскрывались глаза, и Говоров в разговорах с солдатами старался этому помочь.
- А ведь верно, не туды прём… - задумывался солдат после разговора с командиром. - Куды ж теперича поворачивать оглобли?!
Об этом Говоров помалкивал. Но для себя решил: перейти к красным с группой боеспособных, обученных солдат. Десятка два батарейцев были им идейно подготовлены, и Говоров выжидал удобный момент для решительного разговора.
Но тут дивизию повели в тыл на подавление крестьянских волнений. Ждать нельзя было, так как, отказавшись участвовать в карательной операции, подпоручик выдал бы себя с головой. Дело усложнилось тем, что до линии фронта, до Красной Армии теперь далеко.
Составив наконец окончательный список, Говоров вышел из дома и заглянул в сарай на дворе, где повар оборудовал кухню.
- Македон Иваныч, - позвал он. - Значит, как договорились: нынче у меня праздничный ужин. Вот тебе список: на этих людей оставишь расход и через часок, после ужина, когда управишься с посудой, подашь ко мне в избу.
В назначенное время приглашённые собрались. Македон Иваныч расставил по столу миски, положил ложки и разлил по мискам свой "кулеш с лангустой", как назвал блюдо фельдфебель Полохайло. Из разносолов Македон Иваныч добыл кислой капусты, огурцов и миску ядрёной красной икры, которую солдаты сначала приняли за бруснику. Чай подан был в огромном медном самоваре.
Застучали ложки и кружки, завязался разговор. Солдаты поздравили своего командира с трёхлетием службы и подарили ему на память искусно вырезанную из берёзового наплыва лошадь.
- Вкусна ягода, однако сильно рыбой пропахла, - сказал фейерверкер Никаноров, знакомый Говорову ещё по Томской мортирной. - Ты её, Закидон Иваныч, селёдочным тузлуком заливал, что ли? Но смачно получилось.
Никаноров облизал ложку и снова сунул её в икру.
- Это икра рыбья, а не ягода, - объяснил Македон Иваныч.
- У какой же это рыбы такая икра?!
- Рыба называется кета, - пояснил Македон Иваныч. - Ловится такая на Дальнем Востоке.
- Экая вкусность! - заговорили солдаты, распробовав икру. - Ваше благородие, а господа её каждый день кушают?
- Не знаю, - ответил Говоров. - К господам имею мало отношения, входил только по вызову. Я сын крестьянина и по роду своему такой же мужик, как и вы. Только что выучился на отцовские копейки.
- Значит, ты и не барин вовсе… Тогда объясни нам положение…
Разговор пошёл посерьёзнее, батарейцы заговорили с командиром откровенно.
Говоров спросил:
- Как думаете, ребята, за народ ли воюет наша "народная армия"?
- Совсем против народа, за кулачьё и кровавую буржуазию! - зашумели солдаты. - Что творят по деревням? Шомполами мужиков порют до смерти, а которых и вешают! Последнюю овцу забирают. Хорошо, что мы не в пехоте, в этом деле не участвуем, об орудиях заботясь. Какое уж тут "за народ"…
- Зачем же нам служить в такой "народной армии"? - задал вопрос Леонид Алексадрович.
Солдаты притихли, задумались.
- Мы понимаем, что против совести идём, - сказал фейерверкер Никаноров. - Каждый ждёт случая в плен сдаться.
- Да ты, подпоручик, всё позицию выбирал неподходящую, - заметил Македон Иваныч, подливая в чашку кулеша. - Подальше от противника. Трусоват, что ли?
Солдаты засмеялись, а Говоров покраснел: вдруг и вправду думают, что он из трусости стрелял мало и неметко и вообще старался от боевых действий уклониться?
- Не гневайся, - сказал Пятерня. - Не обижайся на солдатскую шутку, подпоручик. Мы тебя раскусили. Однако, чтобы принять решение, от которого судьба и жизнь зависят, обязаны мы задать тебе прямой вопрос: с какой стати заводишь разговор, какова твоя линия?
- Справедливо, - кивнул Говоров. - Должен объяснить: за буржуазию и власть торговцев воевать не хочу, не желаю и не буду. Вы же поняли, как наша батарея стреляла по красным.
- Сперва удивлялись, потом поняли!
- Если вы мне доверяете, нынче же ночью попортим орудия и с одними винтовками будем пробираться в расположение Красной Армии. Вынимайте замки из орудий, закопайте в точном месте. Уйдём к красным и будем бороться за дело народа. Вот вам и вся моя линия!
Той же ночью пятнадцать солдат 8-й дивизии белых дезертировали и стали пробираться навстречу красным войскам. Дорога была трудной и опасной. Приходилось прятаться днём, а порой и отстреливаться. Добрались до окраин города Томска, где всё ещё держалось колчаковское "правительство". Но не долго осталось ему держаться. В тот же день, отыскав знакомых, Говоров узнал, что в городе готовится восстание и создана рабочая дружина. Солдаты Говорова вступили в эту дружину и стали учить рабочих обращаться с оружием.
Восстание в Томске началось 17 декабря. "Верховное правительство" лишилось всякого авторитета, и никто его не поддерживал. Рабочие отряды захватили город. Части Томского гарнизона перешли на сторону восставших.
А вскоре в город вступила Красная Армия.
Вопрос "С кем идти?" уже не возникал. Говоров мог идти только с Россией, с её народом, которым руководят коммунисты-большевики. Иных путей для него не было. Вопрос "Кем быть?" он тоже решил. Не время сейчас думать о продолжении учения. Он офицер, умеет воевать и совсем не разучился наводить пушки - ведь специально наводил порой на какое-нибудь сухое дерево (вместо красного окопа), и сушина взлетала в небо со всеми корнями… Надо служить в Красной Армии до полной победы народа над бывшими хозяевами и угнетателями. Учение в институте можно будет продолжить после войны.
Леонида Александровича приняли на службу в Красную Армию по рекомендации томского Военно-революционного комитета. Он получил назначение в 51-ю дивизию командиром 3-го артиллерийского дивизиона.
Стала расти и крепнуть в нём любовь к артиллерии, с которой сложные жизненные превращения связали его вроде бы случайно.
7. ЭТА СНЕЖНАЯ КРЕПОСТЬ БЫЛА ПОКРЕПЧЕ
Зима, нескончаемые просторы Сибири. 51-я дивизия Красной Армии под командованием надчива Василия Константиновича Блюхера громит полчища колчаковцев. На пути наступления попалась река Васюган с высоким берегом. Противник на нём надёжно закрепился. Белые возвели земляные укрепления, обмотали их колючей проволокой и облили водой, которая на лютом морозе превратилась в крепкий лёд.
Наступление красных приостановилось. Начдив Блюхер вызвал для совета начальника артиллерии дивизии Василия Арсеньевича Будиловича.
- Как будем взламывать оборону противника, Василий Арсеньевич? Какие имеете мысли на этот счёт?
- Надо создавать особый артиллерийский дивизион, - высказал свою мысль Будилович. - Составим его из батарей разных калибров. Командир дивизиона будет иметь полную оперативную свободу. Имея в руках сразу все средства поражения, сможет бить и по укреплениям, и по живой силе, и в упор, и вдогонку.
- Красивая мысль, - похвалил начдив. - Но осуществить её трудно. Мало собрать разные орудия, составить особый дивизион. Нужен и командир особый! Хорошо знающий стрельбу и из пушек, и из гаубиц, и из мортир, да ещё и оперативно думающий. Энциклопедически развитый нужен командир, чтобы осуществить вашу идею, Василий Арсеньевич.
- У нас такой есть, - улыбнулся Будилович. - Говоров.
- Молодой такой? Помню, - кивнул надчив. - Странно: юный, малоопытный, из белых офицеров… И вдруг такое доверие с вашей стороны. Охарактеризуйте мне его вкратце: как он себя проявляет?
Тщательно обдумав слова, Будилович ответил:
- Дело знает. Воюет по совести. В обучение бойцов вкладывает душу. Энергичный молодой человек. Взгляды здоровые и современные. Производит впечатление человека честного и убеждённого в правоте нашего дела.
- Как к нему относятся красноармейцы? Старого не поминают?
- У нас есть солдаты, которых он вывел от Колчака, - напомнил Будилович. - Говорят, ничего плохого о Говорове вспомнить нельзя. Бойцы его безусловно уважают. Хоть и молчалив он, я бы сказал, чрезмерно. Словом, надёжный комдив. Я ему верю.
Блюхер рассмеялся:
- Идеальный образ нарисовали, Василий Арсеньевич! А недостатки? Людей без недостатков не бывает.
Подумав, Будилович ответил начдиву:
- Есть недостаток. Выражается в застенчивости.
- В бою не проявляется?
- Нет, в боевых условиях застенчивость пропадает.