* * *
После невероятной тесноты подводной лодки буйство красок сказочного Индостана пьянило и расслабляло. Кажется, шпроты в банке чувствовали себя просторнее, чем они в маленькой субмарине, которая в Персии приняла на борт 11 человек. Андрей искренне недоумевал, вспоминая о том, что Князев говорил ему - это плавсредство может перевести десант до 20-и спецназовцев. "А, впрочем, что тут непонятного? - вяло думал Сиверцев. - Спецназовцы - не туристы, им комфорт никто не гарантирует. Тут единственный критерий - смогут ли они выдержать такое уплотнение? А они смогут".
С ними пошли десять тигров Шаха, да напросился ещё один шиит - двунадесятник, называвший себя Али Каирский. Али симпатизировал христианству, но не имел намерения его принимать.
- Зачем тебе с нами, Али? - печально спросил Князев. - Мы идём защищать христиан и только христиан.
- Люди, которые убивают там христиан, убивают и мусульман. Это наши общие враги. Господин, конечно, знает, какие там гонения на мусульман.
- Али, мы никогда не ответим вам взаимностью и никогда вместе с шиитами не пойдём защищать мусульман.
Али вздрогнул и посмотрел на командора храмовников исподлобья. Его глаза вспыхнули, но он очень быстро справился с собой. Присутствовавший при разговоре Сиверцев подумал: "Настоящий воин". Сделав паузу, Али прошипел, как змея:
- Что ты хочешь услышать, господин, в ответ на свои злые слова?
Князев, кажется, несколько растерялся. Он явно не хотел конфликта, но ещё меньше ему понравилось бы сентиментальное "братание". Али выглядел простодушным и плутливым ребёнком, неустойчивым в своих желаниях, как и все дети, а сейчас Князев подумал, что ошибся как минимум в последнем пункте.
- Я хочу услышать, Али, что ты будешь кричать, когда вместе с нами пойдёшь в бой?
- Господину будет неприятно, если я воскликну "Аллах Акбар"?
Их взгляды жестко встретились. Оба молчали. Так опытные фехтовальщики не торопятся хвататься за клинки, зная, что первый же выпад станет последним. Наконец Али произнёс упругим и непокорным голосом:
- Из уважения к христианам, я буду кричать: "Рух Аллах акбар". Рух Аллах - Дух Божий. Так мы, мусульмане, называем Мессию.
Князев молчал. Душа Андрея сжалась. Ему страшно было даже представить, что происходит сейчас в душе командора. Наконец, Князев сказал так же тихо и печально:
- Ты пойдешь с нами, Али. - По лицу командора не проскользнула даже тень доброжелательной или дружелюбной улыбки. Али так же очень серьёзно отвесил почтительный полупоклон.
Тогда в Персии, они больше не сказали друг другу ни слова. А сейчас они всю дорогу смеялись, балагурили, подтрунивали друг над другом. Им было легко и радостно. О вере не сказали ни слова. О страшных событиях в Индии так же ни разу не обмолвились. Зачем? Будет день и будет смерть. И они, Бог даст, успеют помолиться перед смертью. Каждый по-своему. Это будет. А сейчас они - беззаботные путешественники.
- А зачем мы вырядились индусами, мессир? - несколько дурашливо спросил Андрей. - Если честно, мы с вами не очень похожи на аборигенов. Разве что Али, да и то не очень. Он весь такой… каирский.
- А на кого, по-твоему, должны быть похожи два европейца и перс? Кому угодно бросится в глаза странность нашей кампании, так что выход у нас один - косить под паломников в какой-нибудь храм бахаи, где все религии в куче, или к очередному Саи Бабе, которого, надо полагать, "чтут все народы земли". Такие паломники любят наряжаться индусами. К тому же эта просторная одежда очень удобна, не сковывает движений. Ты ещё оценишь это, когда мы будем резвиться. Да ведь и белый цвет - не чужой для нас.
Андрей понял, что Дмитрий деликатно намекнул на цвет тамплиерского плаща и напрягся, ожидая реакции Али. Последний, не переставая внимательно смотреть в окно, обронил: "У пророка было белое знамя. Не все знают об этом".
Утром перед завтраком надо было молится. Андрей опять почувствовал, что назревает неловкая ситуация, но командор уже всё продумал. Он обратился к Али спокойно и уважительно:
- Сейчас мы помолимся, а потом - ты. Хорошо?
Али с дружелюбным пониманием кивнул.
Командор глянул на ручной компас и, определив, где восток, встал на молитву. Андрей присоединился (Али смотрел в окно). Они 13 раз прочитали "Отче наш". Затем командор, ещё раз взглянув на компас и что-то в уме прикинув, показал Али: "Мекка - там". Шиит кивнул с благодарной детской улыбкой. Теперь уже Князев с Сиверцевым пересели к окну, заинтересовавшись пейзажами.
Всё было хорошо. Так хорошо, что лучше и не надо.
* * *
Князев разбил десант на три группы. Две из них, по 5 человек, составляли тигры Шаха. Командор назвал им цели, поставил задачи и отпустил в "автономное плавание", пояснив Сиверцеву: "В бою мне не хотелось бы ими руководить, у них свои командиры, роль которых весьма нежелательно принижать. Да и всё равно пришлось бы разделиться. Тут несколько объектов на значительном удалении". Тигры добирались до своих объектов самостоятельно.
С ними пошли так же три моряка с подлодки - один рыцарь и два сержанта Ордена. Моряков Князев взял в свою группу. Сейчас они ехали в соседнем купе.
И вот уже они вшестером стоят на вокзале - все в белых индийских одеждах. Лица моряков, с которыми Андрей так и не успел познакомиться - суровые, напряжённые, они явно чувствовали себя не в своей тарелке. Подводные жители не умели играть роль, приспосабливаться к ситуации. Али всё так же восторженно вертел головой, ему и не надо было играть роль - он был без ума от Индии. Поглядывая на Дмитрия, Андрей каждый раз рисковал расхохотаться. Лицо командора приняло торжественное выражение не слишком умного паломника, который очень боится уронить своё достоинство и всем своим видом даёт понять: "Я тут - человек не последний". Опытный оперативник менял обличия, кажется, сам того не замечая, с той же лёгкостью, с которой иной поправляет волосы.
Подкатил небольшой микроавтобус - старый, обшарпанный. Вышедший из него водитель-индус сразу же направился к Дмитрию, такому важному, что не было сомнений - он тут главный. Сам индус был в драных джинсах и жёваной футболке болотного цвета, одеждой своей куда менее напоминая индуса, чем "группа паломников".
- Вы к отцу Джеймсу? - шёпотом по-английски спросил шофёр командора.
- О да, конечно, - с высокомерным британским дружелюбием ответил командор.
* * *
Маленький, аккуратный двухэтажный особнячок со всех сторон утопал в зелени деревьев. Рядом стоял совсем маленький храм западной архитектуры с католическим крестом. К храму прижималась вовсе крошечная хижина со ставнями на окнах. Кругом - цветы, самые невероятные и экзотические, всех возможных оттенков, весьма заботливо ухоженные.
- Вот такие здесь монастыри, Андрюха, - обронил Дмитрий, когда они вылезли из автобуса.
Из хижины вышел высокий сухопарый священник в чёрной сутане, с распахнутыми объятиями и обворожительной улыбкой устремившийся навстречу гостям.
- Вы и есть тот самый мистер Князев? - радостно вопросил священник, пожав протянутую ему руку двумя руками.
- Просто Дмитрий, - сдержанно улыбнулся командор. - А это наши братья. - он каждого представил по имени.
Священник особенно долго и радостно тряс руку Али, чем привёл юного шиита в немалое смущение. Пока представлялись, Сиверцев внимательно рассматривал священника. Когда-то он явно был очень стройным мужчиной, но теперь сильно сутулился. Короткие волосы были совершенно седыми, лицо гладко выбрито. Удивительно благородное и очень доброе лицо. Он никогда, наверное, не переставал улыбаться, но улыбка его было очень грустной. Всегда радостный священник выглядел всегда печальным.
- Господа, - несколько смущённо начал священник, - наши сёстры хотели бы хоть одним глазком взглянуть на вас. Монахиням, конечно, не пристало знакомиться с мужчинами, тем более такими красавцами, но и прятать вас от них было бы как-то странно.
- Да, конечно же, - по-прежнему сдержанно обронил Князев.
- А они уже тут за дверью стоят. Очень переволновались. Подглядывают, наверное, во все щели, - отец Джеймс, переволновавшийся, кажется, больше всех, суетливо направился к особнячку и, исчезнув за дверью, через несколько секунд показался с сёстрами.
Неслышными шагами они вытекли на улицу, да так и остались стоять у дверей, не смея приблизиться к гостям. Командор отвесил в сторону монахинь почтительный полупоклон, чему последовали все тамплиеры. Монахини так же поклонились. Они были в белых сутанах и чёрных апостольниках, разного возраста, от совсем ещё юных до стариц. Отец Джеймс о чём-то пошептался с этой стайкой и приблизился к тамплиерам с монахиней лет сорока, на груди у которой висел деревянный крест.
Князев понял ситуацию и счёл за благо сделать два шага вперёд, отделившись от своих парней.
- Это наша игумения, мать Наталья, - отец Джеймс представил Князеву монахиню с крестом. Игумения очень пристально и твёрдо посмотрела в глаза командору и с едва уловимой иронией спросила:
- Значит, благородные господа будут защищать невест Христовых?
- Если это будет угодно Господу, матушка, - спокойно и доброжелательно ответил Князев, не пытаясь попасть в тон.
Игумения опустила глаза в землю, а когда подняла их, они были влажными. Дрогнувшим голосом она сказала:
- Мы будем молиться за вас.
Привычным жестом мать Наталья протянула командору крест, висевший у неё на груди. Князев перекрестился и поцеловал крест, прошептав, не глядя на матушку: "Non nobis, Domine, non nobis, sed tuo nomine da gloriam".
Игумения молча поклонилась и исчезла вместе с сёстрами в недрах своего корпуса.