Вдруг Шурка замерла перед кухней. Видать, дошло до нее, что она не одна, что кто-то на кухне будто бы есть. Остановилась, скинула-с глаз кулаки, распахнула глаза. И все поняла. Соседей увидела - Любовь Ефимовну, Ивана Григорьевича… И, ахнув, ойкнув: "Ой-ей-ей!"- развернулась и устремилась обратно, к себе. Но тут, на беду, с ноги ее соскользнул узорный, с красным помпоном новенький тапочек. Она машинально согнулась, рукой потянулась за ним. И вовсе ввергла Ваню в смятение, в трепет и пламень. Все, все самое дурманное, знойное, могучее в ней так во всей красе своей и предстало вдруг перед ним - округлое, пышное, ослепительно белое. Но как же быстро исчезло! Как быстро! Подхватив с полу тапочек, выпрямившись и тем самым водворив опять центр тяжести свой, свой главный объект, на свое обычное центральное место, она уже хотела устремиться к себе. Но до комнаты ей, должно, показалось чересчур далеко, а дверь туалетная рядом. И, вскинув, выставив вперед, как таран, свою налитую, высокую, такую же, как и то, что сверкающим пышным ядром только секунду назад было нацелено Ване прямо в глаза, устремилась на дверь. Отбросила ее. Скрылась за ней. Тут же щелкнул крючок. И понеслось:
- Падлы! Мало им комнаты! Посцать не дадут! - вопила и вопила она. - Ну что, что, падлы, сидите? Дайте уйти!
- Пошли, пошли, - перепуганно вскочила с табурета, ухватила Ваню за руку жена. Он словно прирос. Онемел. - Ну пошли же, пошли! Да хватит тебе! Нашел на что пялить глаза!
3
- А ты у меня негодяй, - втолкнув мужа в комнату и захлопнув дверь за собой, возмутилась жена. - Противно смотреть!
Горло у Вани как спазмой сжимало еще. Боясь, что голос подведет, прохрипит, выдаст его, промолчал.
Надувшись, скинув халат, Люба упала в постель.
Пошагав еще виновато, растерянно туда и сюда между дверью и ширмой, за которой посапывал тихо Олег, Ваня, все еще возбужденный, горя, не выдержал наконец, решительно скинул пижаму, свет погасил и нырнул под одеяло, к жене под бочок.
- К ней, к ней давай, - сжалась в комочек она. - Я, конечно, знала, что ты за кот, но чтобы так?
- Как?
- А так! Посмотрел бы на себя со стороны. Противно было смотреть. Ужасно. Эти глаза… - Глаза, глаза… Мало ли какие глаза…
- Да ладно, бог тебя когда-нибудь за это накажет. Нарвешься на какую-нибудь - проучит тебя.
- Хрен с маслом меня проучишь, - хмыкнул самонадеянно он. - Я кого угодно сам проучу.
- Ну давай, давай! Это тоже с фронта у вас. Там пронесло, остался живой, думаешь, и здесь всегда будет везти? Нет уж, так не бывает, чтобы только везло.
Ему сейчас не разговоры были нужны. Всего распирало, жгло изнутри. И он прохрипел:
- Ладно, хватит. - И, не считаясь с ее настроением, с гневом, презреньем, может быть, даже еще больше распаляясь от них, вдруг решительно сцапал ее.
- Да отстань ты! Слышишь, отстань! - негромко вскричала она. - Ишь, разобрало. Вот к ней и давай. - Все еще упрямясь, но уже не так решительно, цепко, она пока не сдавалась ему.
- Еще чего? К ней… - подсознательно чуя, угадывая, что именно это ей и нужно, приятно услышать сейчас, выдохнул он прямо в ухо жене. - К черту ее. Для этого ты у меня есть, - еще круче, уверенней стал ее себе подчинять.
…И не заметили, как утро пришло. Сквозь шторы уже проникал в комнату свет. Потягиваясь, Ваня поднялся с тахты, дернул за шнур. Окно обнажилось. Ночник уже был ни к чему - погасил. Распрямился, руки вскинул, зевнул - почти прорычал. Получилось громче, чем можно. Оглянулся с опаской на ширму. Но поздно. Олежка проснулся.
- Мама! - первое, что со страхом, с надеждой выкрикнул он.
- Я здесь, здесь, - отозвалась с любовью, нежно она.
- Я к вам хочу… К вам!
- Ну давай… Беги ко мне. Папа уже встал.
- Вот что, - наблюдая, как они, обнявшись, целуясь, наслаждаются вместе в постели, исполнившись нежностью от того к ним и сам, объявил вдруг Ваня, - собирайтесь, поедем сегодня за город.
- Ура-а! - вскочил, запрыгал на диване Олег. - Мама, скорее, скорее! Вставай! - И потянул ее, не давая ей больше ни минуты лежать.
- Спроси папу, куда? - не выспавшись, оттягивая расставание с постелью, подсказала она.
- Секре-е-ет! - вскинул Ваня вверх палец. - Ба-а-альшой секрет! Военная тайна!
- Тайна, тайна! Военная тайна! - еще пуще заголосил, запрыгал Олег. - Мама, вставай! Ну вставай же, вставай!
4
Сажать сына перед собой на бензиновый бак Ване теперь не пришлось. Это было рискованно - мало ли что ждет на дороге двухколесный неустойчивый мотоцикл: поскользнется на масляном дорожном пятне, подхватив ржавый гвоздь, спустит камера, или вдруг потребуется затормозить. Тогда передний, Олежка, прежде всего и пострадает. И, словно предвидя эту неблизкую нынешнюю поездку, Ваня накануне переоборудовал мотоцикл. Снял оба резиновых отдельных седла и вместо них сшил из старого ватника и голенищ изношенных кирзачей и пристроил одно длинное, общее.
- Совсем другое дело. А ну-ка сядем, Олежка, попробуем. Садись-ка и ты. - Когда и Ваня уселся, Люба положила ему руки на плечи, зажала сына между ним и собой. - Ой, как здорово! Раньше сидела словно на каланче. И отдельно. А теперь все вместе. Удобно. Я всегда говорила, что в тебе пропадает талантливый изобретатель и инженер. - И в какой уже раз пожалела: - Лучше, Ваня, пошел бы ты по науке, по технике. Настоящее мужское, полезное дело. И запретов, табу тебе никаких…
На фронте в артиллерийской бригаде всякого транспорта - и своего, и трофейного, и по ленд-лизу, особенно когда перевалили границу, было с лихвой. Там еще научился Ваня и мотоциклы, и трактора, и машины водить. И сейчас с Любой, с Олежкой вел мотоцикл особенно осторожно.
- Что ты задумал? - только теперь, увидев, куда он завез их, забеспокоилась Люба.
Это был новый, только что начатый участок водовода - от основной, законченной трассы в сторону порта. К ней его не присоединили еще, но уже успели сварить более трех десятков - по двадцать метров в длину и три четверти метра в диаметре - труб, и лежал водовод на невысоких бетонных опорах.
- Это тот самый, по которому полз твой прораб? - спросила жена.
- Вон!.. По тому, основному… А этот пока только кладут.
- Неужели полезешь? - сразу обо всем догадалась жена.
- Полезу. Ты же сама… Кто посоветовал мне?
- Да я просто так, - испугалась она. - Я же не думала…
- Правильно посоветовала. Молодец и прораб, - решительно заявил он, словно отрезая себе пути к отступлению. - Пока сам не пролезу по трубе, мне очерка не написать.
- Как, ты полезешь в трубу? - изумился Олег. - Мама, он не врет, это правда?
- Не знаю, - в испуге, с недоумением смотрела на мужа она.
- Правильно, правильно, папа! - вскричал восхищенный Олег. - Не слушай, папа, ее, не слушай! Лезь, лезь!
- Все, сынок, решено. Надо лезть.
- А я бы не стала, - еще пыталась остановить его Люба. - Жутко все-таки. Да и опасно, наверное.
- В один конец проползу, - чувствуя, что жена немного права, пошутил излишне приподнято Ваня, - а назад, пожалуй, не стану.
- Ты что? - окончательно струхнула жена и обратилась за помощью к сыну:- Наш папа сдурел. Еще и назад!
- Ну, посмотрю, - вроде бы не решив еще, согласился отец.
- Я прошу тебя, - схватила его за руку Люба, - не вздумай назад. А лучше и вовсе не надо.
- Вот видишь, - насмешливо напомнил он ей, - то надо, то не надо…
- Ладно, лезь, лезь! - вдруг сообразив, какой она выставляет себя, спохватилась, перебила мужа она. - Только зачем так много? Вон, - показала она на отдельные, валявшиеся неподалеку ржавые металлические трубы-хлысты. - Тебе же только почувствовать, представление получить? По одной трубе туда и сюда - и довольно.
- Это каждый дурак проползет, - неожиданно снова вмешался Олег. Озабоченно молчал, слушал какое-то время с тревогой - а вдруг маме удастся папу уговорить, - а тут не стерпел:- Ты, папа, не слушай ее. Давай я полезу с тобой. Ты же сам меня учишь, чтобы рядом всегда кто-нибудь был - товарищи, люди…
- Еще чего не хватало! - вмиг взвилась, сразу переключилась с мужа на сына Люба. - Хватит нам одного дурака. Только дурак полезет туда. Мало что одна дура посоветовала, так другому сразу и выполнять?
- Ну так что будем делать, сынок? - не без издевки спросил довольный отец.
- Лезем, лезем! - возбужденно закричал, захлопал в ладоши, запрыгал Олег, - Не слушай ее! Зачем ты тогда сюда нас привез?
Люба перепугалась вконец, а Ваня позвал:
- А ну, подойди-ка, сынок. - Заметил, как еще больше сжалась и побледнела жена. Но, не показывая этого ей, вытянувшись на носках, заглянул в водовод. - В любом деле, сынок, всегда надо сперва оглядеться. Как нас Матушкин, взводный, учил… Оглянись вокруг себя, - покосился он озорно на жену, - не…
- Ваня! - ужаснулась, вскричала она, уже прежде слыхав от него эту безобразную солдатскую присказку.
- Что - Ваня? - огрызнулся он добродушно, с усмешкой. - Что - Ваня? Я хочу только сказать… В общем, сынок, - обернулся он снова к нему, - в любом деле, прежде чем к нему приступить, сперва оглядись: вдруг тебя кто-нибудь… Ну, плохое что-нибудь с тобой собирается сделать, - озорно оглянулся опять на жену. - Изучи сперва обстановку.
Жена покачала осуждающе головой, выразительно покрутила пальцем у лба.