Время пришло
Большевистский райком обосновался на Новосивковской. Невысокий одноэтажный дом смотрит на улицу двумя окнами - свет в них не гаснет и ночью.
Вечером большая комната райкома становится клубом. Возвращаются агитаторы, выступавшие по путевкам райкома на заводах, в казармах, на улицах, забегают на огонек товарищи из партийных коллективов, заходят рабочие и солдаты, тянущиеся к большевикам. У всех за день накопилось много впечатлений, новостей, которые хочется обсудить, и вопросов, на которые надо получить ответ.
Прежде в этом доме была чайная. От нее остался большой бильярд с вытертым до белых ниток сукном. На бильярде давно уже никто не играет. На суконном поле свалены кипы газет, плакаты и какие-то бумаги. Но вокруг толпится народ. Кто сидит на скамейке, кто устроился на самом бильярде, перекинув ноги через массивный борт. Здесь можно увидеть Станислава Косиора, парторганизатора района, совсем недавно вернувшегося из ссылки. Здесь частые гости Володарский, Толмачев и другие товарищи из ПК и Центрального Комитета.
Ребята с Путиловского, "Тильманса", "Кенига"
знают, что, если нужно найти Васю Алексеева, следует заглянуть сюда. Целый день он носится по заставе. Он бывает на заводах, произносит речи на митингах, спорит в Совете с меньшевиками, а через несколько минут дирижирует на улице импровизированным хором - размахивает свернутой в трубку газетой и запевает "Интернационал". Вчера еще это была запрещенная песня, теперь ее поют везде…
Но где бы он ни был днем, вечером Вася обязательно забежит на Новосивковскую. "На минуточку", - скажет он товарищам - и сразу же ввяжется в спор. И застрянет, как другие, может быть, до утра.
Он будет обсуждать последние события - за Нарвской заставой и в мире.
- Ну, Вася, а новый стих сочинил на события дня? Прочитал бы, - скажет кто-нибудь. - И еще прочитай снова то, что написал после встречи Владимира Ильича.
И Вася не станет отказываться. Он не придает большого значения своим стихам. Они не для хрестоматий, просто хочется вылить свои чувства. Но раз написано, почему не поделиться с людьми?
Ты слышишь гул? Весенний гул…
Он нас к борьбе сейчас зовет,
Он нас в храм света поведет,
Он сгонит ночи злую тень…
Ликуй, мой друг, восходит день!
Вася впервые читал это стихотворение здесь, в шумной комнате райкома, возле бильярда. Оно сложилось само собой, когда они возвращались ночью от Финляндского вокзала. Шли по пустым улицам, было тихо и темно, но в ушах еще стоял ликующий и грозный гул тысячных толп людей, услышавших из ленинских уст, куда идти, как продолжать революцию и строить социализм на земле. Ночь, озаренная тревожным светом факелов, встреча революционного Питера с Лениным и Ленин на броневике - всё это врезалось в память и в сердце так, что уж никогда не сотрется и не забудется…
Время опешит в этой накуренной комнате, точно ему передалась владеющая людьми страстная и нетерпеливая устремленность вперед. Уже далеко за полночь кто-нибудь взглянет на часы и даже присвистнет от удивления. Скоро утро. Спорщики чуть виновато взглянут друг на друга и начнут укладываться - кто на огромном бильярде, кто на стульях и столах. Надо отдохнуть часок-другой перед новым нелегким днем.
Что же удивительного, если Ваня Скоринко и Саша Зиновьев, когда им нужно повидать Васю, спешат на Новосивковскую? Дело у них такое, что ждать нельзя, а дорога в большевистский райком им хорошо знакома.
Светлый вечер середины апреля. Весеннее солнце еще не успело высушить немощеные улицы заставы. Друзьям не терпится, и Ваня Скоринко, разбегаясь, перемахивает через лужи, хохочет, когда брызги веером разлетаются из-под его каблуков.
- Поберегись! - озорно кричит он, подражая извозчику-лихачу.
Скоринко высок и худ, глаза смотрят из-под выступающих вперед резко очерченных бровей. Его лицо казалось бы тяжеловатым, если б не постоянно вспыхивающая лукавая улыбка. Она преображает Ваню и располагает к нему. Одет он небрежно - темная косоворотка, потрепанные штаны. Идет по улице заводский парнишка, каких тут тысячи, веселый и бесшабашный, готовый помочь своим, осмеять чужаков, ввязаться без раздумий в драку, если дерутся "наши".
- Расскакался, - ворчит Саша Зиновьев, наблюдая за его прыжками и обходя лужи.
До чего же они не похожи друг на друга! Почти ровесники, но рядом с порывистым Скоринко Саша - сама степенность. И ему хочется скорее поговорить с Васей Алексеевым, но всё же идет он ровным шагом солидного человека и прыгать через лужи ни за что не станет. Те, кто ходит в отутюженных костюмах-тройках, в английских рубашках с отложным воротничком, кто носит черные картузы и ботинки, начищенные так, что хоть смотрись в них, - не прыгают на улицах. Вымытое с мылом лицо Саши блестит почти так же, как волосы, над которыми он немало потрудился. Насмешник Скоринко утверждает, что семья Зиновьевых скоро разорится на деревянном масле - не столько у них этого масла сгорает в лампадах, сколько выливает на свою голову Саша.
Вот такие они разные, а тем не менее друзья. Оба работают на Путиловском в башенной мастерской, оба были в подпольном кружке. Это они когда-то поразили Васю Алексеева, предложив простейшим способом свергнуть самодержавие, - требовалось только перебить городовых, и друзья были готовы начать немедля….
Тогда Васе пришлось экспромтом читать лекцию об индивидуальном терроре, потом рассказывать о социалистических союзах молодежи в западных странах. Они долго говорили, что хорошо бы создать союз молодежи и у нас. Давно это было, пожалуй, больше года назад. Но дело, заставляющее Скоринко и Сашу искать сейчас Васю Алексеева, связано с тем давним разговором.
Времена переменились.
Год назад союз молодежи был для них только мечтой, теперь пора приниматься за его создание.
На Новосивковской много народа, несмотря на поздний час. В большой комнате райкома шумный разговор. Поминают Багдатьева и еще кого-то, не желающего понять, что революция должна идти вперед, к социализму.
- Теперь, когда приехал Ленин, всё становится ясно. В его тезисах сказано то, о чем мы много думали, только выразить не всегда умели, - как действовать дальше, каким курсом идти.
Говорит Станислав Косиор. Скоринко чувствует: разговор серьезный, надо послушать. И вместе с тем ему не терпится скорей поговорить с Васей. А Вася действительно здесь. Он сидит на подоконнике, внимательно слушает Косиора. Апрельские тезисы - это программа революции, их надо хорошенько понять.
Скоринко и Саша осторожно пробираются к Васе. Разговор в комнате меняет русло и растекается несколькими ручейками. В одной группе продолжают говорить о Багдатьеве и Каменеве, который всё тянет не туда. В другой группе заходит речь о подозрительном поведении министра иностранных дел Милюкова, ярого сторонника империалистической войны. Впрочем, чего еще ждать от кадета.
Вася подвигается, освобождая место на подоконнике для Вани и Саши:
- Как, ребятки, дела?
- Читаешь "Новое время"? - говорит Скоринко, хлопая рукой по газете, которую держит Вася. - "Правду" сегодня видел?
Вася берет его за рукав:
- До "Нового времени" я, видишь, к ночи добрался. Что замышляет реакция, тоже знать надо. А "Правдой" начинаю день. Советую и тебе внимательно ее читать.
- Про то и разговор. Вот это объявление видел?
Скоринко достает из кармана смятый номер "Правды", показывает на строчки, напечатанные мелким шрифтом. 13 апреля в пять с половиной часов вечера на Выборгской стороне, в столовой завода "Русский Рено", состоится общегородское собрание представителей заводской молодежи.
- Да, - замечает Вася. - Я это видел. Поехать вот не мог. Мне надо было на митинге выступать.
- А мы там были. До чего здорово, ты бы знал!
Скоринко говорит, торопясь и жестикулируя, а Саша Зиновьев степенно кивает головой. Он вынимает черную книжечку, похожую на те, в которые приказчики мануфактурных лавок записывают проданный товар.
- У меня тут всё. Я тебе расскажу по порядку. Устроили это собрание представители от Выборгского района…
- А ты знаешь, как мы туда попали? - перебивает его Скоринко. - Нам ведь в мастерской не разрешали. Меньшевики и эсеры из цехового комитета уперлись, как козлы. Поругались мы с ними, страсть! Еще издеваются. "Вам бы, - говорят, - устроить митинг тех, что на ночных горшках сидят. А то соберите всемирную конференцию новорожденных. Только пеленки запасите…" За это ведь и по шее отвесить можно, ты как, Вася, считаешь?
- Можно. Только вы расскажите толком, что и как там было?
Наконец все-таки они начинают рассказывать более или менее спокойно. Говорит преимущественно Скоринко. Саша Зиновьев смотрит в свою записную книжку и уточняет:
- Это не Бурмистров предложил. Это господин Шевцов.
- Какой еще, к чертям, господин? Студент? Ну, пусть он, от этого не легче, - отмахивается Скоринко.
Постепенно Вася узнает о событиях дня.
Началось с того, что Ваня Скоринко взял в цеховом комитете свежий номер "Правды", развернул и натолкнулся на объявление.
"Сашка, гляди! Надо и нам представителей выбирать. Какое может быть без путиловцев общегородское собрание?"
"Пойдем в цеховой комитет договоримся о выборах делегатов", - согласился Саша.
Но цеховой комитет запретил собирать молодежь. Хватит, мол, что вы вместе со взрослыми на собрания ходите. Пускают вас - и будьте благодарны. А отдельные собрания вам ни к чему.