До начала заседания Коляда сидел в центре своих командиров. На нем была новая поскрипывающая кожанка, через плечо перекинута широкая шелковая красная лента - новый знак отличия командира полка, введенный недавно Облакомом. Он был бодр, подшучивал над Кузьмой Линником, своим комбатом, который во вчерашнем бою насмерть загнал лошадь, но так и не смог догнать уланского офицера.
- Ты, Кузьма, дюже богато сала ишь, - басил Федор, - пото и тяжелый: у коня силов не хватае таскать тебя. А их благородие кофием питаются, вот вин такий и легкий - его кобыла не чула, чи вин е, чи его вже нэма… Надоть и тебя на кофий перевесть легче будешь…
Командиры похохатывали, улыбался и сам Линник. Но вот вошел Данилов - он еще заметно припадал на раненую ногу. Смешки сразу прекратились. Командиры задвигались, рассаживаясь, сгоняли с лиц благодушные улыбки - побаивались они начальника районного штаба.
Данилов сел за стол. Обвел своими карими внимательными глазами собравшихся, открыл заседание.
- На повестке сегодня один вопрос, - сказал он тоном, не предвещающим ничего хорошего, - вопрос грубого нарушения революционной дисциплины и законности в седьмом полку.
Кое-кто удивленно переглянулся.
- Дело в том, - продолжал Данилов, - что за последнее время в нашем полку появились случаи мародерства, офицерских зуботычин и попоек.
- Шо-то мы таких страстей нэ бачилы, - заявил Коляда.
- Вот об этом мы сегодня и будем говорить: о том, что вы бачили и чего не бачили. - Данилов поднялся за столом. Строго спросил: - Товарищ Коляда! Почему ты самовольно забрал фураж у крестьян села Гонохово?
- Не у крестьян, а у богатеев…
- Я спрашиваю, почему взял самовольно? - сделал ударение на последнем слове Данилов.
- Потому шо мэни воювати надо.
В глазах у Данилова сверкнули недобрые искорки.
- Почему - самовольно?!
Коляда пожал плечами.
- Конфисковывать может только сельский комиссар по решению Совета. Тебе это известно?
- Его, комиссара-то, с тремя собаками не сыщешь, - возразил не очень твердо Федор.
Данилов смотрел на Коляду, как учитель на нашкодившего школьника. И так же, как учитель, был строг к нему.
- Дальше, - с нарастающей жесткостью в голосе продолжал Данилов. - Мне известны факты избиения плетью ротных и эскадронных командиров и даже батальонного командира. Кто дал право рукоприкладствовать?
Коляда сделал последнюю слабую попытку оправдаться:
- Ни за што ни про што бить не стал бы.
- А кто тебе дал право вообще бить?! - Данилов сделал паузу, посмотрел на членов штаба и скороговоркой закончил, усаживаясь: - Вот пусть товарищ Коляда здесь объяснит свою точку зрения не только на это, но и на случаи пьянки в полку. - Он протянул руку к Коляде, приглашая того высказаться.
Федор секунду-две медлил, потом решительно встал, расправил ремень на кожанке, откашлялся.
- Ось товарищ Данилов кажеть, шо я мародерствую и плетюганами бьюсь. Могет быть. Ему с каланчи виднее, як це дило назвать - чи мародеры мы, чи ни. Мы в политике не дюже разбираемось. А як мы бьемось, це товарищ Данилов не кажеть. Люди жизни кладуть за народну власть, а коняку погодувать нема чем. Ось нехай товарищ Данилов позаботится об этом. А шо касаемо плетюганив, так я ж ими, ежели когда и бью, то тилько командиров. А рядовых - боже избавь, за рядового сам морду набью. Ну, а пьянка - так я ж не свекровка, за каждым не услежу. Вот усе.
- Все? - прищурил глаза Данилов.
- Усе, - кивнул Коляда. Потом оглянулся на свой стул и, усаживаясь, как бы между прочим добавил: - Из-за двух пудовок овса шуму, як будто я пивгуберни ограбил…
- Значит, так ты ничего и не понял?
Коляда опять пожал плечами:
- Я ж кажу, шо неграмотный и в политике не дюже разбираюсь.
И тут Данилов впервые не сдержался, ударил ладонью об стол.
- Врешь! - Он побледнел, зрачки колючими иголками впились в Коляду. - Милославщину разводить не позволю. Ты самовольно приказал взять пудовку овса, а пятно мародерства ложится на всю Красную Армию. Ты ударил плетью партизана, а наши враги на этом строят пропаганду: большевики, мол, избивают своих подчиненных и насильно заставляют их идти воевать против правительственных войск…
Коляда удивленно захлопал глазами.
- Да ты шо, Аркадий Николаевич! Кого это я силком заставлял воюваты? Чайникова плетью разков несколько огрел, так вин даже доволен був, кажет, дай я полушубок скину, бо не чую. Неборака в гилевском бою стебанул за то, шо вин белякив проворонил, - вин тоже доволен зараз. В науку пишло.
- Ты считаешь, что это в науку, а не поймешь, что вреда от таких дел в сто раз больше, чем пользы. Ты своими анархическими замашками помогаешь врагу. Тищенко с тобой говорил об этом? Говорил. Предупреждал тебя? Предупреждал. Ты не хотел понять. Значит, что? Значит, ты делал это умышленно.
Коляда смущенно оглянулся на своих командиров. Те сидели потупясь: кто теребил темляк шашки, кто мял в коленях шапку. Глаз не поднимали. Чувствовали, что виноваты были все.
- Так я ж, Аркадий Николаевич…
- Ты своими действиями, - не сбавляя тона, продолжал Данилов, - вольно или невольно играешь на руку Милославскому, нашему общему врагу, которого ты же сам разоружал. Врага обезоружил, а сам стал делать его же дело - самовольно забирать фураж у мирного населения, с закрытыми глазами проходить мимо пьянства.
- Та я ж…
- Чего - "я ж"? Мы тебя слушали, а теперь ты слушай, - резко перебил его Данилов. - Предлагаю за поощрение мародерства и пьянки, за применение рукоприкладства к подчиненным снять товарища Коляду с командования полком… и перевести в батальонные.
В комнате наступила тяжелая, давящая тишина. У многих командиров выступил пот на лице. Коляда сразу как-то обмяк, нагнул голову. Данилов, осматривавший присутствующих, встретил тревожный взгляд Ивана Тищенко. Но не задержался на нем, перескочил дальше. Кузьма Линник сидел насупленный, о чем-то старательно думал, Субачев, недоумевающе поднял брови, смотрел прямо на Данилова. Некоторые судорожно лезли за кисетами.
Пауза затянулась. Наконец, кто-то решительно вздохнул и хотел, видимо, сказать, но его опередил Линник. Крепкий, жилистый, поднялся он с шумом, громыхая шашкой и сапогами. Заговорил горячо, сразу.
- Правильно, мародерство надо вырубать и мордобой тоже. Я согласный. В армии должно быть по-военному. Но несогласный я с одним: почему за все это должен отдуваться только Коляда? Тут и мы виноватые, командиры батальонов и ротные виноватые. Все виноватые. Наказывать его, может быть, и надо, но снимать с полка не след. Как вы, товарищи, думаете? - повернулся он к командирам.
Заговорили все сразу и почти одно и то же:
- Знамо, бороться надоть, но снимать - это уж не того…
- Погодить с этим можно.
- Командир-то боевой…
- Не след равнять его с Милославским.
Этого и ждал Данилов. Он дослушал энергичные высказывания с мест, чуть заметно, одними глазами улыбнулся. Встал. Он еще раз посмотрел на рдеющего кумачом Коляду, на побелевшие в казанках пальцы, ухватившие темляк шашки, подвел итог:
- Ну хорошо, так и решим: товарища Коляду и командиров батальонов предупредим. Но имейте в виду: если повторится подобное, дело передадим в военнореволюционный трибунал.
- Правильно.
После заседания Данилов подошел к Коляде, сел напротив. Командиры сразу окружили их. Данилов дружески хлопнул Федора по колену.
- Ты выбрось дурь из головы. Ведь большим человеком стал, а все ребячишься.
- Та ни-и, Аркадий Миколаевич, не ребячусь я.
- Вот погоди, я за тебя возьмусь. Состоялось решение Главного штаба - назначают меня комиссаром к тебе в полк. Тогда уж я тебя прижму.
- Вот це гарно! - засмеялся Федор. - Ну, хлопцы, тоди мы пропалы…
Со всех сторон сразу же посыпались вопросы:
- А когда вы в полк приедете?
- А Тищенку куда?
- А в районном штабе кто будет?
- Не дай Бог, какого посадят…
Аркадий засмеялся. Ответил всем сразу:
- В полк приду после районного съезда, скоро. Тищенко назначили помощником командира полка. А в районном штабе будет тот, кого изберут. Видимо, Антонов. Его Облаком будет рекомендовать. Вот такие ожидаются перемены. А пока надо налаживать дисциплину в полку. Это первоочередная задача. Без дисциплины полк потеряет всякую боеспособность.
Это заседание было переломным в организационном укреплении полка. Через три дня Коляда прислал в Куликово арестованного партизана, уличенного в мародерстве. Партизан был лихой, его хорошо знали в полку, но попался он из-за полушалка - забрал на портянки у бабы. Парня хотели судить, но к Коляде, а потом к Данилову пришла целая делегация партизан и жителей с просьбой простить ему этот случай.
Дисциплина в полку укреплялась прочно. И хотя стычки у Данилова с Колядой были и после, но во всем чувствовалось, что влияние его на Федора усиливалось и с каждым днем давало все более заметные результаты, Коляда становился настоящим командиром.