Бике поднесла к губам девушки пиалу. Джерен с жадностью припала к ней.
- Папочка, помоги, Хаджимурада поймали враги, они его куда-то увозят!.. - медленно и тихо заговорила больная.
Бике взяла её горячую руку и стала успокаивать.
- Не волнуйся, милая, всё уладится, завтра поедут и привезут Хаджимурада.
- Завтра поедут? Привезут Хаджимурада? - не открывая глаз, спросила Джерен.
- Да, да, обязательно привезут, - успокаивала Бике, - бек вместе с нукерами на рассвете отправится за ним. Послушай, милая, а кем тебе этот Хаджимурад доводится? - спросила она простодушно.
Джерен уже пришла в себя, лежала с открытыми глазами. Но что она могла ответить на вопрос Бике. Ничего… Джерен тяжело вздохнула и снова закрыла глаза. "Если привезут Хаджимурада, - думала она, я ему всё расскажу, может, он разберётся во всём, простит меня и заберёт отсюда? Или отвернётся, не поверит, что я не виновата?" Эти тяжёлые мысли и во сие не давали ей покоя.
Следующий день она тоже проспала. К еде, приносимой Бике, не прикасалась. Только изредка пила воду, Вечером она попросила Бике проводить её на двор. Проходя мимо колодца, Джерен вдруг остановилась в раздумье. Бике решила, что девушке захотелось свежей колодезной воды. Она схватила ведро и через минуту Джерен сделала несколько глотков прямо из ведра.
А к ночи снова тяжкие раздумья: "Только бы бек благополучно вернулся с Хаджимурадом, мне хотя бы увидеть его…" Это такое важное "только бы…" не давало ей заснуть…
Среди ночи до её слуха донёсся стук копыт, а затем и голоса людей. Вскоре пришла Бике и сообщила, что бек благополучно вернулся, что Хаджимурада ему не удалось разыскать, зато вместо него ом привёз много пленных, а также награбленного добра. Посидела немного возле Джерен и ушла, а девушка вновь горько заплакала..
В кибитке старшей жены бека Гульджемал проходило пиршество в честь удачного похода бека. Все были возбуждены и громко говорили. До слуха Джерен тоже доносились голоса пирующих. Она немного успокоилась и стала внимательно прислушиваться. Говорил почти всё время бек, а нукеры лишь время от времени поддакивали ему. Вот и опять его голос:
- Молодцы, джигиты! Мы своим недругам как следует отомстили, вдвое больше, чем они у нас, и добра награбили, и людей пленили, вдвое больше причинили им вреда. Мой новый тесть Меред тоже хорошо потрудился. Правда, он собирался разыскать Хаджимурада. Но разве плохо, что он привёз вместо него единственного сына Хабипа-пальвана?..
Джерен была в отчаянии. К горлу подступал какой-то удушливый ком: "Значит Хаджимурада не привезли… А на что отцу этот привезённый раб?.." И тут же до уха Джерен со двора стали доноситься причитания женщины, скорбящей о разлуке с детьми, плач ребёнка, горевавшего о разлуке с матерью…
Джерен не в силах была выносить эти душераздирающие вопли. Она словно позабыла о собственных болях и бедах: "Наверно, и мои подруги из Эрриккала где-нибудь вот так же слёзы проливают, вспоминая своих родных и близких… Хаджимурад тоже где-то в неволе, наверно, думает обо мне… А я вот по чьей-то злой воле стала женой бека. Уж лучше умереть, чем быть его женою… Я ведь поклялась Хаджимураду, что буду принадлежать ему, или сырой земле…" Джерен решительно встала, набросила на голову новый шёлковый гынач - платок женщины - и вышла во двор.
Осторожно подошла к воротам. Они были заперты, Вернулась и прошлась мимо чёрной кибитки, откуда доносились стоны и плачи. Джерен подошла к самой стене крепости: "Нет, не перелезть, очень уж высока", - подумала она и пошла в противоположную сторону двора.
Остановилась у колодца. Где-то здесь рядом она видела саксаул. Отойдя в сторонку, наткнулась на него. Взяв одну ветку, поднесла к колодцу и положила поперёк тёмной пропасти. Сняла с головы платок, концы его привязала к середине перекладины, затем сделала новый узел, образовав петлю, просунула в неё голову. "Если живая - с тобой, мёртвая - в земле", - последней искрой промелькнуло в её сознании и под ногами не стало опоры.
* * *
Довлетяр с нукерами почти до утра пировал. Лишь с рассветом он направился к новой молодой жене. На пороге остановился в раздумье: "Неужели снова придётся хлестать её плёткой? Или она всё-таки образумилась, смирилась? Должно быть уже примирилась со своей участью…" Бек решительно вошёл в кибитку. Но там никого не оказалось. "Куда же она могла подеваться?!", - встревожился он. Кинулся к воротам. Усатый страж сказал, что кроме Мереда никто из крепости не выходил. Бек отправился к Бике и разбудил её.
- Где Джерен?! - заорал Довлетяр.
- Ой, - вмиг проснулась Бике, - а разве её нет в кибитке? Никуда она не могла деться. Вчера её целый день бросало то в жар, то в холод, она, кажется, бредила. Сегодня тоже весь день тихо пролежала и к еде не притронулась.
- Но где же всё-таки она?!
- Не знаю… - растерялась Бике.
- Вставай, поскорее, поищем! - торопил женщину бек.
И вот уже вдвоём обшарили все углы комнаты, обошли двор - никого. "Но куда же она всё-таки запропастилась?", - эта мысль не покидала бека. Вот уже и солнце взошло и у ворот снова стали собираться люди, разглядывая пленников.
Вместе со старшим сыном и Мередом снова заявился Сазак с прежней просьбой: выставить несколько вооружённых конников для охраны села. Как не хотелось Довлетяру исполнять это, но пришлось. Провожая гостей, он не выдержал и спросил Мереда:
- Джерен случайно не заходила к вам?
- Нет, не приходила, - ответил Меред, но сдерживаемое и всё-таки заметное беспокойство Довлетяра насторожило чабана, - нет не приходила, - повторил он, уже с тревогой глядя на бека, - а что? Где она?
"Лучше бы не спрашивал, - с досадой подумал Довлетяр, - потому ведь и спрашиваю, что не знаю, куда делась твоя непутёвая дочь". А вслух с деланым спокойствием махнул рукой:
- Да, я просто так спросил…
Бек приказал никого не впускать в крепость, чтобы не разнесли дурного слуха по селу о пропаже молодой жены… Все родственники бека переполошились от такого недоброго известия. Мужчины и Женщины собрались у дверей белой кибитки. Кое-кто продолжал расхаживать по двору, заглядывая во все его уголки. Но Джерен нигде не было. Люди начинали приходит" к выводу, что, видимо, молодая жена бека всё-таки сбежала…
И вдруг от западной стены крепости донёсся пронзительный крик Бике:
- Ой, ой! Какое несчастье!
Перепуганная женщина кинулась от колодца к белой кибитке, а находившиеся там люди ринулись ей навстречу, возбуждённо спрашивая:
- Что? Где?
Бике, боясь даже обернуться, указывала рукой назад:
- Там она, в колодце, несчастная!..
Люди обступили колодец, боязливо поглядывая на девушку.
- Ладно, её уже не воскресишь, - обернулся бек к Дурдулы, - вытащите и принесите её в кибитку.
Стоны и причитания пленников на время смолкли. Они тоже смотрели в сторону колодца. Джерен завернули в белую кошму и понесли к порогу белой кибитки… Довлетяр, даже не взглянув на покойницу, сердито ворчал:
- Все старания оказались напрасными, сколько я денег на неё затратил. Нет, я так этого не оставлю, я потребую у Мереда затраченные на его дочь деньги, - ведь не я же её сунул в петлю. А если чабан не вернёт мне шестьдесят пять туменов, заберу у него младшую дочь. Та ещё красивее. Правда, молода пока. Но ничего, подрастёт…
Смех Абдуллы
Хаджимурад проснулся от боли, разлившейся по всему телу. Парень с трудом начал припоминать, что с ним вчера произошло. Открыв глаза, огляделся по сторонам. Над ним нависали ветви высоких деревьев. Невдалеке возвышались скалы, освещённые поднимавшимся солнцем. Хаджимурад попытался встать, но руки его были крепко связаны за спиной… Помнится, он был ночью сильно избит и сейчас каждое движение причиняло парню неимоверную боль…
Хаджимурад стал подробнее вспоминать, как всё случилось. Он стоял поодаль от привязанных лошадей, ожидая горбоносого с разведки. А тот пронёсся мимо него, кажется, с какой-то женщиной… И тут же в темноте два человека схватили Хаджимурада за руки. Он бы вырвался, но к ним подоспели другие, сбили парня с ног. Ещё помнит, что громко позвал горбоносого на помощь… "Почему же тот не отозвался и не бросился мне на выручку, - удивлялся он, - ведь если бы он вовремя кинулся мне на помощь, мы бы с ними могли справиться. Может он предал меня? А, возможно, его тоже схватили?.."
Хаджимурад поёживался от горной утренней прохлады. "И весна подходит к концу, - подумал он невесело, - а утра здесь холодноватые, аж дрожь пробирает, не то, что там у нас в песках…" Хаджимурад тяжко вздохнул. "Куда же это меня забросило?" - раздумывал парень.
Уже совсем рассвело. Почти рядом с ним, свернувшись калачиком, спали три мальчика. Тут же неторопливо расхаживал караульный. Невдалеке паслись лошади. Он вспомнил своего серого скакуна. Негромко сказал: "тубше, тубше". Стражник не обратил никакого внимания на его оклик. А Хаджимурад понял, что серого коня поблизости нет, иначе он или подбежал бы, или, если привязан, дал бы о себе знать знакомым Хаджимураду храпом. Возможно, он где-то подальше пасётся, и парень оглушительно свистнул: "Если он недалеко, то услышит мой свист и в ответ заржёт", - подумал Хаджимурад. Но от этого сильного свиста лишь вздрогнул караульный, подбежал к связанному парню, что-то пролепетал на непонятном языке. Хаджимурад не обратил внимания на суетню караульного. Проснулись и мальчуганы, испуганно протирая глаза.
- Замёрзли? - спросил он их и, не дожидаясь ответа, сказал: - Ложитесь поближе друг к другу и досыпайте.