- У меня сердце пляшет в груди от этой новости. А я было пал духом, только думаю - нет, не будет так, как большевики хотят… Чтоб чужие государства да допустили такую беду на нашей земле!..
- Да говорите уже, Федор Трофимович, что вы жилы из нас тянете, - поднялся, облизываясь, Орищенко.
- Хе-хе-хе, дипломат, Федор Трофимович, дипломат! - дымил трубкой-носогрейкой Маргела.
- Скажу, скажу!… А скажу я, что большевистской власти конец! - и Писарчук ударил кулаком по столу. Перевернулись рюмки на скатерти, и водка струйками побежала на пол.
- Ой, правда?! - вскрикнула жена Орищенко.
- Слава господу богу и Николаю чудотворцу! - перекрестился поп Маркиан.
- Не перебивайте, дайте человеку досказать! - просил старый Орищенко и тяжело перегнулся через стол.
- Правду говорю! - снова ударил Писарчук по столу. - Немцы идут к нам освобождать Украину от большевиков! Уже границу перешли!..
Неожиданному известию не сразу поверили. Федору Трофимовичу пришлось подробно рассказать, как он на станции Мена подслушал разговор железнодорожников:
- Один кондуктор и говорит другому: "Вот еду я с поездом в Бахмач, а когда вернусь в Гомель, то там уже, верно, немцы будут, прут они, как саранча". Только услышал я это, так бочком, бочком к нему и говорю: "Зачем людей православных немцами пугаешь?" А у самого, ей-богу, сердце чуть не выскочит от радости… Ну, а он повесил голову и махнул рукой: "Какое там пугаю, если уже половину Белоруссии заняли". Я - в местечко, потолкаться среди людей, и там об этом говорят… Большевики думали - будут править! Земелькой моей пользоваться думали, делить собирались ведной!.. - Глаза Писарчука налились кровью. - Вот мы вас поделим!.. Скорее приходите, освободители наши! Добро пожаловать! - он снова схватил бутылку, налил всем водки и, словно приказывая, крикнул: - Выпьем за здоровье немецкого императора… Как его?
- Вильгельм, - быстренько подсказал Варивода.
- …Вильгельма, который освободит нас от большевиков.
Все выпили.
- Как же они, немцы эти, идут на нашу землю? Они нас завоюют в свою державу? - спросила, делая ударения на "де", жена Сергея Орищенко, откормленная молодица с глуповатыми бесцветными глазами.
- Хе-хе-хе… - залился Маргела.
- Когда большевики захватили Киев, так Центральной раде куда деваться? Пришлось ей удирать. Ну, не отдавать же Украину каким-то большевикам.
- Хорошо "каким-то"! А землю кто у нас отобрал? - перебил Писарчук.
- Вот, вот, - угодливо прошептал Варивода. - Вот и пригласила Центральная рада Вильгельма; приходите, мол, ваше светлое величество, и наведите свой порядок на Украине, а то нас в одних подштанниках, извините, большевики уже вытолкали, а за услуги мы не поскупимся, отблагодарим… Есть ведь хлеб и сало на Украине, и еще кое-что найдется…
- Но-но! - окрысился Писарчук, - Что ты говоришь?
- Я думаю, здесь люди свои, здесь можно, - боязливо заглядывая в глаза хозяина, прошептал Варивода. - Я так понимаю. Вот идут теперь немецкие полки к нам.
- Немцы по головке не погладят, - вставил и свое слово молчаливый Никифор.
- Это я вам сейчас объясню, - услужливо сказал Прохор Варивода, торопливо проглатывая кусок жареного мяса.
- Да, да, объясни им, Прохор! Это уже твое дело!
Варивода зашептал.
- А мы им еще поможем общипать кого следует! - добавил Писарчук. - Слава богу, наши освободители идут. А голодранцы плуги и бороны чинят, возы ладят, в супряги соединяются. Весны ждали, землю делить собирались. Вот вам и весна пришла, большевички!.. Не знаете вы Федора Трофимовича! Я вам не прогнивший Соболевский! Я вам еще покажу свои руки, они к делу привыкшие!..
Его перебил Лука.
- А как я добивался земли? По судам, по начальству сколько ходил. Там магарыч поставишь, там в руку что-нибудь сунешь, в другом месте низко поклонишься, вот и стал хозяином. Я ведь, когда отвоевывал землю у Ми-киты Нечипоренко, вышел с людьми на межу, набрал в руку вот столько чернозема и говорю: видит бог - это земля моя! Я съем этой земли, и мне ничего не будет, потому что она моя! И съел, и водой из Гнилицы запил, и все. Вот так мы землю добывали! - хвалился Лука перед сыновьями. На радостях пьяный отец сболтнул лишнее.
- Так вот и съели? - удивлялась жена Писарчука.
- Съел, матушка, съел!
- Характер у вас крепкий, Лука Пиментович, характерец!.. Хе-хе-хе!.. - попыхивая трубкой, сказал Маргела.
- Советы нечестивые позаводили, - тянул баском поп Маркиан. - В священном писании сказано: "блажен муж иже не идет на совет нечестивых.." Богохульники они, бога не признают. Господи боже, подними над ними меч свой и срази врага своего и супостата!
- Аминь! - положил руки на стол Писарчук. - Аминь! Я о деле скажу вам. Увидите что-нибудь такое - на заметочку их, кто, когда, что делал! Чтоб, когда придут освободители, мы им сразу готовенькое и поднесли! Все поняли?
- Хе-хе-хе… Готовенькое, готовенькое! Голова у тебя, Федор Трофимович, министерская! - Маргела обнял старика и поцеловал его в бороду.
- А теперь гуляй, гости!
Иван принес из другой комнаты балалайку и ударил гопака.
- Хе-хе-хе! Громче, громче! - опьяневший Маргела вылез из-за стола и часто застучал каблуками по полу. Подхватив жену Сергея, Маргела закружил ее вокруг себя. Сергей глуповато улыбался и хлопал в ладоши. Рядом притоптывали братья. Отец Маркиан подобрал полы подрясника и, странно выбрасывая ноги, пошел вприсядку. На толстой шее беспомощно болтался серебряный крест.
- Хе-хе-хе!.. Еще, еще, отец Маркиан!
- Батюшка, батюшка, оторвите!
- Зело веселятся рабы божие, когда им весело! - выкрикивал Маркиан, еще выше подбирая полы подрясника.
В танец вступила вторая невестка Орищенко, затем третья. Смелее затопали мужчины. С них бежали струйки грязного пота, растрепались волосы, громче гудел под ногами пол. Маргела отбивал такт и руками, и ногами.
І лід тріщить,
І вода хлюшить,
А кум до куми
Судака тащить!..
Женщины громко, не в такт, выкрикивали:
А кум до куми
Судака тащить!..
Маргела подмигнул маленькими мышиными глазками жене Сергея:
Я до тебе, кума,
Не гулять прийшов!
Я до тебе, кума,
Работать прийшов!..
Маргела упал перед ней на колени и так на коленях продолжал танцевать:
Із днищечком
Гребенищечком,
Поговоримо, кума.
Удвоих нищечком!..
Женщина тоже хитро, по-заговорщицки, подмигивала Маргеле:
Поговоримо, кума,
Удвох нищечком!..
Теперь танцевали все. Иван бил по струнам, растопырив длинные, тонкие пальцы. Гости в пьяном экстазе выкрикивали:
І пить будем,
Ще й гулять будем!..
А уродиться пшениця -
Поїдать будем!
* * *
Воробьев просмотрел оперативные данные о продвижении немецких войск. Теперь он должен был информировать уездный комитет, который решит, что надо делать в это тревожное время. На заседание придут и сельские коммунисты.
Михайло прислушался к тишине в коридорах двухэтажного здания (когда-то здесь была земская управа), потом встал и открыл окно. В комнату ворвались клубы морозного воздуха. Они обволакивали Воробьева и освежали его уставшую от работы голову. Он перегнулся за подоконник. Со второго этажа видны потонувшие в вечернем сумраке приземистые домишки, опустевшие улицы, тюрьма - теперь темная и пустая. Местечко притаилось, молчит, выжидает. И до него дошли вести о немцах.
В тишине отчетливо слышны были дальние раскаты орудий. От глухих взрывов слегка звенели оконные стекла. Михайло еще некоторое время прислушивался и узнал давно знакомый размеренный грохот.
- Гаубицы…
По верхушкам елок в общественном саду прыгали вороны, каркали, предвещая непогоду.
"Метель будет", - подумал Михайло и посмотрел на небо. Оно, хмурое и неприветливое, тяжело висело над местечком. Михайло вспоминал минувшие бои, когда солдаты молили, чтобы ветры и непогоды дули им в спину и немцы не могли пускать газы. И теперь он мечтал, чтобы снежная буря била только врагам в лицо…
Так вот он стоял у окна, пока не почувствовал, что холод пронизывает все тело, - поежился и закрыл окно. Скрутил папиросу, затянулся - затошнило. Он вспомнил, что сегодня не успел пообедать, бросил окурок под стол, придавил сапогом.
По коридору катилось эхо торопливых, легких и знакомых шагов. Тепло и ласково улыбнувшись, Михайло пошел навстречу и распахнул двери:
- Спасибо, Раиса! - он взял принесенный женой ломоть хлеба, привлек ее к себе и поцеловал в лоб. - Весь день были люди из сел, не смог вырваться… Знаешь, тяжелое время, военное…
- Так хоть теперь поешь! - попросила Раиса, присаживаясь к столу. Наклонилась, сняла волосинку с плеча мужа, нежно провела по покрытым первой сединой вискам. Михайло разломил ломоть и вопросительно посмотрел на масло. - Это я у соседки фунт купила… за платок… На базар не вывозят… - Она прибрала на столе, принесла веник из коридора и подмела пол. Михайло наблюдал за ее движениями и был благодарен своей подруге - преданной и ласковой помощнице.
- Далеко? - спросила Раиса, снова садясь рядом с мужем.
Михайло без лишних слов понял ее.
- Под Гомелем идут бои.
- Придется эвакуироваться?
Михайло поднял глаза, положил руку на ее плечо.
- Нет!