Юдит с гордостью вела рослого светлого мула. В плетеных корзинах, переброшенных через спину животного, были аккуратно уложены стопки опресноков, промытые овощи – огурцы, маслины, всевозможная зелень, лук и чеснок. В белых льняных тряпицах завернуты сгустки козьего сыра, обильно подсоленного и подсушенного на солнце. В других корзинах находились виноградные гроздья, выстоявшиеся на лозе и от этого особенно сладкие. Были здесь и плоды инжира, и стручки рожкового дерева. В небольших горшочках темнел тягучий финиковый мёд.
Иногда Юдит передавала поводок мула Оре, сама же брала у Шифры курчавого белого ягненка и несла его на руках, как она нередко делала дома. Ягненку было удобно и он блаженно закрывал глаза, прижимал голову к её плечу.
Сразу же за ними следовали Бен-Цур, Шмуэль, Элька, Давид, Ноах и большая группа подмастерьев – учеников Шмуэля. Каждый вел мула или осла, груженного посудой, амфорами с вином. Отдельно были уложены ковры и плотные шерстяные плащи. В эту пору на иерусалимских холмах бывают холодные вечера и особенно ночи.
Шмуэль и Давид вели первородных бычков, гнали тщательно отобранных барашков, предназначенных для жертвоприношения.
К полудню праздничное шествие достигло Бет– Хорона. Здесь Бен-Цур узнал о неожиданной замене Тиберия Александра новым наместником Куманом. Сообщение вызвало у Бен-Цура глубокую тревогу. Ведь прошло всего три субботы, после его знаменательной встречи с отозванным наместником.
События развивались быстрее, чем он предполагал….
Его тревожные размышления, несколько рассеялись при виде всеобщего оживления охватившего людей, когда они приблизились к горе Скопус.
Севернее Скопуса возвышалась Масличная гора, серебрились оливковые рощи. Деревья в этих рощах были удостоены божественной милости дарить плоды для изготовления священного елея храмовой меноры.
Животворный сок этих олив применялся также для помазания царей, восходящих на престол Иудеи. Маслом этих олив освещали свои жилища простые люди Святого города. Оно же было главным средством их пропитания.
С Масличной горы, был хорошо виден путь к Степному Морю и далее, к Заиорданью. Отсюда открывалась захватывающая дух панорама Иерусалима. Как на ладони виден был город Давида, прилегающий к южной стене Храмовой горы. Освещенный полуденным солнцем он казался огромным золотым слитком.
Храмовая гора была окружена высокой стеной, сложенной из больших тесаных камней. Все четверо ворот были распахнуты и сверху видны были потоки людей, вливающиеся внутрь.
За стеной возвышался окутанный таинственным ореолом Храм. Сюда, в Святая Святых – единственное на земле место – нисходило непостижимое Божественное Присутствие – Шехина .
Перед Святилищем Бен-Цур, с годами не утративший остроту зрения, разглядел семиметровый жертвенник. Сложенный из грубых неотесанных камней, он казался таким же вечным, как и сама Земля.
Передохнув несколько часов на горе Скопус, процессия жителей Модиина начала спуск к долине реки Кедрон. Далее, через ущелье предстоял уже недолгий путь, чтобы, наконец, взойти на священные камни Храмовой горы.
Недалеко от Храмовой горы от группы Бен-Цура отделились мужчины, и направились к Овечьему бассейну. Они омыли жертвенных животных, прежде чем те выполнят возлагаемую на них священную миссию.
Отдавая своего белого ягненка Бен-Цуру, Шифра ничего не сказала, но он видел её волнение и умоляющий взгляд. В ответ успокаивающе улыбнулся, шутя попросил, чтобы она не переживала: он вернет ей ягненка, лишь немного окунув в бассейн. Впоследствии оказалось, что не зная того сам, он сказал правду. Ягненок, действительно, возвратился к Шифре.
Обширная площадь перед Храмом, встретила их многолюдьем. Повсюду царило праздничное настроение. Воздух был пропитан ароматами воскурений и дымком, тянущим со стороны жертвенника. Люди располагались на площадях, улицах, узких переулках.
Здесь, у стен Храма, в пасхальные праздники приносили священные жертвы, усердно молились, встречались с близкими, родственниками, знакомыми, взошедшими к Иерусалиму из самых отдаленных мест Иудеи – Бет-Шеана, Тивериады и Кумрана, Галилеи и Лахиша, Беэр-Шевы и Кесарии.
Было здесь немало паломников и из других провинций империи – Вавилонии, Египта, из Кипра и самого Рима.
Никого не удивляло, что при таком скоплении народа, в плотной массе людей проплывали гребни сверкающих шлемов римских солдат.
В большинстве случаев это были спокойные молчаливые люди. Они дружески улыбались, когда хрупкая, как былинка Эфронит, приветливо махала им рукой, или угощала кубком пасхального вина.
Будучи приглашенными, солдаты с явным удовольствием принимали участие в трапезе, хотя не всем им нравилась шумная толпа иноверцев-иудеев, поклоняющихся своему невидимому богу. Злила независимость этих людей, их свобода в обращении друг с другом и посторонними. Однако особую подозрительность у солдат вызывали закутанные в плащи мужчины и женщины, лиц которых они не могли разглядеть.
Вся эта молящаяся, торжествующая, аппетитно жующая масса жила своей жизнью, своими интересами, как будто бы не римляне, а они были здесь подлинными хозяевами.
– Эти люди хуже рабов! – негодовали иные солдаты. – Они не желают помнить, что принадлежат к Великой Римской империи, что именно она истинный хозяин этой земли.
Постепенно Шифру охватила возраставшая тревога: мужчины, отправившиеся к жертвеннику, уже давно должны были возвратиться. Шифра знала, что у жертвенника всегда большая очередь, и все же, эта задержка казалась ей чрезмерной. Она вдруг обнаружила, что Бен-Цур, взял с собой лишь часть соли, столь необходимой при вознесении на костер жертвенного животного. И это еще больше тревожило её.
Волнение усилилось, когда она вдруг засомневалась – примут ли коэны её белого ягненка, выращенного дома, а не в стаде? И она, не переставая, горячо молилась за благополучие её семьи и семей близких ей людей.
Наконец-то Бен-Цур, Шмуэль, Элька, Ноах и Давид принесли мясо жертвенных животных. Шифра сразу же подошла к Бен-Цуру, и он подтвердил её опасения. Белого барашка Шифры служители Храма отвергли. Причина была весьма веская: – барашек вырос не со стадом, то есть не в поле, а значит, не впитал в себя сок и горечь степных трав, влагу утренней росы – всё то, что дарит каждому живому существу создатель Земли – Всевидящий Адонай.
– И, чтобы тебя не огорчать, – виновато объяснил Бен-Цур, – мне пришлось отправиться к Царскому портику, что находится южнее Храмовой горы, и купить другого барашка, одобренного служителями Храма. Белого же возьмем обратно домой. Значит, еще не пришло его время.
Бен-Цур не думал, что Шифра примет его сообщение со столь глубоким отчаянием. Лишь теперь он понял, что в факте отвержения священнослужителями её барашка, она узрела недоброе предзнаменование.
Охваченный глубоким сочувствием Бен-Цур присел рядом с Шифрой. С нежностью положил руку на её плечо.
Женщины тем часом тщательно отодвинули мусор, которого всегда было множество на иерусалимских улицах, расстелили широкие холщовые скатерти. Извлекли из переметных сум кувшины с пасхальным вином. Возложили опресноки на тонкие, чуть позванивающие керамические подносы. Эти подносы изготовил к пасхальным праздникам еще покойный Эльазар Бен Рехавам.
По установившейся традиции, Шмуэль неторопливо разрезал на сочные куски излучающее аромат мясо жертвенных ягнят. Он явно подчеркивал торжественность наступившего часа. Ломти получались аккуратными, почти равными, весьма аппетитными. Песах был один из немногих дней в году, когда многим иудеям выпадала возможность вволю полакомиться мясом. Расселись в удобных позах. Мужчины возлежали на небольших подушках, расшитых пурпурными нитями. Приготовились к чтению пасхальной молитвы и последующей обильной трапезе.
Спустя некоторое время после начала молитвы, к ним приблизились двое легионеров. Увидев их, Шифра выбрала опресноки покрупнее, возложила на них овощи, сдобренные оливковым маслом, сладкие стручки, несколько ягод смоковницы и с улыбкой протянула солдатам.
Однако один из них, старший по чину, отодвинул её руку и вызывающе громко произнес:
– Смотри, Курций, эти никчемные иудеи жрут жертвенное мясо, как собаки! Нет бы угостить римского солдата жареной бараниной!.. Суют нам сухие подошвы с подножной травой.
– Это их дурацкий Бог велел им плевать на нас! – последовал ответ Курция. – Видишь ли, Плиний, жрать жертвенное мясо положено только обрезанным! Мы же должны охранять их псарню! – и он отправил крупный плевок в сторону Храма.
Шифра увидела, как не стерпев оскорбления, на солдат бросились принимавшие участие в трапезе мужчин, среди них Давид, Ноах, а также её дочь Ривка.
В свою очередь солдатам пришли на помощь их товарищи. Зазвенели мечи. Кровь брызнула на праздничные скатерти. Раздались стоны раненых и затоптанных, опустились на землю бездыханные тела убитых.
Вскоре наметился перевес сил в пользу молившихся и римляне, отбиваясь мечами и прикрываясь щитами, отступили к большому отряду легионеров, стоявшему у стены Храма.
Возмущение нарастало. Появились ораторы, проклинавшие легионеров, римские власти, досталось и лично прокуратору Куману.
За стеной щитов, где укрылись сражавшиеся легионеры, виднелся золоченый паланкин наместника Кумана. Его Высочество лично прибыл из своего роскошного кесарийского дворца в Иерусалим специально к празднику Песах. Он пожелал понаблюдать за происходящим в Святом городе.
Рядом стояли четыре рослых раба, готовые в любой момент поднять свою драгоценную ношу и мгновенно ретироваться подальше от взбунтовавшейся площади.