- Она желает посмотреть, умею ли я правильно есть рыбу?
- Нет, мне кажется, цель у нее другая. Эта дама обладает острым умом, искусна в делах как здешних, так и заграничных.
- Что это значит?
- Я вам скажу, князь, надеясь, что вы не злоупотребите чужой тайной. Впрочем, вам, дипломату, хорошо известно, как надо обращаться с такими тонкими вещами. Мадам Монконсель - супруга военного инспектора бригадира маркиза Монконсель. Сестра ее, мадемуазель Кристина, живет в тесном согласии с господином Бретьоль, государственным секретарем по военным делам. У этих дам большие знакомства среди канцелярских служащих и в кругу офицеров. Не кажется ли вам, любезный московит, что эти дамы могут быть не только милыми, но и могущественными?
- Причем любезными собеседницами для друзей и опасными для врагов? - добавил Кантемир. - Вы очень наблюдательны, доктор Жандрон.
- Нетрудно будет проверить ваше впечатление. Маркиза Монконсель, моя постоянная пациентка, должна прибыть ко мне, и час ее уже настает. Вот и карета.
С улицы донеслись стук лошадиных копыт, голоса, и в дверь кабинета постучали.
- Минутку терпения! - крикнул доктор. - Они приехали, идемте, - шепнул он Кантемиру и вместе с ним вышел в гостиную.
Посредине большой комнаты стояла красивая, не очень молодая дама, чье лицо дышало умом и энергией. Господин в военном кафтане, парике с двумя буклями на висках, панталонах ниже колен и башмаках с белыми чулками оторвался от висевшей на стене картины и отдал вошедшим поклон.
- Здравствуйте, прелестная маркиза, рад видеть вас, господин бригадир. Простите, если заставил ждать. Князь Кантемир, посол Москвы при английском дворе, как больной нуждается в моем особом внимании.
Кантемир поклонился супругам.
- Как вам нравится Париж? - спросила дама. - На его улицах людно и шумно, однако всегда есть возможность укрыться в доме друзей, где найдешь тишину и покой.
- Парижанину это сделать легко, сударыня, - отвечал Кантемир, - но откуда возьмутся друзья у приезжего иностранца?
- Простите, - сказала дама, - я совсем забыла, для чего мы приехали. Доктор, мой муж пожаловался, что у него слезятся глаза.
- Прошу в кабинет, господин маркиз, - пригласил Жандрон. - Посмотрим и решим, что следует предпринять.
- Садитесь, князь, - пригласила дама, когда ушедшие затворили за собой дверь. - Я знала о вашем приезде от моих знакомых в Лондоне. Доктор Жандрон мне большой друг, у нас есть общие дела, вы можете вполне доверить ему, если он заговорит с вами не только о болезнях.
Дама умолкла и, не разжимая губ, улыбнулась.
- Находясь по воле моей государыни в дипломатической службе, я привык узнавать, но спрашивая, и отвечать, не получая вопросов, - сказал Кантемир. - Если вы хотите сообщать мне сведения, которыми будете располагать, вам надобно иметь в виду, что у меня найдутся способы все их тщательно проверить.
- Слова мои не будут нуждаться в проверке, и я могу поделиться с вами кое-чем даже сейчас. Мне известно, к примеру, что составлена памятная записка, мемория для французского короля, ему подадут ее прямо в руки, минуя первого министра кардинала Флери.
- Что ж, это вполне вероятно.
- Записка о войне.
- Франции против Австрии, Швеции против России? Новости ваши не свежие.
- Но французское правительство даст шведам субсидию на войну с русскими и пошлет в Балтийское море свой флот и войска. Они захватят порты, торговля России умалится, силы спадут. На окраинах выступят персияне и турки.
- Кто автор этого плана?
- Пока не знаю.
- Надо узнать. Шведы хотят вернуть себе земли, отошедшие по Ништадтскому миру к России. Эту меморию мог составить посол Швеции в Париже граф Тессин. Видны его расчеты. Но войну французы могут начать и против англичан.
- Это верно. Они боятся, что Англия и Россия смогут помешать им разделаться с Австрией.
- Я полагаю, что ваши лондонские знакомые не будут знать, что мы нечаянно встретились. О чем и как дальше будем сноситься, узнаете у доктора Жандрона. А теперь мне время уходить. Всего хорошего, сударыня.
Кантемир подробно расспросил доктора о новой знакомой. На ее репутации не проступали темные пятна, но политическая ориентация была очевидной: дружбой с госпожой Монконсель дорожил английский посол в Париже милорд Вальграф. Она состояла в переписке с премьер-министром Англии Робертом Уолполом и получала от него пенсию, то есть помесячное жалованье.
Знакомство с Кантемиром госпожа Монконсель завела, вовсе не надеясь на то, что русский поверит ее желанию служить московской государыне и забудет осторожность в общении с ней, но характер его вопросов, их направление могли бы раскрыть отдельные стороны международной политики России и были бы полезны английской разведке.
Со своей стороны Кантемир не ждал никаких особых открытий от госпожи Монконсель, но какие-нибудь мелочные сообщения могли подтвердить или опровергнуть далеко идущие политические выводы.
В своих письмах из Лондона госпоже Монконсель Кантемир спрашивал о здоровье, сетовал на собственные болезни, непрерывные труды, усталость, огорчался неуспехом опер Генделя, чью музыку он любил, приводил хронику гастрольной поездки "Орфея" - знаменитого Фаринелли, соболезновал о смерти отца корреспондентки. Содержание писем, кажется, ничем не могло привлекать внимание непрошеных читателей. И тем не менее конверты все чаще приходили дурно запечатанными, а некоторые пропадали при пересылке: кому-то становились подозрительными извещения о замужестве сестер или о новом месте службы господина Монконселя.
С переездом Кантемира в Париж переписка прекратилась. Он по утрам прохаживался по аллеям парка Тюильри, где иногда с ним встречалась госпожа Монконсель, которой были предписаны врачами пешеходные прогулки.
2
Месяцы шли непрерывной чередой. Кантемир стал известен всем чиновникам Форин-оффиса, бывал во дворце, но знакомств среди английской знати не завел. Зато видели его в театрах, на концертах, и если он сам не хаживал в гости, то у себя посетителей принимал охотно. Вокруг русского резидента объединилась дружная компания, собрался кружок любителей искусства и науки, в который входили также и дипломаты различных европейских стран, состоявшие при английском дворе. В этом кружке или клубе, как иногда называл его Кантемир, участвовали резиденты тосканский - Винченцио Пуччии, португальский - Азеведо, саксонский - барон Лосс, Чрезвычайный посланник Сардинии Озорио, сотрудник французского посольства де Бюсси, а также Замбони, агент и министр-резидент курфюрста Гессен-Дармштадского, герцога Моденского и даже короля Польского. Исполнение всех этих должностей Замбони совмещал с постоянными занятиями музыкой и живописью. Он много читал и находил время для поездок верхом, из чего явствует, что дипломатические обязанности его были необременительны.
Кроме них посещали Кантемира философ Франческо Альгаротти, поэт Паоло Ролл и, итальянские артисты, работавшие в Лондоне, - певица Бартольди, певец Порпора, его ученик Фаринелли, певец Кафариелли, актер и театральный критик Луиджи Риккобони.
Домашний клуб Кантемира в Англии принял итальянские характер, и, может быть, причиной тому послужила некая общность судеб гостей и хозяина. Кантемир в раннем возрасте осознал себя сыном эмигранта, пусть и сотрудника самодержца России, доверенного исполнителя его поручений. Отец постарался дать ему хорошее образование, но, прежде чем сын успел закрепить свои связи в светском кругу Петербурга и Москвы, он был отослан за границу, в Лондон, и обречен жить вдали от Молдавии и от России, без семьи, без наставников и друзей.
Покинувшим свой Апеннинский полуостров итальянцам жилось также несладко. Италия в то время не представляла собой единого целого. На ее пространстве располагались королевства Сардинское, Сицилийское, Неаполитанское, Генуэзская республика, Венецианская республика, Великое герцогство Тосканское, герцогство Модена и Парма, Папская область, области, принадлежащие Австрии. Везде обитали потомки различных племен, подпавших под власть Рима, везде были свои диалекты языка, настолько многочисленные и разнообразные, что жители соседних городов не всегда могли понимать друг друга.
В каждом герцогстве, городе, области складывались свои порядки, обычаи, правила. Богатые люди богатели, бедные все глубже оседали в нищету. Не было уверенности в завтрашнем дне, безуспешными стали попытки строить планы на будущее. Оттого те, кто мог надеяться найти себе место в соседних странах - Франции, Англии, Австрии, в германских княжествах - и с помощью своих способностей, знаний, таланта заработать на жизнь, уезжали за границу. Иным в самом деле удавалось и разбогатеть.
Была, может статься, и еще одна причина такого неожиданного подбора знакомых русского резидента. Кантемир поначалу не знал английского языка, равно как далеко не каждый англичанин знал итальянский, латинский, французский, а тем более греческий, русский или молдавский языки, на которых мог разговаривать приехавший из Петербурга дипломат. Англичане держались замкнуто, а характеру Кантемира не было свойственно уменье легко завязывать знакомства. В общении с итальянцами языковых трудностей не существовало, живость южного темперамента была не чужда Кантемиру, сыну гречанки, интерес к музыке, поэзии, театру объединял чужеземных людей искусства, собравшихся в Лондоне, и подружил их между собою.
Когда Кантемир привык читать по-английски, он все чаще брал книги из библиотеки архимандрита Геннадия, не говоря уже о том, что и сам часто заходил в книжные лавки.