Егор не забыл, как Ярцов робел и тянулся перед главным командиром. С досадой и стыдом наблюдал Сунгуров, как Ярцова запутывал приказчик, - взять хотя бы первый день, когда чуть не были подписаны непроверенные ведомости. Твердости не хватало шихтмейстеру, вот чего. И весь он какой-то развинченный - не сядет прямо, а непременно развалится мешком, руки, ноги растеряет. По вечерам, до сна, подолгу валяется на кровати одетый и вздыхает. Вечно он почесывается, парик набоку. Раз Ярцов затворился в горнице, сказал, что будет работать. Полдня просидел. А потом Егор вымел из горницы ворох стружек и под подушкой шихтмейстера увидел резного из липы конька - детскую забаву.
Домой Егор пришел в сумерках.
- Сунгуров, ты? - крикнул из горницы Ярцов. - Я тебе творогу оставил. На окошке. Ешь.
Егор рассказал о сегодняшней своей работе. Много пней нашлось меньше четырех вершков, а такие деревья к рубке не показаны. И отводы лесосечные не те, что на планах, - вдвое, поди-ка, больше.
- Ты запиши и похрани пока, - равнодушно сказал Ярцов.
- А в Контору горных дел разве не будете писать?
- В контору?
Ярцов вышел из горницы к Егору, тяжело плюхнулся на лавку, в самый угол.
- Нет, не стоит. Если при нас немерные деревья станут рубить, то запретим. А так - ну их!.. Пусть копится. Не люблю я начинать дело, когда не знаю, что из него выйдет.
- А если нас за недонесение потянут?
- Это еще когда будет. А верней, что никогда не будет. Всё это малости. Приказчик выкрутится.
Егор помолчал, а потом сказал неожиданно для самого себя, как это у него часто бывало:
- Сергей Иваныч, отпустите меня в рудоискатели.
- Ишь ты! - удивился шихтмейстер. - Полжизни в лесу да в горах прожить захотел. Медвежьим племянником заделаться. И то покою нет. Мне вот скоро на Баранчу ехать, так я пудовую свечу поставил бы, только б не ездить.
- А славно в горах! Сам себе хозяин. Нашел рудное место - награда.
- Много ты знаешь. Так тебе руда сама в руки и пошла.
- Я бы сначала на рудознатца учиться стал.
- Есть в городах ученые, да не очень-то лезут в горы. Руды искать - как в карты играть. Неверное дело.
- Так не пустите?
- Я власти не имею пускать, не пускать. Да тебе зачем отпуски? Ты мастер бегать. Вот опять ударься в бега да где-нибудь в самом тайном месте и раскопай прииск, чтоб сразу медная, свинцовая и серебряная руда.
- И золотая!
- Нет, золота у нас не бывает. Золото только в жарких странах находят, в Индии. Да и этого тебе хватит, три руды сразу никому не объявляй, собери из скитников да из беглых колодников компанию, завод тайно построй.
- Вас шихтмейстером, Сергей Иваныч…
Учитель и школьник взапуски стали сочинять чудесную небывальщину… Уж Егор стал главным командиром всех заводов, уж он построил дворец из свинцовых плит с серебряной крышей, уж Ярцов в карете, сто лошадей цугом, поехал к царице ужинать. Тут Ярцов опомнился:
- Фу, глупость какая!.. А ну, Сунгуров, добудь огонька, зажги свечку. Спать пора. Живо!
Он зевнул. Егор вскочил, нашарил на полке трут, огниво и кремень, стал высекать огонь.
- Какая разница, - вдруг спросил шихтмейстер, - между школьником и огнем?
Егор не знал: можно еще продолжать шутки или Ярцов говорил серьезно.
- Разница? - переспросил осторожно. - Да они же совсем не похожи, Сергей Иваныч. Во всем разница.
- А вот и похожи. Подумай.
- Не знаю, Сергей Иваныч.
- Школьник и огонь только тем разнствуют, что огонь сначала высекут, а потом разложат, а школьника сначала разложат, а потом высекут.
Егор в эту минуту раздувал трут, - фыркнул, поперхнулся горьким дымом, закашлялся и расхохотался сразу. И над недогадливостью своей смешно, и радостно, что Ярцов совсем не строг. Значит, будут еще впереди веселые часы.
- Я вам тоже загадаю, - закричал он, кашляя и чихая. - Что выше лошади и ниже собаки?
- Как, как?.. И ниже собаки? Не знаю. Я думал, все загадки знаю, какие есть, а эту не слыхал. Подожди, не говори, я сам. Сейчас лягу и подумаю.
Свеча была зажжена, и Ярцов унес ее к себе в горницу. Егор улегся на узкой лавке и сразу заснул. Он сладко храпел и не видел снов.
В горнице ворочался и вздыхал шихтмейстер. Так прошло часа два.
- Сунгуров!.. Проснись, эй!..
Голова Егора поднялась, обвела мутными глазами фигуру шихтмейстера в одном белье и опять упала на лавку.
- Эк, спит как! Сунгуров!! Пожар! Разбойники пришли! Вставай, вставай!
- Что случилось, Сергей Иваныч? Где пожар?
- Да пожара, пожалуй, нету. Ты скажи отгадку; а то заснуть не могу.
- Какую отгадку?
- Ну, сам загадал: что выше лошади, ниже собаки?
- А… Седло это, Сергей Ива…
Не договорив, Егор повалился на лавку и захрапел.
МАНСИ
Лошади везли отлично: накануне прошел грозовой дождь, - дорога была и не пыльная и не грязная. Ярцов с Мосоловым в крытой повозке, запряженной четверкой лошадей, ехали на реку Баранчу. Там на вновь обысканном месте Демидовы закладывали чугуноплавильный завод.
На второй день пути были в Невьянском заводе, одном из самых старых на Урале. Здесь стояла семибашенная крепость. За стенами ее виднелись демидовский дворец и отдельная высокая наблюдательная башня; которую возвел Акинфий десять лет назад, в 1725 году.
В Невьянске ночевали, а на третий день добрались до Нижнего Тагила с его знаменитой невиданно длинной плотиной. Под высокой рудной горой работали две домны. Нижнетагильский завод славился качеством железа. Демидовская марка на железе - "старый соболь" - хорошо была известна даже за границей. А всё дело в руде горы Высокой: уж очень она чистая и богатая, такой другой по всем горам Каменного Пояса больше неизвестно.
Повозку здесь оставили, дальше поехали верхом. Торная дорога осталась только до Выйского медеплавильного заводика, а там, кроме троп, и проезду никакого не было.
- Лес темней - бес сильней! - смеялся Мосолов, плотно усевшись в седле. - Не боишься, Сергей Иваныч?
Страшнее беса оказались комары. Поющей серой тучей поднимались с травы, жгли укусами, мешали смотреть и дышать. Всадники завязали шеи и лица тряпками, туго перетянули рукава над кистями рук - и всё-таки непрерывно били себя по всему телу: всюду залезали тонкоголосые кусачие твари.
Погода установилась жаркая, безветренная. Мотаться в седле целый день было тяжело. Да и кони выбились из сил, спотыкались, беспрестанно дрожали потной кожей, сгоняя комаров. Еще больше донимали их овода. Уже текли по шерсти струйки крови.
Особенно трудно стало ехать, когда Мосолов засомневался в дороге. Такую муку еще можно терпеть, когда знаешь, что каждый шаг приближает тебя к цели. А сейчас нитка-тропа, которая вела путников в лесу, затерялась в высокой, буйной траве.
- Слева, поди, уж Баранча вьется, - гадал Мосолов. - Едем-то верно, да без тропы как раз в непроезжую урему угодим.
Кругом стеной поднимались высокие бородатые ели, румяные сосны, кружевные осины, рябина в белом цвету, сизый колючий можжевельник. Дальше лес чернел и сгущался еще больше. И птичьего щебета не слышно, - только вдали верещала кошкой иволга.
- Самые здесь медвежьи места, - сказал Ярцов и вздрогнул. - Что это мы ни одного медведя не повстречали?
- Медведи тут хозяева, верно. Как, поди, не повстречали? Да ведь он не покажется. И сейчас, может, за всяко-просто глядит на нас из-за дерева. Поглядит и уйдет - ни одна веточка не хрустнет…
- Гляди, Мосолов…
Шихтмейстер, побледнев, показывал в глубь леса.
- Что там? Не вижу.
- Теперь нету. Мне показалось… Медведь. На задних лапах.
- Ну, пусть его.
Но и приказчик, забыв о комарах, вытягивал шею, всматривался в чащу.
- Если вправду медведь, ты не скачи от него: по лесу далеко не ускачешь, догонит. Стой - и всё… Ну, не видно? Показалось тебе, Сергей Иваныч, - оно бывает, после разговоров-то. Кони бы чуяли, если что.
Только тронулись с места, шихтмейстер опять крикнул:
- Вон он!
Мосолов круто повернул коня. Вдали между деревьями кто-то приближался к ним.
- Это не медведь, - сказал Мосолов, немного погодя. - Это вогул.
Манси подходил с боязливой улыбкой. На нем была одежда из звериных шкур. За плечами большой лук, у пояса колчан с оперенными стрелами.