- Хотел бы я еще, чтобы руды на пользу отечества, да не для Демидовых и Шембергов искать можно было…
- Э, чего ты захотел… Я бы тебе посоветовал, да уж лучше помолчу… Ну, так складывай добро свое в котомку, вместе, значит, в Верхотурье поедем.
На другой день явились манси. За угощеньем Походяшин, который уже довольно бойко говорил по-мансийски, уловил намеки на недавнее событие, переполошившее манси. Стал расспрашивать, но толку не добился - и слов не хватало, и манси явно скрывали подробности.
Походяшин украдкой сообщил Егору:
- Похоже, Дробинина нет в живых. Что-то с ним стряслось. Ты пошли Кузю за Чумпиным, без него от вогулов ничего не узнать.
- Всё-таки что они бают?
- Про золото поминали. По-ихнему золото - "сорни". Русский ойка доставал сорни-ракт, а Менкв какой-то рассердился, что-то худое с ним сотворил. Уж не забрался ли Дробинин в самоедское капище, к ихней Золотой бабе?
Предание о Золотой бабе Егор знал. Будто в самом тайном месте, среди гор, хранится большой идол из чистого золота в рост человека. Идола этого, по имени Золотая баба, почитают не только манси, но и сибирские ханты и ненцы. Ни одному идолу не приносят язычники столько жертв, сколько Золотой бабе. Лучшие из лучших меха, золотые и серебряные монеты, привозные сосуды и ткани, самоцветные камни складывают к ее подножию - и так сотни лет. Каждый год шаманы закалывают на холмах из накопившихся подношений - кроме многих других жертв - пегую лошадь. На севере лошадей нет, их достают с юга, и нужна не первая попавшаяся, а красивая, статная лошадь непременно пегой масти.
Говорят, появлялись смельчаки из русских и из татар, которые пытались разыскать капище Золотой бабы и унести оттуда столько сокровищ, сколько может поднять человек, но ни одному еще не удалось вернуться с добычей. Золотая баба охраняется неусыпно.
- Они говорили: Золотая баба? - спросил Егор в тревоге.
- Нет, говорили: сорни-ракт. Бабу они назвали бы: Сорни Не. А что значит ракт, не знаю.
- Сейчас пошлю Кузю на Колонгу!
Кузе не понадобилось итти на Колонгу: Степан Чумпин сам пришел. Каким-то чудом он узнал, что оленные манси приехали к его соседям, - увидел по своим собакам, - объяснил он.
На вопрос Походяшина, что такое ракт, Чумпин ответил наглядно: нагнулся, метнув косичками, взял горсть песку и высыпал его меж пальцами.
- Песок сыпучий! - догадался с облегчением Егор. - Не при чем тут Баба! Андрей не такой человек, не пойдет самоедские мольбища грабить! Может, совсем и не про него вогулы говорили.
Однако дальше выходило, что про него. При содействии Чумпина раскрылась и остальная часть печальной тайны. Вот что рассказывали ему манси.
В лесу, далеко отсюда, охотник-манси наткнулся на следы человека. Увидел большие кучи земли, выброшенной из ямы или колодца, русской работы кожаную сумку, у ручья неподалеку - размытые куски дерна и в траве прижатый камнями красный платок. А на платке пригоршня сорни-ракт - песошного золота.
В сумку охотник не заглянул, к золоту тоже не прикоснулся. Яма стояла с обрушенными краями и с водой в глубине. Охотник ушел и разнес весть, что русский ойка хотел похитить из земли золотые камни, но лесной дух Менкв, подкараулив, когда русский спустился в подземный ход, обвалил на него стены.
- Он!.. Его платок! - со вздохом сказал Походяшин.
- Всё-таки добился Андрей Трифоныч: нашел золото! - прибавил Егор, отворачиваясь, скрывая слезы.
- Без крепленья, видно, шурф проходил, порода и села.
- Такой старый горщик, - как он мог не закрепить глубокий шурф?!
- Должно быть, когда золото явилось, забыл про осторожность, заспешил…
Приехавшие манси не видели не только находки, но и охотника, - всё рассказывали с чужих слов, с присущей лесным людям обстоятельностью. Не могли они только указать места, где произошло событие, а верней - не хотели и из суеверного страха твердили: далеко, очень далеко!
Всё равно сомневаться в гибели Андрея Дробинина - не приходилось.
Когда сборы были почти кончены, Походяшину пришла в голову мысль: захватить с собой в Верхотурье Лизу. Она ему очень понравилась еще в прошлый приезд, - должно быть, потому, что простодушная, беспамятная Лиза была совсем не похожа на самого Походяшина с его пронзительным умом и необыкновенной памятью.
- Она теперь вдовой осталась, - рассуждал Походяшин, советуясь с Егором. - Чем ей по лесам скитаться, пускай живет с моей Акулиной в верхотурском доме. Мне не труд сироту призреть. А с земской полицией я улажу, цена ей известная.
На Егора доводы Походяшина подействовали. Он еще подумал, что ведь и Кузю тем избавят от нелегких забот. А уж что Лизе так будет лучше, - об этом спору нет. Кузя не промолвил ни слова. Стоял, как каменный. Раз Лизе будет лучше… он ли не желал всегда Лизе добра?
Но Лиза, узнав, что Походяшин забирает ее с собой, бросилась к Кузе, вцепилась в него обеими руками и жалобно просила не отдавать ее. Этого для Кузи было предостаточно. Он сказал: "Не отдам!" - да так сказал, что разговор об отъезде Лизы сразу кончился.
Олени рванули с места, нарты заскользили, оставляя двойной след в высокой траве. Егор, примащиваясь на нартах, не успел оглянуться на избушку, на покидаемых - может, навсегда - друзей, и их уже заслонили каменные утесы.
Упряжки летели по кручам над Ваграном, потом свернули в темный лес, где нарты кидало от колодины к колодине, и вдруг вырвались на солнечный свет, на большое моховое болото.
Вдали возвышалась громада Денежкина Камня, а ближе из лесистых, горных гряд вставала другая гора, безыменная, сплошь покрытая лиственничником в яркой осенней раскраске.
- Гляди! - крикнул сзади Походяшин. - Золотая!
Такими и остались навсегда в памяти Егора эти места: солнечный простор, стремительный бег оленей, а впереди - большая гора праздничного золотистого цвета. И еще - щемящий душу переклик журавлиных стай в высоте.
Глава пятая
СЛОБОДА МЕЛЬКОВКА
При мундире полагается парик.
Когда Егора Сунгурова восстановили в штате и в звании унтер-шихтмейстера, он сшил горную форму зеленого сукна и заказал у городского цирюльника парик.
И кто ее выдумал, эту тяжелую и жаркую нашлепку из чужих волос? Так казалось Егору первые недели. Ничего, привык. Вот уже три года он живет в Мельковке, служит в Главном заводов правлении и ежедневно ходит в крепость. Походяшин добросовестно выполнил свои обещания. Иногда Егору кажется, что он и не отлучался из родных мест. Начальство всё прежнее: Угримов, советник Клеопин и два асессора - Юдин и Порошин. Прежние канцеляристы сидят в конторах за старыми столами. И тот же запах чернил в палатах, и те же разговоры. Только портрет царицы в Конторе горных дел обновился: вместо Анны с 1742 года висит Елизавета - круглолицая, пригожая женщина. Она как будто была старше семь лет назад, когда Егор видел ее в Петергофе.
Обязанности по службе у Сунгурова тоже прежние: помогает Юдину по горной и рудной части. Его дело - ездить по заводам и осматривать рудники, правильно ли разрабатываются, те ли руды идут в плавку, - посылать образцы в лабораторию для проб, проверять заявки на новые рудные места от рудоискателей и от частных заводчиков.
Работы у Егора много, но и учится он с усердием: дорвался до книг. В крепости Егор обнаружил настоящий клад - татищевскую библиотеку. Уезжая с Урала, Татищев пожертвовал больше тысячи томов екатеринбургской школе, но книги до школы еще не дошли и хранились в Правлении заводов. Егор узнал об этом от Кирьяка Кондратовича, у которого учится латыни. Старшему канцеляристу Лодыгину было лень менять Егору книги чуть не каждый день, и он просто отдал ему ключ от комнаты, сказав, что книгами по записке асессора Порошина пользуются еще два механических ученика - Ползунов и Костромин.
С семнадцатилетним Иваном Ползуновым, жившим в Верх-Исетском заводе у механика Бахарева, Егор сдружился - это был такой же глотатель книг, как и сам Егор.
Были у Егора еще и домашние заботы. Он их сам себе устроил: с большой коровой. Дело было так. По приезде домой Егор придумывал, какой бы подарок сделать матери, чтобы осталась довольна. С детства ему запомнилось, что благополучие и сытость в семье связаны с коровой; и наоборот: все тяжелые дни приходились на то время, когда в стойле у них не мычала корова. Приехал и первым делом спросил: держит ли Маремьяна корову? Оказалось, держит; Так как Егор ничего больше выдумать не мог, то он решил заменить корову другой, лучшей.
- Я тебе, мама, достану такую - будет самая большая в стаде и всех красивей!
Маремьяна, осчастливленная неожиданным приездом сына, ходила как в радостном хмелю и соглашалась со всем, что ни скажет ее Егорушка. Согласилась сразу и на покупку новой коровы.
Егор искал долго, со рвением. Ходил сначала на базары в город по средам и субботам, хорошей там не попадалось: то ростом малы, то стары. "Хорошую разве поведут продавать? - решил Егор. Надо по знакомству найти, нетеля". Не просто оказалось сыскать и по знакомству. Даже в поповских и офицерских семьях держали коров-сибирячек: невзрачных и маломолочных. Рослые породистые коровы были редкостью, они велись, говорят, в Шарташе у староверов, а туда племя попало из Тагила от демидовских приказчиков. Егору загорелось достать непременно шарташскую. Съездил в Шарташ, благо деревня под боком, - верно, хороши коровы, но не продажные.