Вернулся было к прежнему способу: разбирать сухой песок на ладони. Не понравилось после промывки. Смех! Пальцами когда переберешь все эти пески? Нет, надо промывать, только усовершенствовать промывку. А что если остаток песка с дерна выколачивать на что-нибудь - на большой камень - и собирать?
Тут Егор вспомнил ту ночь, два года назад, когда он наблюдал, как промывкой занимался Андрей Дробинин. Тоже, значит, золото в песке искал! В памяти встали четыре костра и черная полоса, по которой бежала вода. Вот как надо: дерн - корнями вверх, пластин три либо четыре, промытый остаток ссыпать в одно место.
Сейчас же попробовал на этот лад. Донимала вода: у Дробинина она самотеком шла, а тут таскай в туесе. Довел всё же пробу до конца. Остаток получился пустой: видно, песок не тот.
Перешел на новое место, неподалеку. От Бездонного озера уходить не хотелось. И Андрей Трифоныч про него поминал и Василий, бедняга-мужик. Где-то здесь золото? Два года, говорил Василий, на озере работали. Не всё же демидовские работники взяли, осталось, поди, и ему.
Провиант свой Егор растягивал как только мог. В озере было много рыбы - большие окуни плескались у берега, - а ловить нечем. Пробовал рубахой неводить, - да это тебе не ручей!
Куриная слепота прошла. Спал Егор мало: в темноту да в самую жару. Уставал за день сильно. Больше всего донимало подтаскивание воды. Когда неделю проработал на Бездонном, опять перестал верить в золото; то есть не головой перестал, а руками: руки как-то безнадежно быстро перебирали остаток мытого песка и сбрасывали его. А то сначала каждый раз был уверен: вот в этой лопате. И когда не находил, чувствовал себя обманутым, долго перебирал одну и ту же горсточку - не проглядел ли?
Дело было к вечеру. Износилась дерновая пластина, - новой делать Егор не захотел. Решил уйти сегодня же и подальше от озера. Пластину, как всегда, - в озеро; размытое место заровнял.
Пошел узкой темной падью. Склоны - как стены, а вверху сосны растут густо. Под лаптями мокро: ручеек в траве пробирается. Недолго прошел, - впереди засветлело. Левая стена оборвалась, открыла далекий вид. С обрыва журчал ручей. Часть воды загибала в падь, а больше утекало под обрыв, далеко вниз.
Солнце висело невысоко, как раз против обрыва. Оно было без лучей и цвета такого, что если б кузнецу так поковку раскалить, то непременно б сказал подручному: подогрей еще.
Егор остановился: место было удивительное, - во сне такие видятся. Слушая ручей, стал изобретать. Что если свернуть бересту длинной трубой, укрепить камнями и подвести струю прямо к дернине? Твоя, значит, работа - песок подкидывать, а вода даровая…
Так захотелось испытать новое устройство, что тут же, на ночь глядя, принялся за работу. Сходил за берестой, устроил трубу; струя получилась - хоть колесо вертеть. Уложил внаклон и внахлестку три длинных куска дерна. И давай песок подкидывать.
Песок брал тут же, на дне пади, так что с лопатой и шагу ступать не надо было. Яму выкопал глубокую, песку перекидал много: нравилось, как быстро идет работа.
Отвел струю, подождал, пока вода с дерна стечет. Широкого камня поблизости не было, и Егор, опростав котомку, разложил ее на траве. Над ней и вытряс три дернины.
Собрал мелкий мокрый песок в одну кучку - много его натряслось, - нагнулся, хмуря брови, высунув кончик языка, и сразу же увидел жирно-желтые зернышки.
Отдернул голову, таращил глаза на солнце и часто дышал: "Неужели?.."
Снова нагнулся над кучкой. Заходили зеленые круги - ничего сначала разобрать не мог, потом увидел: есть. Пальцами выбрал одну золотинку, сжал ее. "Неужто не во сне?" Взял золотинку в рот, пальцы тянулись к новой, побольше… А вот еще… и вот… "Золото! Настоящее золото! Нашел!"
Егор бросил желтые крупинки обратно в кучку песка и подошел к самому краю обрыва.
Солнце садилось. Сосны стали невероятного зеленого цвета, а стволы их - как огни. Зубчатые горные хребты вздымались вдали; к ним Егор не пойдет: он нашел то, чего так хотел. Ему стало печально немного. И очень жгло сухие глаза.
* * *
Три дня проработал Егор на этом месте у обрыва. По нескольку раз в день вытрясал пластины дерна над котомкой. Песчаный остаток не разбирал по крупинке, а делал по-новому. Брал его в пригоршни и подставлял под струю; воду для этого пускал несильную. Вода выбивала из рук пустой песок, а золото оставалось в руках. За три дня наполнил мешочек из-под соли. И до чего же, оказывается, это золото тяжелое!
Уходя, уничтожил все следы работы. На деревьях у обрыва заметок не сделал: место и так памятное. Тою же падью вернулся к озеру и зарубил две сосны у поворота.
Возвращаться решил по берегу Чусовой. Сплав караванов кончился; теперь много народу пробирается, да народ-то всё такой: бурлаки, лоцманы, таскальщики запоздавшие - хороший народ. До берега - земля демидовская, еще будут заставы. Ничего, теперь повезет во всем, под большую-то удачу. Скорее к Татищеву! Егор очень точно знал, как он рассыплет по столу перед главным командиром песок и будет молчать. Татищев закричит: "Ты нашел? Здесь?.." - А Егор ему: "Кто ж еще? Я ни к чему не годен, что ли"? - Ух, ты! Здорово получится.
Благополучно вышел к Чусовой. Стоял на высокой скале, отвесно спускавшейся в реку. Скала подпирала течение и загибала его на камни противоположного берега. Главный вал, который нес коломенки с железом, уже прошел, но вода до сих пор держалась высоко. Кабы не вверх, а вниз по течению надо было пробираться, - лодкой мигом дома был бы.
По крутой тропе в обход скалы спустился к самому берегу. Нарвал попутно пучок дикого луку - его красно-синие цветы торчали из всех трещин на скалах. Почти на уровне буйной воды была небольшая площадка. Егор ее углядел сверху и хотел на ней отдохнуть. У площадки оказался поворот, на котором под нависшим камнем сидел человек. Егор от неожиданности споткнулся. Хотел повернуть обратно, но разглядел - это вогул. В звериных шкурах, в меховой шапке - охотник или рыбак. Не страшно.
- Пача, рума, пача! - крикнул Егор по-мансийски.
Вогул показал старое, морщинистое лицо, приветливо улыбнулся:
- Пача, пача! Здравствуй, друг.
- Да ты по-русски можешь?
- Могу. А что?
- У тебя костерок горит? Как это ты умеешь совсем без дыму огонь разводить? Поучи меня, рума.
- Садись к огоньку.
Егор бросил к костру свой пучок луку:
- Вот и угощенье принес.
Манси ласково засмеялся:
- Рыба печется, скоро готова. Сыты будем, товарищ.
- Слышь, ты Чумпина Степана не знаешь? Вогул тоже.
- Не знаю.
- Знак у него вот такой, кат-пос ваш.
Егор взял у манси нож и на обрывке бересты нацарапал знак - дужка и три прямых черты, выходящие из одной точки и пересекающие дужку.
- Однако не знаю, - сказал манси, внимательно посмотрев на рисунок. - Не нашего роду.
- Разбогател Чумпин, награду получил за рудную гору и знать меня больше не захотел. Я не такой. Скоро разбогатею, а гордиться не буду. Увидишь Чумпина, сказывай ему поклон от Егора Сунгурова. Пускай ко мне приходит. И ты приходи, в крепость Екатеринбургскую. Запомнишь? Как вы ее называете, крепость?
- Не-хон-ус.
- Вот в нее и приходи. Ты, рума, первый человек, которого я после озера встретил. Верно, приходи, пельменями угощу. Я тебе корову куплю.
- Спасибо, ойка, - засмеялся манси.
- Ты что на лапти глядишь? - Егор тоже за смеялся. - И лапти новые купим.
- Кто-то едет, однако. - Манси посмотрел вверх по течению. Выскочив из-за каменных ребер, в белесой дымке показалось несколько лодок. Людей в них Егор еще не мог рассмотреть.
- Богатые едут, - сказал манси.
- Ты и по прозвищу еще назовешь. Экие глаза! Демидовы, скажи?
- Не знаю.
"Может, и верно демидовские люди", - забеспокоился Егор. Недолго раздумывая, стянул кафтан, лег и накрылся с головой. Манси тихонько пел под плеск волн непонятную песню. "Анта сюнэ, анта сюнэ…" - слышалось Егору.
- Проехали, - сказал манси и засмеялся.
Лодки уже скрылись за поворотом.
- И верно богатые?
- Да. Один очень мягко лежит, старик.
- Ну, богатые на таких лодках не поедут. Побоятся. Рума, скажи что-нибудь по-вашему.
- Зачем тебе?
- А так.
Манси нараспев сказал десяток слов.
- Что значит?
- Значит: "Из святого озера с золотой водой вытекает речка, извилистая, как гусиные кишки".
- Вот как! Баско! "С золотой водой".
- Из песни это… Готова рыба. Бери, гость, ешь.
- А ласточка по-вашему - ченкри-кункри?
- Ченкри-кункри.
Смеялся Егор; смеялся, глядя на него, старый манси.