* * *
На другой день Егор корпел в конторе над списками минералов коллекции. Было душно. Воспаленное солнце остановилось против распахнутых окон. Вдалеке погрохатывало.
За соседним столом старик-канцелярист резал на ломтики свежий огурец, собирался полдничать. От огурца пахло рекой и утром. Егор отложил перо.
- Гороблагодатское дело мне надо, Алексей Василич, - сказал он старику.
Тот показал ножом:
- Вот оно, как раз подшиваю.
- Знаю, что подшиваете. Я его с утра жду. Пока полдничаете, я посмотрю.
- Ну, тогда и дошьешь за меня.
- Извольте, Алексей Василич, дошью.
В "деле" торчало шило и болталась игла на суровой нитке. Наскоро, не дочитывая строки, Егор просматривал рапорты и доношения. "О гнилости муки" - рапорт надзирателя работ Андреянова. И резолюция: "Мешать с годной. Леонтей Угримов". Майор Угримов остался сейчас заместителем всего высшего начальства в крепости. "Ведомость о множестве и доброте руд в горе Благодать". Вот в ведомости надо поискать!..
"Гора сия отыскана ясашным новокрещеным вогуличем Степаном Чумпиным в 1735 году в мае, от Екатерин-Бурхского заводу 181 верста…"
Где-то теперь Чумпин? Совсем пропал человек с тех пор, как награду получил. Дальше: "… Избы строены для скорости из самосушного лесу…" Не то. Наконец среди не подшитых еще бумажек нашел одну годную: надзиратель работ жалуется, что добываемые руды по качеству разные, а складывать приходится без разбора, вместе, нет знающего рудоведца. Резолюция: "Ждать из похода пробирера Юдина".
Егор снял с нитки бумажку и кинулся к дверям. "Я к Угримову!" - крикнул канцеляристу с порога.
Вернулся через полчаса, взмокший, запыхавшийся, но радостный:
- Еду на Благодать! Дня на три. Там с рудой чего-то неладно. Разборы перепутали. Подорожную мне уже пишут.
Канцелярист со скрипом проткнул пачку бумаг:
- А подшить хотел за меня?
- Простите уж, Алексей Василич. Торопно очень. И еще одно просить хочу…
- Постой, бумажку ты утащил, Сунгуров. Где она?
- Осталась у майора. Вы сами уж возьмите. Вот что, Алексей Василич: перебелите за меня списки минералов. Они готовы, только по азбуке проверить и переписать.
- Вон чего захотел! Тьфу, тьфу! Я тебе кто, ясашный сдался?
- Так не сам я выдумал. Майор Угримов велел.
- Мм-м… майор. С того и начинал бы. Кажи списки, а то убежишь, не растолковавши, потом разбирайся.
- Я до "иже" сделал. На "иже" нету названий, кроме известняка. Вы с него и начинайте, Алексей Василич. А потом "како": каменная кудель, камень наждак, кварц, кровавик…
- Погоди, постой, камень наждак куда? На "како" или на "наш"?
- Да хоть на "кы", хоть на "ны" - всё одно.
- Гусь ты, Сунгуров, погляжу я на тебя. Как это всё одно? На всякое дело своя инструкция есть.
Старик забрал списки и глядел их по очереди, водя бумагу перед самым носом. Вернул Егора еще раз, уже с порога:
- Это что за минерал? Тоже перебелять?
Егор глянул, багрово покраснел и вырвал лист. На нем десятки раз на разные манеры было выведено слово: "Янина".
- Это не надо, - пробормотал Егор.
- Знаю я оный яхонт, довольно знаю, - захихикал канцелярист. - Тут геодезисты молодые сидели, так другого разговору у них не было - всё о премиер-майорской дочке.
На улице хлестал дождь. Гром перекатывался над крепостью из края в край. Водяные струи били с шипеньем о камни, разлетались в пыль. Две красивые радуги выгнулись одна над другой. Гроза была мимолетная, вдали уже голубело небо.
Егор постоял минуту в сенях Главного правления, среди кучеров и просителей, потом решительно протолкался к дверям и выскочил под прохладные струи. Сразу вымок до нитки. Крикнул под гром что-то веселое и ему самому неслышное и припустил бегом по пустынной улице.
ГОРА БЛАГОДАТЬ
Гора поднималась из лесов тремя вершинами. На ближней, самой крутой вершине, виднелись черные столбообразные скалы сплошного магнита.
По склону горы лес повырублен и стоят избы мастеровых людей. Отдельно, за бревенчатым забором, длинные и приземистые казармы каторжников. Крестьян к горе еще не приписали, и жилье имеет вид военного поселка. Ни женщин, ни детей не видно.
Караульный в армяке и с палашом указал Егору на избу, сказав: "Контора". Егор слез с телеги. В задымленной, с затоптанным полом конторе застал он надзирателя работ Андреянова. Надзиратель так свирепо орал на двух вольных рудокопов, что Егору подумалось: "Каково-то он с каторжными говорит?"
Ждать долго Егор не стал, осмотрелся и положил перед надзирателем свою бумагу.
- От Конторы горных дел. Проверить, как руда складывается. - Сказал негромко, с весом, самому понравилось.
Надзиратель смерил его недобрым взглядом и, должно быть, решил: не велика шишка. Пальцем отодвинул бумажку, не читая.
- Не отвертитесь деньгами! - продолжал он кричать на рудокопов. - Деньги само собой. Три кайла, им цена грош, а ежели к этим в руки попали? А? За такую пропажу плетей вам до сытости.
С каел на какую-то кожу для насосов перешел, будто бы кем-то истраченную на подметки. Егор наливался злостью: чуял, - нарочно над ним измываются, нарочно не замечают.
Еще дорогой, от подводчиков, наслушался Егор про самодурство надзирателя. Зверь, не человек. На Благодати он полный хозяин, - захочет, со света сживет. Рабочих при постройке плотины загонял в ледяную воду, не снимая цепей; кого сшибет струя - плыть не может, цепью за коряги зацепляется, тонет. Кормит народ гнильем, да и то впроголодь. Больных лечить не приказывает: сами-де отлежатся, а нет, так туда и дорога. Вот у такого-то ирода под властью и Андрей Дробинин, человек справедливый и добрый, ни за что на каторгу угодивший.
Егор с ненавистью глядел на бычьи глаза надзирателя. И сорвался неожиданно для себя.
Схватил бумагу со стола, сунул за пазуху.
- Так не допускаешь к проверке, эй ты? - крикнул звонко, с дрожью. - Ино я так главному командиру и доложу.
Надзиратель опешил - на один только миг, но этого было достаточно, все заметили. Рудокопы переглянулись. Мальчишка-писарь подскочил в углу.
- А ты кто? Куда тебя допустишь? - попробовал Андреянов напуститься на Егора. - Какие такие у тебя права-бумаги?
- Показывал уж я тебе, - еще напористее отвечал Егор. - Время у меня не даровое.
И еще что-то накричал. Дело было не в словах, - Андреянов и не слушал, тоже орал навстречу, - а кто больше дерзости в крике окажет.
Надзиратель вдруг поднялся с лавки и велел рудокопам итти за ним. От дверей вполоборота кинул писаренку: "Разбери, чего там у него". То есть, вышло, будто он и рук марать не хочет о такую мелочь, - подчиненному передает. А всё-таки сбежал с поля сражения. Победа досталась Егору.
Писаренок выглянул за двери, обождал и, ухмыляясь, сказал Егору:
- Я тебя признал, Сунгуров.
Егор присмотрелся, - нет, незнакомый.
- В арифметической школе вместе были, - подсказал писаренок. - Я-то недолго пробыл: непонятный к обученью оказался. Меня в Контору денежных дел отдали, подкладчиком полушек был на монетном дворе. А здесь я с весны.
- Помню теперь.
- Ловко ты его, хи-хи! Покажи бумагу… Так, "ученик рудознатного дела"… Чин-то у тебя не ахти. Ничего, всё форменно, допустит. Сейчас я сбегаю покажу ему. Только теперь гляди, Сунгуров, у бережно ходи: камешек бы на тебя с горы не упал.
- Тут обвалы, что ли, бывают?
- Хи-хи! У нас бывает. Всяко бывает. Он сам-то боится, как бы его кто из-за куста не хватил. Слышал ты: лютовал, что три кайла украдены? Боится, не на его ли голову каторжные припасают.
Писаренок убежал. Егор остался один, его еще трясло после схватки с Андреяновым. Может, напортил себе много, но удержаться было нельзя. Как же с Андреем повидаться? Да еще чтобы один на один. Ни до чего не додумался. Вернулся писаренок. Он привел с собой одного из рудокопов.
- Вот Гаврилыч покажет, что надо. Ночевать, Сунгуров, сюда же приходи. Приезжие все у надзирателя стают или у целовальника. Ну, а тебе, хи-хи! После крику податься, кроме конторы, некуда. Я здесь же сплю.
Рудокоп Гаврилыч снял войлочную шляпу, повертел в руках и опять надел. У него борода была под масть шляпе: желтая и плотно скатанная, как войлок.
- Можно показать, можно, - сказал он нерешительно, не зная, как держаться с приезжим. - Как я здешний бергал, могу всё показать.
- Всего мне не надо, дядя. Только покажи, как руду разбираете. Ну, идем.
Рудокоп шагал за Егором и говорил:
- Известно, как разбираем. Есть руда красная и есть руда синяя. Теперь еще оспенная пошла.
Поднялись на разработки, шли между валами руды. Зеленое лесное море раскинулось вдаль, сколько хватал глаз. Леса дикие, вогульские. Заблудиться в таких - никогда не выйдешь.
- Не оступитесь: шурф, - предупредил Гаврилыч.
Под ногами чернела ничем не огражденная дыра в землю. Воротка над ней не было, - значит, в шурфе не работают. Егор столкнул ногой камешек. Удар послышался скоро, в неглубокую воду.
- Мне и в шурфы надо будет спуститься, - сказал Егор.
- Тогда придется прихватить одного либо двух мужиков из ссыльных.
- Верно! Конечно! - У Егора блеснули глаза. - Одного довольно. Да возьми такого, чтоб в рудах понимал. Есть такие?
- Что ему понимать? Он у воротка стоять будет, его дело - бадью спустить да поднять.
- Бадью ты спустишь. А он со мной в забой пойдет.