Гейдрих прошел в заднюю комнату и взял скрипку. Прикрыв глаза, прижал ее костлявым подбородком к плечу. Красиво зажав смычок, провел по струнам и заиграл, покачиваясь в самозабвенном экстазе. Когда штурмбанфюрер Карстенс появился в приемной, из приоткрытой двери уже в полную силу лилась рыдающая мелодия. Виртуоз с серебряными генеральскими листьями на черных петлицах разнообразил ее игрой флажолетами и переборами пиццикато.
Карстенс вопросительно взглянул на привставшего адъютанта. Тот с улыбкой кивнул и гостеприимно распахнул дверь. Осторожно ступая по ковру, штурмбанфюрер приблизился к креслу.
Не раскрывая глаз, Гейдрих благосклонно кивнул. Скрипка стонала и пела в его искусных пальцах. Выдав заключительный аккорд, он положил инструмент и неузнавающим взором кольнул посетителя. Казалось, что возвращение из потусторонних далей потребовало от него неимоверных усилий.
Карстенс, давно изучивший уловки шефа, откликнулся восхищенной улыбкой.
- Божественно, группенфюрер! Что... Что это было?
- Соната для скрипок и фортепиано Сезара Франка... Садитесь, Фриц. Вас, видимо, удивляет, что мой излюбленный композитор - француз? Но заметьте себе: его вещи навеяны событиями франко-прусской войны. Подумайте, Фриц, этот французик, сластолюбец и плутократ, захвачен без остатка нашей силой и величием. Он не в силах сдержать восторга.
- У меня нет слов! - умилился Карстенс.- И я рад, что мне так повезло. Бесподобная музыка.
Величия Пруссии он, правда, не ощутил, а о существовании Франка знал со слов того же Гейдриха, любившего, когда его "заставали" за скрипкой. Шеф СД, знавший всю подноготную подчиненных, ничуть не заблуждался на сей счет.
- Приятно, что вы так утонченно чувствуете музыку, Фриц,- сказал он, усаживаясь напротив.- Следует заметить, что Сезар Франк - не совсем француз. Он родом из Льежа, а у бельгийцев, как вы знаете, есть сильная примесь немецкой крови. Его симфонические поэмы - "Эолиды", "Проклятый охотник" - проникнуты истинно нордическим духом... Кстати, Фриц, я звонил вам в тринадцать десять. Где вы были все это время?
- Прошу прощения, группенфюрер, но у меня сидел граф Траутмансдорф. Не хотелось его выпроваживать. Он прямо из МИДа. Привез важные новости о советской военной делегации в Праге. Создается впечатление, что чехи готовы далеко пойти в сотрудничестве с Красной Армией.
- Впечатление? - Гейдрих едва акцентировал вопрос.
- Есть серьезные данные.
- Между нами говоря, фюрер не придает слишком большого значения двусторонним договорам. У чехов нет общей границы с Россией. Что же касается Франции, то там никто не хочет войны. До сих пор не могут очухаться после четырнадцатого года... В парламенте складывается внушительная оппозиция. Английский кабинет против изоляции Германии. Лорд Лондондерри дал нам такие заверения в самых категорических тонах.
- Во французском правительстве тоже далеко не все в восторге от договора.
- Но это не значит, что мы должны сидеть, сложа руки. Напротив, необходимо любой ценой ослабить связи с Советами, особенно военного характера.
- На днях в Берлине ожидается посол Буллит, проездом в Москву. По нашим сведениям, он окончательно отговорил французов от займа русским. Боюсь, что Литвинов с Крестинским будут сильно разочарованы.
- Превосходная новость! Оказывается, и среди американцев есть приличные люди. Но я пригласил вас совсем по другому поводу.- Гейдрих потянулся за листом с красным грифом.- Распишитесь в правом углу, Фриц, и ознакомьтесь в моем присутствии. Потом скажете свое мнение.
13
Божий мир, накрытый дымчатой полусферой тверди, цепенел в морозном тумане. Дорога вилась по горному склону, укрепленному каменной кладкой. Внизу клокотал незамерзающий белый поток. Сквозь опушенные инеем буки грозно темнели слоистые нагромождения скал.
Дальний градек смутно прорисовывался на сизой кайме завороженного леса, словно на ломкой промасленной бумаге старого волшебного фонаря.
"Хорьх" с брезентовым верхом и вместительным багажным ящиком, сбавив ход у накренившегося распятия, свернул на узкую дорогу, плотно обсаженную неказистыми черными ветлами. Прибитая к стволу жестяная табличка указывала направление на Ротенхауз.
Хозяин поместья Макс-Эгон Мария Эрвин Пауль фон Гогенлоэ созвал на охоту друзей. Князь Роган и оба брата д'Эсте уже разместились в замке, остальных ожидали с часу на час.
В машине с комфортом расположились журналист Карл Виттиг, аккредитованный при министерстве иностранных дел Чехословакии, и его давний знакомый Генрих Родац, бывший пилот. Он только что прибыл из Испании, где представлял концерн "Юнкере", и щедро делился местными новостями.
- Все будет зависеть от выборов в кортесы. Бели красные соберут большинство, фаланга нанесет сокрушительный удар. Это очень серьезные люди, можешь мне верить. Я бы на твоем месте срочно перебрался в Мадрид.
- Возможно, я так и сделаю,- согласился Виттиг, дабы лишний раз поддержать репутацию независимого журналиста.
Мысленно он уже прикидывал, как откликнутся на испанские события в Восточной Европе.
- Кто еще ожидается? - исчерпав тему, осведомился Родац.- Советник Траутмансдорф не обещал?
- Честно говоря, не в курсе,- внутренне вздрогнув, Виттиг отрицательно помотал головой.
Старина Генрих никак не должен был знать о его связях с советником министерства иностранных дел рейха.
- Прошлой осенью мы вместе с ним охотились в Беловежской пуще.
- Говорят, он классный стрелок? - словно бы нехотя осведомился Виттиг.
- Недурной,- Родац покосился на новенький, с фирменной этикеткой, ружейный чехол журналиста.- Самозарядное?
- Браунинг,- небрежно кивнул Виттиг. Он впервые собирался принять участие в охоте титулованной знати и ощущал себя не слишком уверенно.
- Давно знаешь Макса? - Генрих явно прощупывал однокашника, с которым не виделся много лет.
- Встречались несколько раз,- Виттиг неопределенно пошевелил пальцами.- В Праге, в Берлине... А что?
- Просто спросил... Ты что, увлекся охотой?
- Какое там! Так, изредка пробавляюсь.
- Хочешь совет? Если Макс предложит тебе другое ружье, не вздумай отказываться. Охота на оленя - это обряд, ритуал.
Дорога вывела на горбатый каменный мостик, откуда открылся вид на замок и деревеньку внизу.
- Чудесная панорама,- восхитился Виттиг.- В стиле немецких романтиков. Максу этому здорово повезло.
- Да, старый товарищ, ему можно лишь позавидовать... Ты уже бывал здесь?
- Как-то не приходилось.
- Получишь громадное удовольствие,- заверил Родац и принялся перемывать косточки высокородным друзьям Макса фон Гогенлоэ.
Как и прочие родовые гнезда австро-венгерской знати, Ротенхауз находился в частном владении. Рухнула лоскутная империя, в Австрии и Чехословакии установился республиканский строй, но право собственности оставалось неприкосновенным. Сыновья застреленного в Сараеве эрцгерцога Франца Фердинанда продолжали безбедно жить в Конопиште. Потомки герцога Рогана, счастливо избежавшего гильотины, тоже не собирались расставаться с дворцом в Сыхрове, где были собраны бесценные полотна и редкие исторические реликвии. Как и во времена Габсбургов, закупались по всему миру экзотические саженцы для регулярных парков и оранжерей, приобретались августейшие манускрипты, с особым тщанием реставрировались мемориальные покои.
В Конопиште, где последний германский кайзер вместе с наследником австрийской короны подготовили убийственную для обеих династий войну, заново отделали спальню Вильгельма.
Во дворце Роганов, куда наезжал не только беглый Людовик Восемнадцатый, но и композитор Сметана, поступили более демократично, отдав предпочтение чешскому гению. Его мраморный бюст украсил музыкальный салон. Все-таки он славно потрудился под гостеприимным кровом пана Рогана, чье галльское имя уже звучало совсем по-чешски. Дыхание почвы и ветры веков не проходят бесследно. Ротенхауз, как и рогановский Сыхров, местные жители тоже давно именовали на свой лад: "Червоный Градек". Однако князья Гогенлоэ во всем придерживались немецкой топонимики: Карлсбад вместо Карловых Вар, Мариенбад вместо Марианских Лазней. Про наследственный феод и говорить не приходится. Словом, республика никому не мешала жить в полном согласии со своими убеждениями. Д'Эсте открыто поносили Адольфа Гитлера, вольнодумец Роган высмеивал и фашистов, и коммунистов. Жуир Макс-Эгон тайно субсидировал судето- немецкую партию Генлейна. Симпатизируя национал- социализму, он тем не менее оставил для себя запасную лазейку - паспорт княжества Лихтенштейн. И это была единственная дань роялистским традициям. Шестой отпрыск знатного рода, он имел право на титул принца с предикатом "эрлаухт" - сиятельство.