- А если она уже дома? И вот на тебе, пришли разоблачители-сплетники. Нет, я бы не ходила, теребить раны, - занервничала Надя.
- Ты как знаешь, а я бы пошла. Если бы мне кто-нибудь хоть весточку; да хоть с того света принес, я была бы благодарна до конца жизни.
Вдруг дверь открылась и влетел Вовчик: "Мама, есть хочу!" Дорка развернула тряпочку с кусочком чёрного хлеба, накапала подсолнечного масла и посыпала сверху солью. Мальчик моментально проглотил хлеб, облизывая пальчики, допил за матерью чай. "Ещё налей!" - скомандовал Надьке.
Утром женщины ушли на работу, обсуждая, как лучше поступить. Директора в магазине менялись, как перчатки, но толку не было. От безделья продавцы настолько обленились, что даже не сплетничали. Одна Дорка исправно терла пол тряпкой из одного конца зала в другой.
"Дора, а ну заканчивай свой балет!" - изредка подавала реплики Райка. Девка-сорванец, хорошенькая, ладненькая брюнетка, однако за глаза её почему-то называли "финтифлюшка". Дорка отжала тряпку, разложила у входа, потом подумала: опять упрут, не напасёшься, бросила назад в ведро.
- Иди сюда, мам Дора! - позвала Райка.
- Что ещё? У тебя за прилавком убирать не буду, сама насрала, сама и чисть, я вам не прислуга. После работы, как положено, помою - и всё.
- Да иди сюда, дура! Ей хотят, как лучше сделать, а она брыкается! - Райка из-под прилавка достала своё пальто.
- На, мерь!
- Не, у меня нет денег, зачем вещь портить.
- Мерь, кому говорю! На тебе оно лучше сидеть будет.
Дорка обтерла о халат влажные ладони, поправила волосы и неловко расславила руки.
- Давай лезь в рукав, принцесса, - Райка быстро застегнула на Дорке пальто, сразу на все пуговицы.
- Теперь шляпку нацепить и в кафе-шантан, - смеялись женщины. Пальто действительно словно на Дорку сшили, прямо по фигуре,
- Ну, красавица, носи на здоровье! - запрокинув головку, свысока оглядев продавщиц, на весь зал громко забасила Райка.
- Рай, а мне? Я тоже хочу!
- А ты только хотеть и можешь! - лукаво подмигнув, съязвила довольная Райка. Все покатились от хохота, давненько такого развлечения не было. Только Дорка стояла посреди зала и не знала, что ей делать. На помощь пришла Надька, она вышла из-за прилавка, подвела подругу к зеркалу: "Бери, Дора, что-нибудь подарим ей тоже". Пальто, хоть и было сшито из старых флотских брюк, но материал добротный, и почти не выгоревшее, выглядит прилично. Сама Райка его уже не носила, что толку держать для моли. На толчок носила, так никто даже не подошел - зря день потеряла. А так, пусть эти сучки завидуют, вон как рты свои пооткрывали, аж слюни капают. Правильно Райке мать посоветовала: "Что ты с этим говном возишься, подари какой-нибудь бабе из магазина, свой человек у тебя будет, всё лучше, чем моль проест". Райка плавающей походкой прошлась к зеркалу в центре зала, повертелась, подкрасила губы, но продавцы уже разошлись по своим отделам, уселись поудобнее, чтобы покемарить, пока есть такая возможность.
Вечером, по настоянию Нади, Дорка в парикмахерскую пошла в новом пальто. Там никто ее обновки не заметил. Не до нее. Дела там тоже не блистали, клиентов не было, не сезон, мастера обучали учеников и, завидев женщину, начали приставать: "Дор, а Дор, давай мы тебя пострижем, причёску сделаем бесплатно!"
- Нет уж, увольте. Спасибо, такие мастера ещё уши отрежут!
- Трудный ты случай, Дора, непробиваемый.
Директор парикмахерской уже вторую неделю ничего ей не платил, бегал от неё - то пораньше уйдёт, то говорит, что занят. Но сегодня, слава Богу, сказал, чтобы зашла к нему когда закончит с уборкой. Дорка тщательно всё протёрла и тихонечко постучала в дверь кабинета.
- Заходи, дорогуша, разговорчик есть.
- Дор, не буду ходить кругами, дела сама видишь - вернее, никаких дел. Сам еле концы с концами свожу. Ставка есть, но коллектив решил, поскольку работы нет, сами убирать за собой будут, а ставку делить. Понимаешь? Так коллектив решил! Что делать? Ты знаешь, как я к тебе отношусь, если что - обращайся. Да, Дорочка, если что продать, то только ко мне, ни с кем не связывайся, опасно, кругом ещё те курвы, им на копейку верить нельзя, с потрохами сдадут за милую душу. А мы с тобой как-никак проверенные. Да ты девок своих, этих жлобих деревенских, к нам сватай. С клиентами беда, скорей бы лето. Вот всё, что собрал, прости.
Он сунул ей в руку несколько смятых бумажек. Дорка вернулась в зал, надела своё новое пальто и выбежала на улицу. Никто из мастеров даже не попрощался с ней.
Кого присылать? Девчонки сами в магазине стригут и красят друг друга получше этих задрипанных мастеров, и бесплатно. И совсем они не жлобихи деревенские, взять хотя бы ту же Райку, да и другие девчата. Сельские, это правда, но все учатся, ещё год пройдёт, они фору любой одесситке дадут. Перебили одесситов, уже на её памяти второй раз, первый после гражданской.
Отец у матери часто спрашивал: "Циля, где ты нормального одессита видела? Шоб я так жил, как он одессит, как вам это нравится? Вечерним поездом вчера приехал из Недрыгайловки, а сегодня он уже хочет иметь в Одессе слово. Шоб я так жил, как он одессит".
В выходной все-таки решили сходить на Ольгиевский спуск, на разведку. Может, они напрасно переживают, и у этих людей всё нормально? Солнышко припекало, но погода обманчивая, только свернули в переулок, а там ледяной ветер с моря, пыль засыпала глаза, весна никак не пробьётся. Дорка застегнула пальто на все пуговицы, бегом пробежали переулок. Хорошо, что Вовчика не взяли, пусть с девочками играет. Скоро лето, нагуляется ещё на улице. Они пересекли трамвайную линию, вот и Старопортофрантовская, Комсомольская теперь, и рва нет, засыпан. Одесса на этом месте больше не кончается. Воняет только жутко. Это с городской канавы тянет, говно одесское в море плывет. Как люди здесь живут, или своё говно не пахнет? Там Слободка, в горку - и Суконная фабрика.
- Надя, ты знаешь, что здесь было в войну? Концлагерь. Оттуда оставшихся в живых гнали на Пересыпь и жгли в мазуте.
- Не надо, Дора, эти суки свое получили.
В конце спуска стоял двухэтажный дом под номером 10. Как и все дома, он был из желтого ракушечника, штукатурка обсыпалась, следы пуль и осколков виднелись даже во дворе. Справа от ворот была парадная, слева лестница вела на второй этаж. На длиннющий банкой по всему фасаду выходили двери и окна квартир.
- Кого шукаетэ, красавици?
Дорка оглянулась, но никого не увидела. Надя тоже осмотрелась по сторонам - никого.
- Та шо вы все на нэбо дывытесь? Вы блыжче до зэмли повертайтесь. Здоровеньки буллы! - Буквально под ногами женщин на маленькой дощечке с колесиками сидел инвалид, ног у него не было совершенно. Одет он был в выгоревшую гимнастёрку, большие крепкие руки держали каталки; безногий мужчина ловко отталкивался ими, и самодельная тележка катилась плавно, без рывков.
- Якшо шукаете такси. То сидайте мени на плечи.
- Ни, мы шукаемо тётку Настю, та дядьку Мыколу, не то Кравчукив, не то Кравченко, - подыгрывая мужчине, скороговоркой выпалила Дорка.
- Оце добре, шо хтось когось шукае. Мадам Крыворучко воны от так-то, племьянныци-красавыци, он титка ваша стирае на балкони, бачете?
На втором этаже седая женщина стирала бельё в корыте, часть его свисала с перил, и мыльная вода капала вниз на маленький столик в палисадничке. По лестнице ступали аккуратно - старая, ступеньки прогнили, к перилам вообще боязно прикасаться.
- Дора, я первая пойду. Ну и дом, в недобрый час не заметишь, как рухнет.
- Он ещё нас переживёт!
- Ой, не говори так, Дора, я хочу побольше прожить.
Мадам Криворучко продолжала стирать, не обращая внимания на приближающихся к ней женщин.
- Здрасьте, тетя Настя, мы к вам.
- Шо вам надо? - злобно спросила она.
- Мы к вам от тёти Кати с Софиевской, вы там жили.
- Николы мы там не жили, шо вам надо? Ни якой тети Кати я не знаю.
- Ну как же, Екатерина Ивановна и Елизавета Ивановна, сёстры-старушки, помните?
- Не знаю я ни яких старушек - уходите.
Надежда замолчала, посмотрела на Дорку. Та быстро нагнулась к самому уху тетки и прошептала: "Мы насчёт ваших девочек, нас просили передать..."
Женщина мгновенно выпрямилась, посмотрела вниз во двор, потом па них: "Заходьте в хату". Комнатка была маленькая, с одним окном рядом с балконной дверью, её разделяла печка на две части, в углу за печкой кто-то постанывал.
- Настя, хто там прыйшов?
- Та так соседка, спи. Як вы нас отшукалы?
- Екатерина Ивановна запомнила, когда вам помогала переезжать.
- А як воны?
- Умерла Елизавета Ивановна, а баба Катя живёт у меня.
- А вы сами хто будете?
- А я невестка Нины Андреевны, я видела вас из окна, и вас и вашего мужа, и дочек. Девочки в синеньких пальтишках были.
- Вы мене бачилы? Из якого викна?
- Так я у свекрови пряталась во время войны.
Женщина недоверчиво посмотрела на непрошеных гостей: "Шлы бы вы соби дали". Из-за печки опять раздался голос: "Настя, хто це там у тебе? Га?"
- Та никого немае, спи.
Она встала и мотнула головой в сторону двери.
Дорка тихо, не останавливаясь, прошептала:
- Вашу дочь, не знаю, старшую или младшую, видели старушки в 43-м на улице, она была жива-здорова. Это просила передать Екатерина Ивановна, чтобы вы знали. Ну ладно, мы пойдём.
Женщина встала, потом села, опять вскочила, хотела что-то сказать, не смогла, в глазах заблестели слезы. Дорка с Надькой быстро вышли, спускались, стараясь держаться подальше от перил.
- Как пить дать, бандеровцы недобитые, видишь, как боится?